- Ну что, готов еще разок тряхнуть стариной, уж напоследок, а? – спросил меня начальник отдела внешних коопераций Алексей Анатольевич, когда я предстал пред его не слишком ясные очи. Он смотрел на меня слезящимися то ли от постоянного недосыпа, то ли перепоя глазами почти умоляюще. В принципе Анатольич был очень неплохим мужиком, но слишком уж собачьей была его должность.
- Алексей Анатольевич, побойтесь бога! Вы же знаете, что я дорабатываю последний месяц. Мысли заняты совсем другим, да и начальник мой не отпустит - план цеха на грани срыва!
- Да знаю я, все знаю. И про женитьбу твою, и увольнение, и про переезд в Москву. Кстати, не связана ли твоя женитьба с той командировкой на московский «Станколит», куда Я тебя посылал?! – Он, выделив голосом местоимение «я», хитро на меня взглянул. - А с твоим начальником я уже договорился. Да пойми ты, не посылал бы я тебя в эту глушь, но положение безвыходное: у меня в отделе практически никого не осталось – все в разъездах! А тут выясняется, что на упаковке нет леса. Не из чего клепать тару для экспортных станков. Выручай, Тимоха! А я тебе премию дополнительную, а? От своего отдела? Плюс начцеха – за план по твоему участку – от себя выпишет! Тебе же сейчас уж точно лишние деньжата не помешают?!
- Погодите, погодите! Это в какую такую глушь? – воскликнул я, скорее по инерции, уже прикидывая в уме, на что можно было бы потратить валящуюся на меня прямо с неба премию.
В том, что любое задание, связанное с доставанием чего-либо, я выполню, не сомневался ни секунды. За два с лишним года работы на нашем станкостроительном заводе в должности сменного мастера, куда только мне приходилось ездить в качестве "выбивалы". Стоило только один раз в начале своей карьеры удачно съездить в такую командировку, как это тут же стало нормой! Впрочем, делал я это с большим для себя удовольствием, ведь приходилось ездить по всей стране. Кстати, своей предстоящей женитьбой я действительно был обязан именно одной из таких командировок.
- А я разве тебе не сказал? – притворно удивился хитрован-снабженец. – В Усть-Илимск, конечно! В тайгу, на Ангару за лесом! Романтика! Соглашайся!
- Ладно. Согласен. Когда надо ехать?
- Вчера!
На том и порешили...
Усть-Илимск явился мне в образе не очень сказочного снежного царства с обледенелыми узенькими дорожками-тротуарами, чахлыми облепленными снегом деревцами вдоль кривоватых улочек. Дома создавали впечатление временных построек, которые почему-то так и остались в этом зыбком статусе, подтверждая известное изречение о том, что нет ничего более постоянного, чем временное.
Вдали темнела сплошная стена деревьев. Так вот она какая, тайга!
Я гулял по вечернему. плохо освещенному городу и не переставал удивляться: повсюду красными рябиновыми гроздьями отпечатались брызги вмерзшей в заснеженный асфальт крови как свидетельство крутого нрава здешних жителей. Я подошел к местному очагу досуга – маленькому продуктовому магазинчику. В отличие от скудного запаса съестного, горячительных напитков был предоставлен полный перечень: от обычной «бормотухи» до литровых бутылей с питьевым спиртом. Это поразило меня чрезвычайно, ведь в те доперестроечные времена о такой роскоши я даже и не слышал!
Народу толпилось в магазине предостаточно, но мое внимание привлекли двое молодых парней, характерный южнорусский говор которых выдавал приезжих. Размахивая руками, они оживленно обсуждали наличие большого количества "крэпкой гарылки"!
Каково же было мое удивление, когда в своих соседях по трехместной комнате в обшарпанной гостинице я узнал этих двух гарных хлопцев!Никита и Петро, тоже командированные, приехали с Украины, как и я, за лесом - национальным богатством, идущим на такие преступно-прозаические нужды, как упаковка.
Наутро я отправился автобусом на лесоторговую базу - на другой конец города, на берег Ангары. Добрых украинских молодцев будить не стал. Слишком уж уставшими выглядели накануне, да и целая батарея разнообразной стеклянной тары на столе не внушала надежды на их скорое пробуждение.
Все бумажные дела с начальством базы я решил, поставки согласовал, подарки раздал. Близилось время обеда, бухгалтерши и учетчицы засобирались в столовую, которая почему-то находилась в трех километрах от базы, если идти по берегу. Факт этот меня сильно удивил. Оказалось, что столовую просто еще не успели перенести со старого места, где находился раньше пункт заготовки древесины.
Но девчата меня успокоили: в этом месте река сильно изгибалась, и можно было срезать путь – пройти через тайгу по протоптанной местными работниками тропинке. Действительно, через каких-то полчаса мы уже сидели в теплом, наскоро сколоченном бараке, гордо называвшемся столовой.
