Глава 16. Последний прыжок
Мелькнул взгляд ледяной, и слов не надо.
Треск стекла.
Ты прежде восставал из мертвых,
Мой враг.
Прежде, чем шагать вперед,
Меняя мир – марионетку,
Мне следовало знать, как наносить удар,
Мой враг.
I
Все сводится к одному – к смерти. Знала ли Анастасия, что ее дни сочтены? Не могла не знать. Или догадывалась. Смутное чувство тревоги, холод, несмотря на то, что стояла жара в тридцать градусов, отступившее безразличие… Так бывает, когда человек уже перерезал вены, но вдруг вспомнил, что не сделал чего-то важного… вспомнил, что не успел сказать нужных слов близким. Или на него снизошло понимание необходимости жить дальше. Но как? Ведь кровь уже струится по рукам и силы потихоньку оставляют его. Человек умирает с сожалением, что принял решение самостоятельно, отняв собственную жизнь. «Не хочу умирать», - говорит он себе, но умирает, потому что сам толкнул себя на это.
Анастасия вскрыла себе вены. Нет, не в прямом смысле, но жизненные силы покидали ее с каждой минутой.
Два желания отделяли ее от перехода в другой мир. Последнее дело – предательство по отношению к Богу. Больше она ничего сделать не успеет.
- Итак? – джинн опустился перед ней на колени.
А она лежала у его ног, неподвижная, словно брошенный на произвол судьбы мешок.
Так, по сути, и должно было все закончиться. Она догадывалась, но не желала думать об этом. Ведь стоять, подобно Иисусу, на поверхности воды – непереносимое искушение, как и парить среди звезд. Она не выдержала и на все согласилась.
Она предала. Впереди – ад, а позади – девятнадцать лет бессмысленной жизни. Анастасия ничего не сделала такого, что могло бы оправдать ее. Красивые глаза и молодое личико – не повод говорить, что мне все простится за них.
- Второе желание! – джинн облизнул губы, готовый совершить предпоследнюю услугу на пути к величию и победе над человечеством.
Две тысячи лет заключения – и наконец он отомстит сполна!
Где легче всего забирать души, как не в многомиллионном мегаполисе? Здесь церкви – атрибут культуры, а не дом спасения, помнишь? Здесь клубы – места поклонения свободе и греху, и ты это знаешь.
- Второе желание! – джинн больно схватил Анастасию за волосы, заглядывая в ее зеленые глаза, полные обреченности. – Живо! Мне надоело ждать! Я предлагал тебе ВСЕ, а ты замедлила с ответом! Больше предлагать ничего не буду. Говори второе желание, твое последнее законное право на этом свете!
«Собирать души – любимое занятие демона, помнишь? Энергия душ подпитывает его. Не забывай, что у него тоже есть страхи».
- Отпусти все души, которые получил в обмен на исполнения желаний, - прошептала Анастасия, откидывая голову назад.
- Что? – джинн скалит зубы, и его клыки нечаянно впиваются в нижнюю губу. Но он не обращает внимания на боль, которую сам себе причинил, он чувствует удивление и ярость.
Ей удалось нанести удар!
- Ты слышал, - Анастасия легонько улыбается. – Мой подарок. Людям.
Джинн отшатывается от нее, словно получил пощечину.
- Твое право.
***
- Что это? – Полина вскинула голову, прислушиваясь.
- Ты тоже слышала?
Святослав вылез из машины и огляделся.
- Это ветер? – спросил он.
Тонкое деревце неподвижно стояло возле бара, который следователи только что покинули, решив проехаться по Москве, а значит, странное явление не было ветром. Какой-то гул, раздавшийся в воздухе, отдаленно был похож на раскат грома, если бы не был таким легким и тихим, возникшее волнение в груди сдавило внутренности, на лбу выступили капли пота.
Что-то происходило. Но никто не мог сказать точно, что именно.
Несколько секунд – и гул прекратился. Все стало спокойно.
- Ася загадала второе желание, - озвучил мысль Святослав и повернулся к напарнице. – Только вот какое?
Полина отошла на несколько шагов от машины, глядя на синее дневное небо.
- Кто-нибудь из людей почувствовал то же, что и мы? – задумчиво спросила она.
Из бара тем временем вышло несколько человек. Одни вытирали платками лица, другие стягивали с себя верхнюю одежду, третьи разминали шею. Все выглядели жутко растерянными.
Святослав подбежал к ним и без стеснения задал вопрос:
- Что произошло?
- Не знаю, - незнакомая раскрасневшаяся женщина пожала плечами. – Мы что-то слышали, и вдруг всем стало плохо.
