Это был гадко выбритый , будто только с утра посетил церюльню, неопределенного возраста вьюнош не из нашей бурсы, но явно с внешностью, как минимум философа, пановатый, чем-то напомнивший мне скорбящего по поводу убиенной дочери своей , сулившего мне за отпевание звонкие червонцы, неутешного отца её. Он отворил рот и заблажил еще не топтавшим кур петушком:
Соблазнял замужних тёток
на КУРОРТАХ,РОМАНЫ
закрутив меж делом, то -то
не смотря на ком она
возлежит, моя зазноба,
проявляя знойность,
я ж не тот высоколобый!
Эх, матаня. Знай нас!
Я уже было подбоченясь, собрался пуститься в пляс. Уже оселедец мой был заправлен за ухо, и каблук поставлен на изготовку. Уже Галю моя, уперла руки в боки, желая приударить за мной подковками каблуков под апокриф в духе Фрнасуа РаблЭ , уже захолонуло ретивое, будто, спасаясь от собак лез я через забор за пановыми грушами. Веселя меня с подружкою, уже бросилась на мой грешный зад та Собака Баскервилей, и вдруг вижу в котелке ЧАПлина выглядывает, игоревея, другой неупокоенный дух и слышу:
Если кто проплатит рейтинг,
пусть не ждет моей пощады,
шаровары мои рейте-
попляшу-ка зараз ща! Да
хватану гарилки четверть,
да галушек поднажрусь,
вон уже как пляшут черти,
или , это, блин, не Русь!
Подерусь поди с Хомою,
чтоб не философствовал,
пригрожу ему тюрьмою,-
по мордам кроссовками.
Тут меня словно кулаком кто треснул промеж глаз на киевском базаре…Как же так? Дак разве ж оно статочно, ведь даже зазноба сердешная самого майора Ковалева мамзель Подточина, к которой я хаживал вместе с безносым майором, когда был командирован от бурсы в Питер, чторбы разобраться с сим странным сатанинским явлением,сбежашим по недогляду цирюльника носом, даже уж на что она была кокетлива и не набожна, но чтоб такое…!Тут блудливый Курортник из компа брякнул в рогатую бандуру и пропел:
Я Хоме намыли шею,
вместе с батькой ПерунОм,
ножичком распотрошу,ей,
из кишок пущу говно.
Он давно, философ, проситься,
и однажды при луне,
мы его в дубовой просеке,
расчленим на Перуне.
Ты Хома нам не хоми,
Панночку не трожь,
она нам нукжна самим,-
есть в стволе патрон.
А как грянем я да скин
прям на площадЯ,
выйдешь, падла , из за спин-
и не пощадят!
Такого языческого лая бандуриста я уже не мог стерпеть. Как можно! Чтобы так ругаться, рыгая, даже в балаганной пиесе, какие мы представляли с Халявой и Горобцом на Базаре, таская за собой веретеп. Я подскочил к сатанинскому ящику и треснул по нему кулаком. Экран монитора мигнул и сетевой бес нырнул в зияющий чернотой квадрат пластмассового ящика.Комп рухнул на затрещавшие половицы, запахло пластмассой.
- Штоб так православных морочать! Не потерплю!- рявкнул я- и вывалился из хаты на свежий воздух.