Глава 2 .Начало крамолы.
Моё почти психическое заболевание началась в институте, где я впервые прочел работы академика Николая Владимировича Горянского посвященные кибернетике. Эта наука в официальной пропаганде называлась, как реакционная лженаука, возникшая в США и других странах во время второй мировой войны, форма современного механицизма.
Это было смешное и странное время. Уже не было Сталина, но официальная пропаганда муссировала работу Сталина «Вопросы языкознания» и вторую работу «Экономические проблемы социализма».
Что за прелесть были эти работы!
«Законы не изменяют. А их изучают и используют» - писал товарищ Сталин. В это фразе было столько же информации, как надписи на туалете общего пользования. «Уходя, гасите свет».
Но их воспринимали серьезно. Изучали. Трактовали.
Кроме того, всем прививалась вера, что марксистское учение открывает глаза на все.
Это очень хорошо использовалось нечестными людьми на каждом шагу и во всем. В том числе и в науке.
Как сегодня выясняется, никто не запрещал кибернетику и генетику. Правда, при этом игнорируются реальные людские жертвы, как академик Николай Иванович Вавилов. И много других.
Просто генетика не соответствовала положениям марксизма в понятии великого ученого Трофима Денисовича Лысенко.
По академии наук ходила байка.
Лысенко выдвинул в академики своего ученика. Этот ученик достиг «больших» результатов. Он отрубал хвосты нескольким поколениям крыс и, наконец, по словам Лысенко и его сотрудников, добился того, что рождались крысы без хвостов. Это было подтверждением, что потомственные признаки формируются внешней средой, а не передаются по наследству.
За такую работу он был, выдвинут в академики.
При обсуждении этого вопроса встал один из членов академии и сказал следующее.
- Это великое открытие, но оно противоречит моему личному опыту. Евреям мужского пола вот уже 5 тысяч лет делают обрезание. Годы идут, а работы раввинам не убывает.
- Уже много лет как стоит Земля, мужчины, регулярно лишают девушек девственности, но пока все девушки рождаются в соответствии со старыми признаками. Я не могу голосовать «За!», и кандидат в академики был провален.
Позднее выяснилось, что результаты опытов с крысами были подделаны.
В кибернетике все было сложнее.
Да, её действительно никто не запрещал. Отмечалось, что это корыстное буржуазное стремление заменить рабочих роботами. Отмечалось, что нельзя воплотить нематериальные мыслительные процессы в материальной среде.
У меня особое мнение. Оно заключалось в следующем.
Сам термин «Кибернетика» появился под влиянием американского ученого Винера, и сформулирован в названии одной из его книг.
Но до войны появилась работа Тьюринга «Мысленные опыты с реальными автоматами». Был и ряд других работ, например, фон Неймана, не претендующих на открытие новой отрасли. Так что идеи витали в воздухе. Но как всегда, гений сказал то, что не могли сказать другие.
Его первая книга «Кибернетика или управление и связь в животном мире и машине». До этого он много занимался системами противовоздушной обороны.
Эти системы сразу наводят на мысль о способе поведения живых существ. Не зря в дальнейшем его ученики писали математические трактаты о живых существах. Например, «Погоня летучей мыши за бабочками»
Нельзя сказать, что власти перекрывали работы по автоматизации производственных процессов. Нельзя было только развивать теорию.
Но в этом был соблазн. Заниматься кибернетикой постепенно стало признаком оппозиции и фронды.
Надо сказать, что и теория потом начала развиваться, и даже современные исследователи пишут, что она развивалась в ущерб практике. Нужны были программисты, а было много математиков, рассуждающих на эту тему. Моя точка зрения, ничего этого не было слишком, ни математиков, ни программистов.
Правда, я думаю, что новые идеи нуждаются в трех безумцах.
Это ученый, который, несмотря на то, что тревожащая его идея «никому не нужна», продолжает думать о ней. Как Генрих Герц, обнаружив радиоволны, высказался, что это явление никому не нужно. А через несколько десятилетий уже работала радиосвязь.
Второй «безумец» – это инженер, конструктор и, как говорят сегодня - менеджер, который чутьем уловит интерес к этой идее. Он возьмет на себя труд по реальному изготовлению и организации испытаний этой идеи. И займется неблагодарной работой: от найма дворников до изготовления печатного монтажа, и прочей прозой. Обычно их имена не помнят или эти имена связаны с небывалым материальным процветанием.
И, наконец, противоречивая фигура. Это специалист, которого никогда не было в истории СССР, и пока нет сегодня в России.
Это человек, который вложит свои деньги в это дело. Подчеркиваю СВОИ с корыстной целью получить прибыль. Его характеризует чутье на прибыль, а может быть желание меценатства или сочувствие ученому. Но во всех случаях он рискует своим капиталом частично или полностью и своим благополучием. Такой был на моем пути, но об этом дальше.
В истории СССР и других стран были случаи вложения государства в ученых, и они работали на уровне открытий, но до освоения почти не доходило.
Все эти деньги уходили на великолепные здания, персонал и высосанные из пальца идеи.
Такова природа человека. Пока над ним не висит палка личного благополучия, он поддается соблазну меньше сделать, больше получить.
Продолжая историю болезни, скажу, что труды академика Николая Владимировича Горянского я нашел в Ленинградской Публичной библиотеке им. М. Е. Щедрина. Это было удивительно. Его уже назвали проводником идеализма и чуждых идей. Но книга почему-то не была изъята из библиотеки.
Я взялся за её чтение и не просто чтение, а конспектировал книгу. Причем разделил листы тетрадки на два столбика. В одном выписывал заинтересовавшие меня фразы, а в другой столбик мои комментарии.