- Что слышали?
- Гул…, - ответил за нее подошедший мужчина, изрядно вспотевший. – И голоса.
- Я не слышала голоса, - женщина покачала головой. – Просто звук непонятный. В груди защемило, дышать невозможно. Боже, мне так плохо!
Святослав вернулся к машине.
- Все это чувствовали, - он закусил губу, осматриваясь, словно надеялся найти ответ в воздухе.
- Послушай, - к нему подошла Полина. – У нас нет времени, надо найти девушку.
- И где она может быть?
- Смотря куда отправился джинн. Как думаешь, где удобнее всего начать захватывать власть?
Их взгляды пересеклись.
Догадка снизошла моментально.
- Как же я раньше не понял…, - Святослав рванул с места и запрыгнул в машину за руль.
- Слав, что? Что ты понял?
- Красная площадь! Черт возьми, Красная площадь! Центр и сердце города!
II
- Толстушка была права, - раздался голос над ухом. – Прекрасное место!
- Ты еще здесь? – Анастасия поднялась на ноги. Асфальт под солнцем сильно разогрелся, тело побаливало от лежания на нем.
- А где же мне еще быть? Если думала, что потеря душ сделает меня уязвимым и неспособным двигаться к цели дальше, то ты ошиблась, девочка моя. Я получил Энтраз Кариан, я почти взял город. Осталось сделать последнее. Ты ведь не будешь против, если я снова исполню одно из твоих сокровенных желаний?
- У меня нет желаний.
- Ты много раз это говорила, однако два из трех уже исполнены. Не могу сказать, что я обрадовался последнему. В конце концов, ты отняла у меня источник подпитывания. Ах, ну конечно, твое милосердие к грешникам дало о себе знать. Ты ведь не хотела умирать просто так, не сделав хоть что-нибудь полезного? Только вот спешу огорчить тебя: многие из отпущенных мною душ уже томятся в аду. Но не расстраивайся, они свободны, и судит их исключительно Всевышний, как ты и мечтала. Совсем скоро ты присоединишься к их числу.
- Как знать, - девушка, пошатываясь, двинулась с места и покинула закоулок между историческими домами девятнадцатого века. Она не видела рядом с собой джинна, но слышала его голос и ощущала присутствие, как будто он стоял у нее за спиной.
- Ты боишься? – прозвучал хриплый голос.
- Зачем спрашиваешь? Какое тебе вообще дело, боюсь я или нет?
Идти по вымощенной бетонными плитками дороге на каблуках было тяжело, и Анастасия не спешила ускорять шаг, да и не хотела. То заваливаясь набок, то оступаясь, она бесцельно шла к храму Василия Блаженного. Ветер трепал волосы, глаза слезились, во рту стояла неприятная сухость, жутко хотелось выпить немного холодной воды.
- Загадай последнее желание, - напомнил о себе демон, но Анастасия дернула плечом, показывая, что не желает с ним разговаривать.
- Тебе все равно придется!
- Замолчи.
- Хочешь, чтобы я замолчал?
- Это не желание.
- Ммм, как сказать, - Анастасия готова была поклясться, что джинн улыбается.
- Ты остался без душ. Тебе что, наплевать? – слегка удивилась она.
- Для меня это, конечно, значимая потеря, но я быстро восполню пробел. Можешь не сомневаться в моих способностях.
Второе желание девушки отобрало у него часть сил, а вместе с этим он не мог воплощаться перед человеком. Джинн плыл по воздуху, полностью с ним сливаясь, так что никто бы и не обратил внимания на присутствие демона. Анастасия чувствовала, что сделала правильный ход: что бы тот ни говорил, как бы ни пытался показать, что настроен позитивно, его гнев и горечь можно было различить.
- Скажи мне, ты боишься Господа? – обратилась к нему девушка, проводя рукой по взъерошенным волосам, падающим на лицо.
- Только круглый идиот не боится Создателя, - послышался ответ. – Я не всевластен, Ася. Я всего лишь джинн, как бы люди про меня ни думали. Я также создан Богом, как ты и как те отважные рыцари, бросившиеся спасать твою душонку.
- И что будет, если ты умрешь?
- Я не умру, - Анастасия почувствовала холодное прикосновение к плечу. – Я не умру! Не рассчитывай на то, что тебе удастся провести меня!
- Мне? – девушка злостно хихикнула. – Мне? Провести тебя? О нет, я ничего не сделаю сама, кроме как без ведома Божьего.
- С каких это пор ты вспоминаешь о Боге? – холодная рука сжала ее плечо сильнее, но Анастасия продолжала идти.
