Весна была в самом разгаре. Через окно Прохору было видно как во дворе,
словно малое дитя, резвился поросёнок. На заборе сидели вороны, выискивая
чем поживиться, а рядом с окном, на ветке яблони, стайка воробьев весело
чирикала и приветствовала солнышко...
Птичий гомон, лай собак, мычание коровы - всё кругом было наполнено жизнью.
Прохор, собрав остатки сил, приподнял голову. Он чувствовал, что умирает...
В это время поросёнок, повизгивая от удовольствия, стал кататься по грязи, и Прохор
вспомнил молодость, ему захотелось, как это было не раз, накатить стаканяку другую
первака, затянуть "Шумел камыш" и, падая в лужи, со смехом, проклятиями,
приползти домой и завалиться в чём есть до утра. Он с завистью и тоской смотрел на
поросёнка и невольно подумал: "C каким удовольствием поменялся бы с ним
местами..."
Голова упала на подушку, зазвучали тысячи колокольчиков и появился свет,
который становился сильнее и сильнее... Прохор почувствовал вдруг небывалую
легкость в теле, всё кругом заиграло необыкновенными по своей яркости красками...
Он понял, что находится у себя во дворе. Резко поменялись масштабы. Тузик стал
величиной с корову. Он подошёл к Прохору и завилял хвостом, значит, узнал...
Увидев морду поросёнка в луже, Прохор очень удивился. Неужели я нализался как
свинья? Он поморгал глазами. Сомнений быть не могло, эта свинячья морда теперь
принадлежала ему, Прохору, а эти свиные ноги, из которых жена Нинка делала
студень, теперь были его собственные.
Прохор походил по двору, всё казалось таким громадным. Петух, глядя на него
сверху, важно прошагал мимо, а куры, казалось, посмеивались и нехотя уступали
дорогу. "Хорошо, что живность не злопамятная, а то бы разорвали меня на части",
подумал Прохор.
Вышла из дома Нинка, и как-бы ища поддержки, посморела кругом. Заметила
соседку через забор, запричитала:
- На кого ты меня покинул....
- Я здесь! - закричал Прохор, - и, услышав вместо слов свой поросячий визг,
бросился в ноги к Нинке. Та встретила мужа не очень вежливо и нанесла ему весьма
болезненный удар сапогом по морде, отчего перевернувшись, он оказался в луже.
- По что покинул меня, родненький, ненаглядный мой! - продолжaла Нинка нараспев,
как ни в чём не бывало.
Прохор с обидою посмотрел на Нинку: "Хотя бы одну слезу уронила для приличия,
стерва. Рада, небось, без памяти."
Тем временем, стали подходить соседи. Все жалели его жену, как-будто это она
умерла, и никто не вспоминал Прохора. Вечером пришёл Иван, тот, что напротив.
"Припёрся кобель! Вырядился, как на свадьбу. Давно на Нинку глаз положил, а теперь
лопатой его перетянуть некому!", - подумал Прохор.
Иван подошёл к Нинке, стал успокаивать, нежно обнял её и прижал к себе.
Прохор завизжал, как резаный, и со всего размаха, бросился под ноги к Ивану.
Тот попытался нанести удар ногой, но промахнулся.
- Взбесился он у тебя! Давай я его порешу, или посади его на цепь вместо Тузика.
Зачем двоих кормить?
Нина засмеялась и проводила Ивана до калитки.
Вечером приехалa дочь с зятем. Прохор слышал, как дочь плакала и кричала:
- Всё будет как у людей... Ну и что! Неважно! Он - мой отец, и я не позволю его
хоронить как бездомного, с осиновым колом сверху!
"Жаль, что не могу тебе оплатить отцовской любовью!" - подумал Прохор.
Позже вышел покурить зять Николай, а за ним вышла Нинка.
- Может поросёнка зарезать на поминки? - спросила она.
- Нахрена, мать! Он сейчас на один зуб. Осенью заколю, буду сальце на работу брать.
"Пронесло", - подумал Прохор. Он очень живо представил себе эту давно знакомую
картину, и у него холодок пробежал по спине.
К вечеру Прохор проголодался, а тут ещё запахи, которые раздражали
его тонкое чутьё. В доме готовились к поминкам. Ещё пару часов назад гордо
шагающий петух, был обезглавлен, и Тузик с упоением трудился над его головой.
Голод - не тётка,и незаметно ноги сами привели Прохора к корыту с помоями, и
он зачавкал,забыв про всё. Испытав огромное наслаждение от "ужина", Прохор
пошёл в сарай. Там пахло навозом, было тепло. Корова Милка что-то задумчиво
жевала и не обратила на него внимания. Он забился в угол и отключился после
бурно проведённого дня.