На следующий день мне снова предстояло ехать на базу, чтобы подписать командировочное удостоверение и забрать документы для завода, завизированные местным начальством. Но на этот раз со мной увязались и два моих новых приятеля, которые, наконец-то, решили разнообразить свои сибирские приключения, внеся в монотонные будни дегустации местных напитков живой элемент поездки по служебным делам. Я с удовольствием вызвался им помочь на правах уже бывалого таежника. Мне, каюсь, бывает порой присуща излишняя самоуверенность, которая, собственно, и привела к тому, что со мной произошло позднее.
А начиналось все вполне неплохо. Сам я, быстро завершив свои бумажные дела, помог моим новым друзьям, которые, как выяснилось, и сами познакомились только в самолете. У каждого было свое задание, и прошло довольно много времени, пока мы все вместе более менее разобрались со всеми проблемами. Наступило время обеда, контора опустела, и мы вышли на крыльцо покурить.
Какая же красота была вокруг! Падал густой пушистый снег. Величавая Ангара, скованная крепчайшим льдом, искрилась на солнце, а вокруг простиралась бесконечная тайга, пугающая своей непостижимостью и одновременно притягивающая, манящая и зовущая. Наверное, еще и поэтому я так ценил свои командировки, позволяющие мне, любителю путешествий, колесить по отечественным просторам и наслаждаться родными красотами. Жаль только, что это моя последняя командировка. Кто знает, как сложится с работой в Москве...
- А что, друзья, не пора ли нам пойти немного подкрепиться? – весело предложил я моим спутникам, когда мы, докурив, зашли обратно в контору. – У нас в запасе почти полтора часа. Надо сказать, что обед здесь - с учетом местных реалий - длился целых два часа.)
– Предлагаю, чтобы успеть, пойти через тайгу. Так короче, да и тропинка проложена. Я как раз вчера по ней прошелся с местными девчонками. И люди там постоянно ходят туда – сюда!
- Ну, давай – проговорил неуверенно Никита, здоровенный молчаливый парень с обветренным лицом и удивительно яркими синими глазами.
Второй, Петро, только хмуро кивнул, при этом зябко ежась от холода. Одет он был на удивление легко, в отличие от нас с Никитой.
- Может, в тайге потеплее будет. Ветра-то там точно нет! - добавил он, пряча руки в тонких перчатках в карманы болоньевой куртки. – Жрать очень хочется. Пошли быстрее!
Мы двинулись. По моим расчетам мы вполне должны были успеть и пообедать, и вовремя вернуться. Мы шли и оживленно болтали, крутя головами во все стороны, с удовольствием вдыхая морозный воздух, и радовались, как дети красоте сибирской природы. Тропинка между тем продолжала петлять меж кедрами и огромными соснами.
Первые признаки беспокойства стал проявлять молчаливый Никита.
- Слушай, Тимофей, а мы часом не заблудились? Ведь идем уже минут сорок, а просвета не видно!
И только теперь я и сам с тревогой посмотрел на часы. Точно! Вчера мы, не особо торопясь, добрались меньше чем за полчаса. Неужели и вправду заблудились? Я взглянул на ребят, смотревших на меня во все глаза.
- Да, нет, мужики. Глядите сами: вот она - тропинка! Ведь проложил же ее кто-то... Надо идти дальше. Возможно, я ошибся, сказав, что мы вчера дошли за полчаса. Или, скорее всего, это какой-то обходной путь.
- Зачем здесь обходной путь, да еще в столовую? – недовольно спросил Петро, усиленно размахивая руками в надежде согреться.
Что я мог ответить? Я посмотрел на тропинку и вдруг с ужасом вспомнил, что вчера она была несколько шире и более утрамбованной, что ли.
«Может, ее просто припорошило немного? Вон снег все еще продолжает идти", - подумал и посмотрел вверх. Небо, как мне тут же почудилось, заметно потемнело. Я снова глянул на тропинку и, как можно более непринужденнее, решительно произнес:
- Надо продолжать идти по дорожке. Она нас обязательно выведет… Куда-нибудь, – добавил я уже тише.
Но через некоторое время мы все трое окончательно убедились, что заблудились – тропинка становилась все уже и уже, а снег, продолжавший падать сквозь пышную растительность, делал ее все менее заметной. Вскоре она и вовсе исчезла. К тому же сильно стемнело.
Никогда еще я не был в таком отчаянии! Подумать только, как идиот, поперся в снегопад через тайгу! Да еще и уговорил пойти со мной двух человек, вообще первый раз ступивших на таежную тропу. Как же так произошло? Где мы свернули не туда? Ведь я не заметил никаких ответвлений тропы в сторону, когда мы шли с девчатами с базы. Хотя, судя по всему, мне было и не до того: как же, ведь рядом были симпатичные девушки! Дофанфаронился, придурок! Что же делать?