- Не знаю. Просто, раз уж скоро мне на тот свет, то неплохо было бы попросить прощения.
- Прощения? – джинн громогласно рассмеялся. – Прощения? Разве ты не считаешь, что и так недостаточно унизилась?
- Перед кем? Тобой?
- Им! Ты ведь верила в Него, помнишь? Верила! А Он тебя предал! Он не спас тебя от меня, не поразил меня молнией и не остановил козни, которые я плел против человечества! Глупцы лишь на Него рассчитывают, думая, будто нужны Ему! Как там в Коране написано? «Люди нуждаются в Аллахе, а не Он в них». Не помню дословно, две тысячи лет не читал, но что-то в этом роде точно есть. Ну что, все еще на Него рассчитываешь?
- А на кого я должна рассчитывать? – Анастасия не смела оглянуться.
Ей вспомнилась сказка о том, как герой бежал по темному лесу, в котором жила всякая злая нечисть, и по правилам если бы он обернулся, то превратился бы в камень. Ей не приходило на ум название сказки, как и имя персонажа, однако что-то знакомое крутилось в голове. И сейчас она вела себя так же, как и тот герой: шагала вперед, не поворачивая головы.
Солнце палило со страшной силой. Проклятая весна, проклятая жара.
- Так и должно быть, - джинн припомнил, что уже говорил эти слова, но другой своей жертве.
- О чем ты?
- О погоде. Знаешь, когда демоны вылезают из ада, на земле устанавливается…
- Не желаю тебя слушать! – вскричала Анастасия. – Мне все равно, слышишь, все равно, что ты и подобные тебе выродки сделали с солнцем!
- Аа, - протянул джинн. – Как я люблю, когда человек впадает в гнев.
- Что ты знаешь о гневе?
- Побольше вашего. Гнев – одно из состояний, когда мне легко войти в человеческое сердце и сломить волю.
- Если гнев – одно из состояний, какие есть еще?
После ее слов раздался жуткий, раздирающий смех. Он был похож на раскат грома.
- А то ты не знаешь! – выплюнул джинн. – Ты же знаешь о демонах все! Разве не так? Ты с детства увлекаешься нами, а вот теперь приступила к практике. Ну скажи, неужели ты отказалась бы от общения со мной, а?
- Может, и не отказалась бы, - Анастасия пожала плечами.
- А, значит, признаешь мою правоту.
- Ничего я не признаю. Я устала от всего этого. Устала от тебя, от этого мира. Верующие люди нашли бы греховными мои слова. Да, проклинать жизнь – один из самых больших грехов, я в курсе, но ничего уже не изменить. Что сделано, то сделано. И не тебе меня учить, и никогда больше не смей указывать мне на ошибки. Ты – гораздо хуже. Я хотя бы человек.
- О, сколько пафоса! Ну, надежда никогда не покинет тебя, Асенька. Надежда останется в тебе до самого конца.
«До самого конца», - мелькнуло в мыслях Анастасии.
Тупая боль ударила по вискам, и из груди вырвался протяжный стон. Великолепное здание храма Блаженного находилось уже недалеко, золотые кресты, венчающие горделивые купола, огнем сверкали на солнце. Легкие сдавливал грязный, захламленный газами и парами воздух, и Анастасии казалось, что ее голова наливается чугуном: тяжело было думать, тяжело было составлять какие-либо планы. Джинн нашептывал ей на ухо слова, насквозь пропитанные злобой и ядом, но она его почти не слышала. Ей было все равно, куда идти, она просто двигалась вперед и не оборачивалась.
Мгновение – и Анастасия, нечаянно подвернув ногу, упала на асфальт. Колено пронзила острая боль, сулившая оставить после своего ухода синяк.
- Девушка, вам помочь? – к ней подбежал молодой мужчина.
Помощь? Он предлагает помощь?
Злость молниеносно захлестнула сознание Анастасии, и когда к ней протянулась заботливая рука прохожего, она с силой дернула ее на себя, заставив мужчину упасть.
Была ли это ее собственная злость?
- Ты даже себе не поможешь, - из горла девушки вырвался чудовищный рык. Пальцы обхватили горло прохожего, и тот начал дергаться, пытаясь вырваться, но она держала его на удивление крепко для своих физических возможностей.
- Пусти… Пусти, - пыхтел он.
Не ее сила. Не ее тело.
Губы Анастасии раздвинулись в зловещем оскале, подчиняясь чужой воле.
- Ну как, ты довольна? – прохрипел джинн, используя ее язык. – Сделала из меня паразита. Таким я был разве что после рождения, но ты… Я доверял тебе!