Ночью ему снился сoн, как-будто Нинка поняла, что её муж, которого она
постоянно встречала словами: "Опять нажрался как свинья!... нахрюкался!...
посмотри на своё свиное рыло!", теперь перестал пить и очеловечился в образе
свиньи. Прохор видел, как ему построили дом с печным отоплением и привели к
нему молодую свинью, чтобы не было скучно. Видел свадьбу, где лица людей
после изрядно выпитого, превращались в свиные. Потом, как его жена просит зятя
зарезать этого поросенка-шпиона. Увидел Николая, смакующего его сало,
нашпигованное чесноком, и в ужасе проснулся.
Похороны прошли вяло, особенно никто не стенал, да и народа было раз два и
обчёлся. Вспомнил Прохор, как его часто приглашали для количества, когда хоронили
мужиков, и даже просили всплакнуть, что он и делал с большой охотою за
допoлнительный налив. Да, не было на селе мужика, с которым бы он не пропустил
через нутро какую-нибудь гадость!
"Удивительно, - подумал Прохор, - был человеком - пил как свинья, стал
свиньей - не тянет!"
После кладбища к дому стали стекаться бывшие собутыльники и соседи. Ближе к
вечеру затянули песни. Всё было как всегда, шумно и бестолково. Прохору, который весь
день наблюдал этот спектакль, причём, первый раз на трезвую голову, хотелось зайти
в дом, заорать так, чтобы вылетели стёкла: "Да пошли вы все на ...!"
Прохор быстро привык к своему новому положению. Каждый день был похож
на другой. Нинка крутилась по хозяйству, помочь ей было некому. Уже больше
месяца прошло с тех пор как Прохор неожиданно заболел, всё хозяйство легло
на её хрупкие плечи. В неполные 55 лет она осталась вдовой, будущее
представлялось ей туманным и безрадостным.
Нинка сидела на скамейке возле дома, положив свои руки на колени, опустив
голову, слёзы одна за другой катились по её щекам. К ней подошёл поросёнок и,
не отрываясь, стал смотреть в глаза. Она почувствовала его взгляд,
посмотрела на него.
- Ну чего уставился! Тебе что!... морду в корыто - одна забота, а мне вкалывать
за двоих. Посмотри на мои руки! На них живого места нет! - говорила она с обидою.
Неожиданно Нина заметила, что из глаз поросёнка выкатились слезинки. В первый
момент она потеряла дар речи, а потом позвала его к себе:
- Иди ко мне, чумазый ты мой! Ты чувствуешь как тяжело у меня на сердце.
Поросёнок подошёл и уткнулся ей в ноги, Нина стала почёсывать у него за ухом
и продолжила:
- Где сейчас мой Прошка? Отмаялся мой голубь, покинул меня!
Она с трудом встала, вытерла слёзы и пoшла в дом.
Дни бежали за днями. Однажды, к соседям приехали дети с внуками, на
70-летие главы семьи, деда Степана, и рано утром Прохор услышал
душераздирающий крик поросёнка.
Прохор целый день не ел и решил заняться собой. "Как только приедет зять,
убегу в лес, - решил Прохор - лучше умереть с голоду или замёрзнуть". Он
стал тренировать своё тело. Учился ходить на задних ногах, а по ночам бегал
по дорожке, где кончается огород.
Через два месяца Прохор ходил свободно на двух ногах по сараю туда- сюда,
и корова Милка с удивлением смотрела на его тренировки и медвежью походку.
Как-то вечером Прохор услышал разговор Нинки с дедом Степаном.
- Продала бы, ты, Лексевна, мне поросёнка и кур, умаялась ведь совсем.
- И то правда, да обещала зятю сальца на зиму. Приедет через месяц.
Помочь некому, все больные и немощные, а как чего забрать, откуда только
сила берётся. Тащут всё что только под руку попадётся! Одного мяса не
напасёшься.
- Приедет зятёк, сало завсегда осенью купить можно. Ты подумай, я завтра
утричком зайду. Бог в помощь!
- До завтрего!
"Что, Прошка, - подумал Прохор, - бери-ка руки в ножки, да в лес к
партизанам..." Вечером он подошёл к корове, потёрся о её ногу. Милка на
прощание лизнула его в лоб, затем попрощался с Тузиком. Животные всё
понимают без слов, а к людям не докричишься. С этой мыслью Прохор
обошёл дом, посмотрел на свет в окне и медленно, не оглядываясь, через
огород, дырку в заборе, которую не успел в своё время заделать, направился
в лес. Лес встретил Прохора шелестом листьев, прохладой, загадочными
звуками ночных птиц и целым букетом запахов.
