Изнурительный труд рабочей смены позади. Он плюхается в кожаное кресло и давит на кнопку пульта.
«…по поводу хищения возбужден ряд уголовных дел…» - выплёвывают динамики телевизора.
Другая кнопка.
«…на счету этого насильника более тридцати жертв. Трупы он тщательно бетонировал на стройке…»
Ещё кнопка.
«…в н-ской области госпитализированы более сотни детей. Вместо прививки от гриппа врачи по ошибке ввели детям вакцину от коровьего бешенства. Трое уже скончались…»
Стоп. Он гасит звук и, втянув ноздрями наэлектризованный уже воздух, обращается к телику:
- Послушай, говнюк! Я отпахал двенадцать часов кряду. Можешь выдать что-нибудь чистое и светлое? Аль не заслужил? – он начинает листать каналы:
Менты.
Суды.
Педофилы.
Слежка.
Дурацкая мелодрама.
Опять слежка, только сексуальная.
Опять менты.
Расчленёнка.
Спор в студии: кастрировать или нет?
Изувеченные.
Снова менты…
Нажал на красную кнопку – экран погас.
- В этой бочке дёгтя не нашлось даже ложки мёда!
Поднатужившись, он вытащил телевизор на балкон. Поднял над головой, как ликующий спортсмен кубок. Не слабый такой кубок – шестнадцать на девять. И запустил с девятого этажа.
В мусорном контейнере бабахнуло – это лопнул кинескоп.
Местное вороньё подняло шум и закружило в небе, словно стая демонов, вырвалась наружу из мёртвого телеящика.
Он вернулся в кресло и успокоился.
- Давно хотел.