Ресницы нервно дрогнули.
Задыхающийся мужчина со страхом смотрел, как изменялась на его глазах девушка, как мускулы перекатывались под слоем ее кожи, как расширились зрачки, в черных зеркалах которых отобразился падающий свет.
«За все приходится платить», - шевельнулся внутренний голос, обратившийся на его восклицание, и добавил. – «В утроенном размере».
- Что? – поморщился джинн, и лицо девушки поморщилось вместе с ним. – Что ты хочешь этим сказать? Что ты задумала, глупая девчонка?
«До самого конца».
«Увидишь!» - ответила она сидящему в ее теле демону.
- Ты! Ты! Ты не можешь прятать от меня мысли!
«А где же твои хваленые способности?»
- Я убью тебя!
«Не посмеешь. За мной последнее желание».
- Я обеспечу тебе немыслимые муки за дерзость, когда твоя несравненная душа окажется в моем распоряжении.
Злость джинна увеличилась, и сердце Анастасии замкнуло от удара. Как будто жгутом перетянули внутренности – настолько ужасно было терпеть в себе демоническую, чужую ярость.
«Я – последняя, что осталась из его пищи», - дошло до девушки. – «Он вселился в меня, чтобы не сгинуть и не обратиться в духа».
Все оказалось так просто.
Остался последний шаг.
«Я не мечтала об этом до появления джинна. Нет, мечта – самая сокровенная иллюзия, облаченная светлой надеждой. Это не могло быть мечтой. Это – просто предвидение. До самого конца – так сказал джинн. Да, верно. Конец. Ничем другим назвать это нельзя».
Мозаика сложилась воедино, образовав целостную картину. Больше не было пустых пробелов, не потерялся ни один пазл.
Память услужливо подставляла моменты из жизни, раз от раза заставляя скулить от пережитых, давно подзабытых, а теперь восставших из небытия эмоций. Анастасия думала, что похоронила все, что связывало ее с прошлым, вычеркнув убийцу родителей, но наоборот запустила часовой механизм, отсчитывавший минуты до конца.
Конца всего.
Она бежала к матери, протянув вперед ручонки. Красивая женщина, улыбаясь, подхватила ее и закружила в воздухе. Обе – и мать, и дочь, - испытывали одинаковую радость и спокойную, незамутненную переживаниями любовь. Это была, пожалуй, одна из самых чистых и крепких проявлений любви, когда мать и дочь вот так наслаждаются общением друг с другом, и даже не столько общением, сколько присутствием. Когда знаешь, что рядом находится самый близкий человек – тот, кто в муках тебя рожал, - ничего больше не надо: ни слов, ни пустых объяснений или поучений. Просто наслаждайся тем, что у тебя есть мать, и не требуй большего.
Мать – она всегда будет в твоем сердце. Потому что ты – часть ее плоти и души.
Только сейчас понимаешь это. Только сейчас, после того, как поставил на кон само существование этого мира и себя.
Сразу после того, как из губ матери вытекла кровавая струя. Она мертва, и ее распахнутые глаза обращены к потолку. В них – пустота, и в ее теле больше нет души. Она ушла. Она где-то, но не здесь, больше не с тобой. Белые простыни перепачканы ее багровой кровью, а ты стоишь и не знаешь, что нужно сделать. Просто надеешься, что мать сделает еще хотя бы вздох. Надеешься, что реальность – это обман.
А отец? Помнишь, как он толкал тебя в снег, а ты поднималась на ноги, раскрасневшаяся на морозе, и пыталась опрокинуть отца в сугроб, но он был такой высокий и сильный, что никак не хотел падать. А потом вы вместе пили горячий чай и вели интересные беседы.
А ведь потом отец лежал в углу. Мертвым. Убитым. Таким же пустым, как раскинувшаяся на постели мать.
- Я могу с вами познакомиться? – слышит она приятный мужской голос. Поднимает голову и видит перед собой симпатичного светловолосого парня.
- Меня Игорь зовут.
- Анастасия.
Нет, Ася. Просто Ася.
- Я люблю тебя, - он держит ее за руку, а она боится сказать ему правду.
Она не умеет любить. Но и сказать Игорю, что он ей не нужен, тоже не может. Замкнутый круг.
Она бегает от угла к углу, обращаясь то к Господу, то проклиная жизнь, словно обиженный и изгнанный Люцифер. Она, как и некогда лишенный райских садов дьявол, находит искаженное, извращенное до безобразия удовольствие в полном, абсолютном одиночестве. Ее бесит смех людей, ей противно оставаться в компании одногруппников, она едва ли переносит разговоры с вечно требующей страстной любви Марины. А уж отношение Игоря…
Ей кажется, она ненавидит его. Он – покорный пес на поводке, мечтающий дурак, красивый принц для романтичных девочек и заботливый рыцарь для искушенных дам. Он ей не нужен.