Ну и нахальные же это были комментарии, там был мой юмор, но часто я повторял за автором математические выкладки и делал свои варианты. Сегодня я читаю эти комментарии и понимаю, как нахален и как прозорлив был мальчишка. Сегодня юная дерзость вызывает у меня восторг и я люблю таких молодых людей.
Это было применение Булевой алгебры для построения логических объектов.
Буль был из тех, которым, на мой взгляд, повезло. Он долго жил в захолустье (был учителем математики в школе), и потому не поддался всеобщему увлечению - дифференциальному исчислению. Хотя потом и опубликовал несколько трудов в этом направлении. И он занялся математической логикой.
В настоящее время она кажется примитивной, но он один из первых внес символы и записал многие законы логики Аристотеля в виде формул. Он показал, что эти законы подчиняются почти арифметическим правилам.
Правда, опять же, на мой взгляд, никому это в то время было не нужно, но с появлением вычислительных машин и формальных языков, все это вдруг «заиграло».
Мое молодое мышление не то, что протестовало, но понимало, что математика давно вырвалась за пределы Булевой алгебры. Даже в 19-м веке формулы механики позволяли рассчитать машины, открыть Юпитер.
А математика Буля позволяла только перечислить требования к программе и немного их преобразовать.
Уже тогда меня осенила идея применения рекурсивных функций и приведение логики к преобразованию уравнений.
Вот тут и начиналось то, что заинтересовало органы. Я это не осознавал. Так же как не придавал значения тому, что эти работы рождались в условиях полной информационной свободы.
Анекдоты и фильмы о рассеянных ученых создавали мифы об их закрытости. Ученый не может быть закрыт. Он должен иметь доступ ко всем научным богатствам мира. Иметь общение со всеми. Спорить, узнавать мнения.
Я начал с невинных поступков, и я даже не подозревал, к чему это приведет.
Первая статья
Мои теоретические исследования успешно продвигались. И, наконец, был получен первый результат. Достаточно логично сформулированная проблема могла быть реализована путем несложных преобразований в любую другую формальную систему – например, формулы Булевой алгебры в схемы на релейных контактах, микросхемы и даже команды формальных языков.
Через некоторое время я написал первую свою статью.
Чтобы понять это событие надо вникнуть в психологию того времени.
Писали статьи все, кто хотел написать диссертацию. Кандидатская степень давала существенную прибавку к зарплате. Так что - ученым можешь ты не быть, но кандидатом быть обязан.
Многие выбирали, а точнее получали темы от научных руководителей. Это были задачи, относительно которых уже было ясно, что их, возможно, решить и как их решить. Как тогда выражались - стрельба по видимой цели.
Кроме того, они имели четкую практическую направленность, иначе защита диссертации осложнялась.
Моя статья выдавала себя своей «лоховостью». Стрельба по невидимой цели. Во–первых, не ясно было для чего она написана и математический аппарат был необычным для окружения.
Статья должна быть рассмотрена редакционной комиссией, в которой сидели достаточно уважаемые люди. Но! В ту эпоху в число обязательных документов для представления статьи нужны были отзывы. Не подумайте, что ученых. Нет! Секретаря парткома, и начальника патентного отдела, и начальника секретного отдела.
Первая ловушка была в патентном отделе. Там надо было доказать, что статья не содержит сведений, подлежащих патентованию
С одной стороны вроде все правильно, а с другой стороны если она не содержит ничего нового, то зачем ее публиковать. А если в ней что-то есть, почему не подать заявку на изобретение. Замечу, что такие заявки проходили годами и почти 80% заканчивались отклонением.
Секретный же отдел смотрел, нет ли там секретных сведений. При этом еще рассматривалась возможность использования во вред стране. Парторг же смотрел, чтобы на статье были нужные фамилии, лучше начальников.
У меня была непонятная по теме статья, подписанная одной фамилией.
Начальник парткома посмотрел принесенную статью и очень бегло прочитал ее. Я удивился, что за столь короткое время можно войти в суть мировых загадок.
Конечно, его резюме было однозначно: «А начальник твой смотрел? Пусть подпишет».
Начальник моего отдела был простой человек. Он уже проникся моей компетенцией в деле настройке аппаратуры, и с сожалением спросил: «Ну, зачем ты так!»
В это фразе звучала вековая тоска и жалость к юродивому человеку, еще не знающему жизни. «У нас с тобой дела не впроворот, а ты тут лезешь с этим. Хочешь, я тебе устрою сверхурочные работы. Получишь реальные деньги, а это только маета». Это было действительно лестное предложение, учитывая мое материальное положение.
Потом он добавил.
«А первый день, когда поступишь в аспирантуру, будет последним днем твоей работы и приличных заработков». Но завизировал и сказал: «Думай сам». После чего горестно вздохнул и отдал бумагу.
Начальник секретного отдела тоже не был в восторге от моего творчества и коротко сказал - «Оставь!»- это тоже не предвещало ничего хорошего. И я виновато вышел из комнаты.
Через день мне вернули бумаги с его визой.
Я подал статью в редакцию.
Далее все было проще, и редакционная комиссия сочла возможным рекомендовать к публикации.
День, когда вышла моя первая статья, был ничем не примечательный. В столовой я показал ее коллегам. Отзыв бы самый замечательный: «Дуй дальше! Когда получишь Государственную премию, не забудь организовать банкет!».
И только мама, взглянув на статью, вдруг пролила слезу: «Сколько здоровья тебе это обошлось». Она как всегда была права. Это мне обошлось в целую жизнь.