- Давайте попробуем просто вернуться назад по собственным следам – предложил я, изо всех сил стараясь говорить спокойным голосом.
Ребята, молча, развернулись и пошли в обратном направлении. Надо отдать должное их выдержке и самообладанию - ни слова упрека я не услышал. Поймал себя на мысли, что, если бы я был один, не знаю, как бы повел себя в такой ситуации. Сейчас же старался гнать от себя проклятые мысли о том, что втроем не так страшно, и - о, ужас! - «на миру и смерть красна!»
Снег все падал и падал. Вокруг становилось все темнее. Мы блуждали уже несколько часов. Тропинка была практически занесена, следов наших не было и в помине. Я шел впереди, ступая наугад, время от времени нечленораздельно бормоча что-то вроде «вот уже скоро, еще чуть-чуть, еще совсем немного!"
Я был подавлен. Я не знал, куда идти! Тропинку не было видно. Ребята шли сзади по моим следам. И только мысль о них, попавших в эту переделку по моей вине, не давала мне окончательно упасть духом. Я понимал, что нас в ближайшее время вряд ли хватятся. Ведь никто не видел, куда и когда мы ушли с базы. Да и кто здесь нас, командировочных, вообще знает? Кому мы нужны? Такая злость взяла меня на самого себя за то,что, возможно, сгинув в этой тайге, погублю еще и этих ребят, оставлю без жениха свою Наталью, мать без любимого сына и даже завод без месячного плана. Последнее меня неожиданно развеселило, стало чуточку легче.
Ну, уж нет, просто так я не дамся! И я, человек, никогда не веривший ни в Бога, ни в черта, ни в дьявола, впервые в жизни подумал о нем, неведомом мне Боге, и мысленно попросил его о помощи... Очень искренне попросил...
Прошло еще какое-то время. Я просто боялся глядеть на часы. Теперь мы, замерзшие и безмолвные, словно истуканы, шли, тесно прижавшись друг к другу, думая каждый о своем. Петро, казалось, превратился в сосульку в своей тонюсенькой куртке, и мы с Никитой, обняв его с двух сторон, шатаясь, как пьяные, продолжали идти в неизвестность.
Какие только мысли не посетили меня тогда. Вся моя жизнь проносилась мимо и казалась одной сплошной серой массой. Что я сделал за эти годы, чего достиг? К чему пришел? Как же, черт возьми, противно и глупо все сложилось! И пожить-то толком не успел. Я невольно представил себе, как на заводе будут говорить: да, мол, хороший парень был. И так нелепо сгинул! И это перед самой женитьбой! Не повезло ему… Судьба!»
На глаза навернулись предательские слезы, которые почти сразу превратились в сосульки. И у меня даже не было сил смахнуть их, чтобы не заметили мои бедные спутники. Хотя в такой тьме что-то разглядеть было почти невозможно…
Потом, много позже, мне в голову пришла поразительная мысль о том, что в те бесконечные часы блуждания по тайге мы не высказали друг другу ни полслова обвинения или хотя бы недовольства! Мы просто упрямо шли вперед, понимая каким-то шестым или седьмым чувством, что если мы остановимся или начнем разборки, непременно погибнем…
- Ребята, глядите! – вдруг подал голос Никита.
Мы встали, как вкопанные. Впереди между деревьями был просвет! Боже, как же мы бежали! Я никогда не думал, что можно так бежать - не разбирая дороги, продираясь сквозь деревья, не чуя под собой онемевших ног, не обращая внимание на ветки, изо всех сил хлеставшие по лицу.
О, чудо! Ты свершилось! Мы вышли к Ангаре! Бог услышал нас и ниспослал нам, а, может быть, только мне(?) ангела-хранителя, который вывел нас к спасительной реке.
Я не помню, как мы брели по берегу, как наткнулись на треклятую столовую, как отогревались в ней, как добрались до гостиницы. Зато я помню, как впервые напился до бесчувствия, накачавшись чистым спиртом, припасенным Петром в качестве "гостинца" домашним. Но на то была веская причина: каждый из нас пил за чудесное спасение... Я же пил за своего ангела-хранителя.
Может оно и неправильно - за ангела пить, но тогда я не мог отблагодарить его иначе. потом. конечно. отблагодарил.
Прошло много лет, но ни разу - даже в самых сложных ситуациях. в самых черных горестях и бедах - не покидала меня мысль о том, что если очень во что-то верить и искренне этого желать, то все обязательно сбудется. Особенно, если верить не только себя ради.