Но так страшно сказать правду.
Дядя потирает запотевшие очки и загадочным голосом сообщает, что в поездке на Карпаты обнаружил альмандиновую лампу с непонятными символами на крышке. Фиолетово-красный камень поблескивал при свете лампы, и она, подчиняясь силе его дьявольской красоты, становится на колени.
- Дьявол, оно восхитительно!
Слова повисли в воздухе, ей кажется, она слышит эхо, но не обращает внимание. На камне вырезаны символы, и девушка вглядывается в них, чтобы попытаться разгадать тайну двухтысячелетней давности. В солнце, как в центре космической силы, бытия и знания, находился глаз – главный солнечный инструмент, всеведение, - пересеченный тонким кинжалом – предвестником врага и смерти.
С тех пор она видела смерть везде: в паутине своего дома, в треснувшем зеркале, в обликах павших жертв джинна.
А потом ей говорят, что Павел Михайлович мертв. Ушел так же, как отец с матерью, не дав хотя бы подготовиться к их будущему отсутствию.
И она стирает жизнь убийцы родителей, словно ластиком ненужно написанное на листке бумаги слово. Политковский падает перед ней с искаженным от ужаса и предчувствия лицом, но видит расплывшиеся в злобной улыбке губы. Вот так убивают врагов, без сожаления, без жалости и рассуждений о нормах морали. Здесь, в чертовом каменном мегаполисе душ нет морали, здесь каждый человек продает частичку себя ради удовольствия. Он исчезает из мира, а она смотрит на то место, где только что стоял ее враг, опустевшее, без малейших следов его присутствия.
Губы джинна касаются ее губ. Сладостное, упоительное ощущение, которое невозможно передать на словах. Знаешь, детка, ты только что предала Бога. Шайтан соблазнил тебя, что будешь делать? Да ничего. Поддамся волне, поплыву по раскаленной воде перевернутого счастья. Ты падешь на постель и раздвигаешь ноги перед то ли своим слугой, то ли хозяином, то ли помощником, то ли врагом. Ты не знаешь ровно ничего, зачем нужна ему, зачем он нужен тебе, а может, все это ложь. Может, ты давно знаешь, что проведенная ночь с шайтаном – это не обещание вечной любви или спасение, а ложь, подписание акта о продажи души. Тебе безразлично? Он это знал. А ты?
Боишься ли теперь говорить правду?
«Нет», - Анастасия вскинула голову.
Сомнений не осталось. Перед ней открывался лишь один-единственный выход.
***
- Смотри, - Святослав снизил скорость, отъехал к бордюру и припарковался.
Следователи выскочили из машины. Как оказалось, не они одни остановились посмотреть на явление в небе.
Явление, или чудо – никто не мог сказать, что это такое.
Облака разошлись в стороны и образовали огромную круглую воронку, открывавшую на небе туннель. Поднявшийся ветер беспощадно хлестал по лицам, угрожая дотянуть до уровня урагана, пыль дорог пыталась запорошить глаза.
- Черт, - выдохнула Полина. – Ну ничего себе.
- Кажется, я знаю, откуда это взялось, - Святослав запрыгнул за руль. – Живо садись и поедем.
- Куда?
- Туда, где над нами будет центр воронки.
Полина послушно села в салон. Напарник нажал на газ, и «Москвич» двинулся по шоссе.
- Что это такое? А? – спросила она.
- Души, - последовал четкий ответ. Святослав прищурился, обдумывая мысль. – Я так думаю, Ася загадала желание отпустить все собранные джинном души, и когда он это сделал, люди ощутили некоторую… боль, как будто внутри нас оборвали узел. Выпущенная на волю энергия сгустилась и теперь отходит… в космос, как мне кажется. Это туннель в иной мир.
- Это самое хреновое дело, которое мы разбираем, - Полина вытерла со лба капли пота. – После того, как все закончится, я уволюсь.
- Что?
- Мне это надоело. Когда я шла работать следователем, мне не говорили, что в мои обязанности будет входить ловля демонов.
- А разве ты не хотела разнообразия?
- Но не такого же!
- Ладно, - Святослав сделал паузу. – Я уйду из отдела вместе с тобой.
- Что? Почему?
- Я тоже не подписывался сражаться с шайтанами. Мне не по вкусу бегать по Москве за тем, кто сильнее меня раза в… раза в… Черт, короче, сильнее меня.