Настроение было философски тоскливое. "Зачем Бог дал мне свинскую
жизнь вначале и свинячью после? Почему не сделал меня птицей, например,
ласточкой?" Вопросов было гораздо больше чем ответов. Прохор нашёл
удобное место, расположился на травке и заснул.
Первые несколько дней пролетели незаметно. Проснувшиеся инстинкты
помогали находить пищу. Ночью Прохор наведывался в огороды. Стояла
золотая осень, пора изобилия. Свобода, неуёмная энергия молодости
приводили его в восторг. Лес он ощущал как живое, огромное существо.
Крупных животных в лесу не было. Прохору встречались лишь мелкие
грызуны и зайцы, которые не убегали от него как прежде, и он с интересом
наблюдал за их жизнью. Он понимал пение птиц, намерения муравьев,
мирные беседы и ссоры растений. У каждой травинки был свой аромат.
В одно прекрасное утро он пошёл к пруду попить воды и увидел двух
знакомых мальчишек, которые сидели на берегу и ловили рыбу.
В нём проснулось детство, он незаметно подошёл к ребятам сзади,
встал на задние ноги в полный рост и захрюкал. Мальчишки вначале от удивления
не могли вымолвить ни слова, а потом стали хлопать в ладоши и смеяться.
Прохор кланянялся и передними ногами стучал друг об друга копытами,
издавал звуки в такт с аплодисментами. Затем он стал прощаться, помахал
одной ногой и убежал. Через два часа он услышал крики ребят:
- Хрюша! Хрюша!
Мальчишки прибежали из деревни смотреть на чудо - дрессированного
Хрюшу. Прохор вышел из-за куста на двух ногах и его окружили дети. Они хлопали
в ладоши, кричали и смеялись. Спектакль имел огромный успех. Вконец уставший
Прохор лёг на траву и ребята гладили его и угощали хлебом.
На следующее утро Прохор чувствовал себя настоящим артистом и выступил
перед школьниками, которых привёл директор школы. Дети стали уговаривать
Николая Ивановича взять Хрюшу и во дворе школы устроить ему место.
- Хорошо, я спрошу у Хрюши, если он согласен, то поселим его у нас, - сказал
директор, надеясь, что свиньи, даже дрессированные, не понимают человеческую
речь. Каково было его изумление, когда в ответ на вопрос, Хрюша закивал головой
в знак согласия. Дети кричали, смеялись и директор решил испробовать последний
шанс.
- Я возьму Хрюшу, если он пойдёт за мной в школу - сказал он, но Хрюша и здесь
оказался на высоте и засеменил за директором.
В школе Прохор стал всеобщим любимцем. Дети кормили его, а он в знак
благодарности повизгивал особым образом, кланялся и выделывал всевозможные
трюки. Слава об артисте быстро докатилась до города, и уже через неделю Прохор
показывал свои способности перед человеком, который действительно мог их
оценить в полной мере...
Незнакомые мужчинa и женщинa в сопровождении дирекора школы подошли к
ограждению. Из разговора он понял, что женщина дрессировщица и приехала
посмотреть на него, на Прохора.
- Меня зовут Света. Покажи, Хрюша, что ты можешь, - сказала она.
Женщина была молодая, лет тридцати, с добрыми голубыми глазами. Прохор никогда
не видел таких любящих глаз. Он стал выделывать всевозможные трюки и
выкладывать всё, на что был способен. Вокруг собрались дети.
- Браво, Хрюша! - кричала Света. Ребята аплодировали. Вся школа высыпала во двор.
Прохор был счастлив. Он кланялся и повизгивал. Света зашла в загон и стала гладить
Прохора и приговаривать:
- Мой хороший, ты готовый артист, тебе цены нет! Мы будем друзьями!
Затем Света попросила тишины и объявила, что всех приглашает в цирк бесплатно,
а Хрюшу забирает, чтобы тысячи детей в городах могли порадоваться его
удивительному искусству.
Так Прохор стал профессиональным артистом. В течение двух месяцев Прохор
гастролировал по городам, а затем их со Светой номер прошёл по конкурсу для
заграничного турне. Прохора возили в небольшом грузовичке, задняя сторона
которого была открыта, и он с интересом наблюдал природу и столицы
Европейских госудаств. Успех был неописуемый. "Если бы Нинка только знала, где я
сейчас, и как нам aплoдируют стоя, не отпускают подолгу с манежа", - иногда думал
Прохор.
В Германии Прохор внезапно заболел. Срочно прибывший ветеринар покачал
головой и Прохора отвезли в ветлечебницу. На следующий день Прохору стало хуже.
Уколы и капельницы не помогали. Утром приехала Света и подошла прощаться. Она
плакала, просила прощения, гладила Прохора, пока её не увели.
В голове у Прохора вновь зазвучали тысячи колокольчиков....