- Значит, мы уйдем из милиции?
- Видимо так.
- Но ты же прекрасно ведешь дела! – Полина всплеснула руками.
- Отговаривать будешь?
- Да!
- Брось. Если мне снова выпадет подобное расследование, я свихнусь. А тебе нужен будет чокнутый друг?
- Но это же твоя жизнь! Ты так любил свою работу!
- Любил, пока не появился чертов гад. С меня хватит, Поля. Честно, хватит.
- И что будешь потом делать?
- Ну, не знаю. С юридическим образованием и таким опытом работы не пропаду.
Полина кивнула и больше не делала попыток изменить решение друга. В конце концов, они приняли его вместе.
«Над Москвой наблюдается странное явление», - послышался голос диктора радио.
- О-па, - Святослав повысил громкость. – Неужели все-таки заметили?
«Над столицей в небе висит воронка, сотни людей стали очевидцами необыкновенного происшествия. Что это? Просто игра ветра и облаков? Или за всем стоят «братья по разуму»? Ученые пока не дали комментарии, будем ждать выводов экспертов. Прогноз погоды объявил штормовое предупреждение, оно было сделано сразу после появления в небе воронки. Связано ли одно с другим или происходящее – просто случайность?»
- Как всегда, одни домыслы, - Полина нажала на кнопку, вырубив радио. – Наши только и ждут, когда прилетят инопланетяне.
- А главное пропустили, - Святослав позволил себе легонько улыбнуться.
- Это самая ненормальная весна в моей жизни.
III
Записи из дневника Анастасии Заозеровой
11 мая, 2003 год
«Если вас спросят, кто такой Бог, ответьте: Он – совершенство из совершенств, абсолют, руководящий космической силой, не имеющий равного себе. Знала ли я, что обрываю путь наверх? Да, знала. А знала ли я, что все это время убегала от самой себя, а не от Всевышнего? Нет, невозможно предвидеть замысел Того, Кто властен над судьбами людей. Самоубийца не покончит с собой без дозволения Господа. Потому что, если это неугодно будет высшим силам, веревка, на которой решишь повеситься, оборвется, пистолет, которым соберешься вышибить мозги, даст осечку, а перерезанные бритвой вены обязательно перевяжут непонятно откуда появившиеся в доме доктора, вызванные соседями по чистой случайности. Смешно думать, что сумеешь перехитрить наихитрейшего из всех.
Облегчение пришло, когда шайтан покинул мое тело, и у меня появилась возможность свободно передвигаться. Я знала, что нужно делать, знала, куда бежать.
Полчаса хватило, чтобы добраться до рокового берега.
Позади по шоссе туда-сюда сновали автомобили. Я не помню, с каких пор вдруг начал дуть настолько сильный ветер, вызванный, вероятно, отпущенной энергией душ и непримиримой яростью демона. Руки сжимали холодное железо перил, зубы вонзились в нижнюю губу так, что потекла горячая кровь, и когда я попробовала ее на вкус, ко мне пришла уверенность, что все делаю правильно.
«Нет!», - орал джинн, витающий поблизости. Я почти чувствовала, как в припадке гнева и бессилия он рвет на себе кожу, корчится от безысходности, как из его огненных глаз текут кровавые слезы.
Ему больно.
Мне – нет.
Поднимаю ногу и перелезаю через перила. Юбку рвет жуткий, сметающий грязь ветер, волосы щекочут лицо, ладони страшно запотели, так что держаться уже трудно.
- Пора, - шепчу я, отсчитывая последние секунды.
Десять. Чуть наклоняюсь вперед.
Девять. Подо мной – несколько метров до поверхности реки.
Восемь. Крик шайтана, пытающегося отговорить меня.
Семь. Его попытки бесполезны. Решение принято.
Шесть. Я так и не объяснилась с Игорем.
Пять. Даже не попрощалась с Мариной. Но это и к лучшему.
Четыре. Скоро я увижу родителей. А может и нет.
Три. «Не делай этого! Нет! Не смей!» Он еще не понял, что я победила?
Два. Мой дядя свободен, как и другие жертвы джинна.
Один. Пальцы медленно разгибаются.
Ноль. Делаю прыжок.
Как странно, что я все прекрасно запомнила. И свое долгое падение, и последний сделанный выдох, и шум удара о воду.
Прохладно. И приятно, после перенесенной жары и сухости. Тело опускалось ко дну, вокруг ничего не было видно, сколько бы я ни вглядывалась. Вода, как тьма, прятала недостатки.
Ни страха, ни отчаяния.
Легкие отяжелели, когда я чуть-чуть вдохнула. В живот словно воткнули кинжал по самую рукоятку, меня разом накрыли чернота и пустота.
Очнулась я от того, что кто-то сильно надавливал на грудную клетку. Изо рта выскакивали ручья воды.
- Жива, - услышала я знакомый голос, но не сразу сообразила, чей он.
Чудовищно бил озноб, как будто меня полгода насильно держали в Антарктике. Больно сводило внутренности, сердце кололо от каждого удара, тяжело было дышать. Я жадно хватала воздух. Из глаз текли слезы, вызванные яркими лучами солнца.
Серые облака разошлись в стороны, небо прояснело.
- Ася, - теплая рука гладила по лбу и спутанным мокрым волосам. – Ты слышишь? Ася?
- Д-да, - ответить было нелегко.
А потом я увидела голубые глаза, светлое лицо с мягкими чертами, кудрявые золотистые волосы, вобравшие в себя, казалось, всю силу солнечного света.
- Вы, - никогда бы раньше не подумала, что буду рада встретить Святослава Черных.
- Ну вот, - мужчина аккуратно приподнял меня с асфальта и как ребенка прижал к себе. Его одежда была холодной и сырой.
Понимание снизошло до меня.
- Вы… вы прыгнули за мной? В реку?
- Но я ведь должен был спасти тебя.
- А как же…
- Не бойся ничего, - прошептал он на ухо. – Джинна больше нет.
- Как?
- Он мертв. Хотя… Если ему удастся выбраться из ада, возможно, он вернется. Но не скоро.
Я пока ничего не понимала, но Святослав опередил мой вопрос.
- Поздравляю со вторым рождением. Клиническая смерть – рисковое дело, но тебе повезло. Впрочем, как и нам с Полей.
- Хорошо, что Слава умеет делать массаж сердца, - надо мной склонилась темноволосая женщина.
- Я… была мертва?
- Всего минуту или около того.
А после они отвезли меня домой и отпаивали горячим чаем. Придя в себя и опомнившись от произошедшего кошмара, я рассказала им все, а они внимательно слушали, ни разу не перебив. Когда я закончила говорить, Святослав взял на себя ответственность поведать об их с Полиной приключениях и переживаниях.
Выслушав их и сопоставив факты, я наконец окончательно осознала, в какой попала переплет.
Джинн расставил ловушки, где только можно. Его главной целью было добиться власти, победив человечество, и соединить наш мир с адом. Как преданный слуга Люцифера, он выполнял дьявольское поручение, всем сердцем ненавидя Бога и человечество.
Демон тушил во мне искры живого, усиливая прячущееся в душе зло и добиваясь уныния. Его обещания, подарки, услуги – лишь часть плана, а не проявление сочувствия и соучастия, что я восприняла по глупости и по ошибке.
Он не переставал доказывать, что я не такая, как другие люди, что я достойна большего, высшего. Он отделил меня от общества, проведя четкую границу, поставил вне остального мира, заставляя чувствовать себя непонятой и одинокой.
Уныние. Последний порок из коллекции. Я подходила по параметрам. Ничто не происходило со мной случайно.
- Не расстраивайся, - сказал Святослав, щедро добавив сахару в чай. – В конце концов, не мы его победили, а ты. Это ты загадала второе желание – отпустить порабощенные души, не так ли? Ты ослабила его мощь, лишила способностей, а потом пожертвовала собой, чтобы помешать его планам. Его свобода, его пребывание на Земле напрямик зависело от твоей жизни, а когда ты оборвала ее, он исчез.
- Как вы узнали, где я?
- По знаку на небе. Воронка, помнишь? Скопление энергии.
- Что ж. Вы успели.
- Нам крупно повезло.
Следователи говорили еще что-то, но я не запоминала, послушно кивая головой, как китайский болванчик.
- Нам пора, - допив очередную чашку сладкого чая, Святослав поднялся из-за стола.
Полина встала вслед за ним.
- Я хотел бы знать напоследок, - обратился он ко мне. – Насчет того, что будешь делать дальше.
- Поверьте, у меня есть чем заняться, - я глубоко вздохнула, ощущая легкость. – Не у каждого появляется возможность получить второй шанс.
- Рад, что ты ценишь это.
Когда следователи ушли, я подошла к окну, провожая взглядом эту необычную парочку. Солнце спускалось к горизонту, предвещая наступление вечера. Но на этот раз я знала, что прежнего страха перед ночной темнотой не будет. Причины бояться сгинули вместе с убивающим душу унынием, и я как никогда чувствовала себя по-настоящему живой и здоровой.
Пройдя в комнату, где висели картины, я остановилась перед полотном с изображением черных демонических глаз. Не желая больше видеть призраки шайтана в своей жизни, взяла с полки ножницы и с мрачным удовольствием кромсала бумагу на мелкие куски, наблюдая, как они беспомощно падали на пол и оставались неподвижно лежать.
Как только от картины не осталось ничего, я отложила ножницы и огляделась, подолгу останавливая взгляд на каждом творении. Мои детища не приносили больше гордости и восхищения, но и отторжения я не испытывала. Так относится читатель к перевернутой в книге странице, изученной миллион раз. Нечего думать и сожалеть.
Пожалуй, их можно продать тому, кто их оценит. В моем доме таким картинам больше не место».
***
В кабинете майора Филиппова стояла парализующая тишина.
Захватывающее повествование о джинне, освободившемся из альмандиновой лампы нашедшего ее археолога Павла Михайловича Заозерова, еще долго держало ноту напряжения у начальника следователей, полностью разгадавших тайну «чертова» дела, Святослава Черных и Полины Звягинцевой.
- Я рад, что все закончилось, - поглаживая седые усы, сказал Филиппов, отделавшись от первого впечатления. – Но у вас есть еще работа, так что не надейтесь, что так быстро получите отпуск.
- Да нам он и не нужен, - Святослав улыбнулся. – Мы уходим.
- В смысле? – удивленно спросил майор.
- В прямом. Мы уходим из уголовного розыска.
- Но как?
- Просто, - Полина пожала плечами. – В этом же нет ничего невозможного?
- Вы правда решили? Вот так? Но почему? Боитесь, что снова выпадет случай искать демона? – Филиппов явно огорчился тому, что теряет лучших своих людей.
- Нет, есть другая причина, - ответил Святослав.
- Какая же?
- Не хотим больше иметь дело со злом в человеческих сердцах, - с этими словами Полина вытащила из сумки документ с просьбой об увольнении. Святослав сделал то же самое.
- Вам не понять, - добавил он, глядя на удивленного майора. – Только тот, кто увидит наяву воплощение своих самых худших кошмаров, никогда не пожелает соприкоснуться с причинами их появления. Мы не желаем. И потому уходим.
Они одновременно протянули растерянному майору подготовленные бумаги.
Последняя запись в дневнике Анастасии Заозеровой
12 мая, 2003 год
«Я наконец сказала Игорю всю правду. Я его не люблю, никогда не любила и любить не смогу, а мучить больше не в состоянии. По крайне мере, мое второе рождение очень дорого мне далось, как и свобода от прежних страхов и пороков. Я жажду жить заново, замечая каждый день, оценивая каждый момент. Так, чтобы все было наполнено смыслом, значением, а не прошло бесследно.
Этот дневник мне больше не нужен. Он перестал быть частью меня, он умер вместе с жертвой джинна, победительница же не нуждается в сотоварище.
Встреча с джинном кое-чему меня научила. Я даже немножко благодарна ему. В конечном итоге, люди создали столько проблем, что напрочь забыли о самих себе. Нас окружает грязь, и самое страшное, что мы полностью понимаем, что это грязь, но продолжаем в ней жить, словно в меде и молоке. Кого мы обманываем?
Жаль, что мы также позволяем другим обманывать себя, и не боремся с этим. Даже не хотим бороться. Нравится, да? Конечно, иллюзия – лучше, чем трезвая оценка реальности. Но тогда не жалуйтесь на жалкое существование – только мы виноваты в том, что влачим бездуховную жизнь. Не Бог, не ангелы, не кто-то там еще, а только мы. При желании можно все изменить.
«Одно брошенное на ветер слово», - так говорил джинн. Желание. Только скажите, признайтесь себе, озвучьте то, чего на самом деле хотите, а не прячьтесь в панцирь, трусливо поджав хвост. Сколько можно продолжать лгать, терпеливо сносить выливаемые нами помои на нас самих же, делать вид, что ни капли не понимаем грозящих перспектив?
Потому что когда придет время расплачиваться, изменить уже ничего будет нельзя.
Я делаю здесь последние записи. Может быть, кто-то случайно прочтет дневник, может, он пропадет без вести. Это неважно.
Мне неизвестно будущее, но я смело смотрю вперед, выучившись на ошибках прошлого.
Москва встречает новый рассвет. Для многомиллионного каменно-бетонного мегаполиса без намека на естественность еще ничего не кончено, как, впрочем, и для меня. Жизнь продолжается, но вечность существует только для Бога».