Глава 13. Живая смерть
Записи из дневника Анастасии Заозеровой
11 мая, 2003 г.
«Когда я смотрела на иконы с плоскими лицами святых, или смотрела на изображенных демонов – уродливых, грозных, злых, - я не видела между ними разницы, исключая ту, что святые стоят на стороне Бога, а демоны – на стороне Иблиса. Святые и демоны были врагами, одни занимали положение добра, вторые – зла. Что еще можно сказать? Ничего. Больше ничем друг от друга они не отличались. У каждого из них не было какой-то определенной истории, глубины, разносторонности. Святые умирали за веру и обретали белоснежные крылья и светящийся над головой нимб, демоны же низвергались в ад за то, что выбирали себе в господины не Бога, а сатану.
Мне не хотелось смотреть на иконы. Передо мной находились полотно и множество красок, в руке я держала кисть и, склонив голову набок, думала, что нарисовать, что передать на картине. Мои прошлые творения содержали в себе боль и черные цвета, а теперь, когда позади меня в постели лежал мужчина, лениво вытянувшийся на простынях, который предложил мне ВСЕ, который показал мне, как легко обходиться без любви, мне не было так плохо, как раньше, и больше не требовалось изливать чувства, используя кисть и краски. Моя кожа помнила его прикосновения, помнила поцелуи, обжигающие, нежные. Волосы, рассыпавшиеся по плечам, прикрывали грудь, тело окутывало легкое белое покрывало. Я сидела на табурете и смотрела на пустое полотно, на губах играла блаженная расслабленная улыбка, которую не могла скрывать. Я чувствовала спиной тяжелый взгляд джинна, не зная, о чем он думает в этот момент. А может, он ни о чем и не думает, просто за мной наблюдает. Ведь наши души связаны, и все, что испытывает он, передается мне. Эту связь никто не мог разрушить, она была создана при помощи древней магии, высших сил. Освободивший демона из многовекового заточения и раб его воли. Три желания – и этот жестокий мир падет к ногам существа, которого люди ненавидели и боялись. Люди… но я тоже человек. И все равно не причисляю себя к остальным. Мне хорошо с ним. Джинн предложил мне быть с ним, и я, возможно, приму его дар.
Я опустила кисть в ячейку с бордовой краской и провела по полотну, вглядываясь, как остается глубокий яркий цвет. Все равно, что рисовать, главное, получить удовольствие. Я услышала позади звук и обернулась. Джинн поднялся с постели и приблизился ко мне, встал за спиной, покровительственно опустил руки мне на плечи. Как с ним хорошо, как спокойно. Это ощущение нельзя передать словами. Так, наверное, чувствуют себя весной молодые животные, гуляющие по лесу и ласкающие друг друга. Нет какой-то платонической любви, нет скрытого смысла, не надо раздумывать, нужно лишь отдаваться эмоциям. Это присущие нам инстинкты, и не важно, человек ли ты или джинн. Джинны смертны, как и люди, они земные существа, созданные из огня. Не боги. Но могут стать богами для нас. Люди такие жалкие. Все отрицают, а того, чего не понимают, боятся и ненавидят. А на самом деле все так просто. Слишком просто, я бы сказала.
Мне вспомнились голубые доверчивые глаза Игоря, его светлое лицо, его мягкие волосы. Добрый мальчик, глупый, преданный щенок. Когда джинн стоял у меня за спиной и гладил плечи, когда его руки касались моих волос, мне было наплевать и на Игоря, и на Марину, и на Колю. Что там с ними? Где они? Думают ли обо мне? Все равно. Со мной мой джинн. Большего мне не нужно. Что мог дать мне Игорь? Эти его бесчисленные предложения переехать к нему, выйти замуж, остаться. Что могла предложить мне Марина? Переспать с каким-нибудь красавчиком и поскорее? Впрочем, ее советы были восприняты. Я подняла голову и взглянула на джинна. Он красив. Густые темные волосы, большие черные глаза, бледное лицо с ровными, удивительно правильными чертами, ямка на подбородке, легкая горбинка на носу. Высокий, стройный, статный. Красивый. Сильный. Всемогущий. Он может все. Может убить, если его кто-нибудь обидит или рассердит. Может наказать, если кто-то ослушается его приказ. Может приласкать, если захочет. И если этого захочу я. Он мой. И не мой. Я его и не его. Мы просто вместе. Мы хотим быть вместе. Он сам предложил. А я, скорее всего, соглашусь. Что же меня держит? Понятия не имею. Всего один шаг – и все мои мечты сбудутся, кроме того, что я перестану быть собой. Хотя… возможно, пора изменить жизнь.
Что? Я назвала жизнь «жизнью», а не «существованием»? Как странно.
Он склонился и коснулся губами моей шеи. Протянул руку, обхватил мою ладонь, сжимающую кисть, поднес ее к полотну и стал водить, оставляя на нем краску, рисуя, что-то изображая. Неважно что. Вот он, по-прежнему держа мою руку в своей ладони, опустил в ячейку зеленого, начал проводить линии, то прямые, то извилистые, сочетая бордовый с ярко-зеленым. Цвет вина и цвет травы. А вот и черед синего. Синий пролетел повыше бордового, очевидно, это небо, а может, море. Не знаю. Можно много размышлять, что же именно изображено, и ни одна догадка не окажется верной. Просто потому, что это всего лишь зеркало душ. Наших с ним душ, демонической и человеческой. Чудовищное, противное природе совокупление. Но он демон, он делает лишь то, что посчитает нужным. Он свободен от Божьей воли. Это люди стараются поступать по предписанным правилам.
Кисть упала на пол, мои пальцы не смогли ее удержать, я не вытерпела напряжения и откинулась назад, моя голова уткнулась в его торс, а он тут же поднял меня на руки, как куклу. Но я и была куклой. Безвольной и слабой.
У него не было женщины две тысячи лет.
А у меня не было мужчины всю мою жизнь.
Мгновение – и земля ушла из-под его ног. Нас окутала легкая дымка, а когда она развеялась, я увидела, как мимо плывут пушистые белые облака, подгоняемые неведомым ветром, которого не ощущалось. Вокруг все было голубое и легкое, чуть дальше – ярко-синее, насыщенное. Кое-где хорошо виднелись реки солнечных лучей. Джинн стоял в воздухе, его ступни упирались в пустоту, а я, устроившись в сильных руках, обвивала руками его шею.
- Где мы? – я посмотрела в непроницаемые черные глаза.
Джинн смотрел мне в лицо, следил за реакцией, а когда сумел различить удивление и восторг, выдаваемые по моему взгляду, раздвинул в улыбке губы.
- Небо, - просто ответил он. – Небо, на которое ты так часто смотришь, когда ходишь по улицам.
Я огляделась. Вокруг голубизна да синева, и белые, плавно движущиеся облака. Очень красиво и необычно. И в то же время смутно знакомо. Пока я осматривала окружающий нас мир, высокий, раскинутый, бесконечный, поняла, что это не то, что мне хотелось бы увидеть.
- Нравится? – поинтересовался он.
- Нет. Здесь однообразно и пусто.
- Куда лучше на Земле, не так ли? – джинн хрипло рассмеялся. – Люди усердно молятся, чтобы попасть на небо. Они ассоциирует его с раем.
- А каков рай на самом деле?
- Рай – это не небо, Анастасия. Рай – это нечто нематериальное и в то же время настоящее.
- Ты видел его? Когда-нибудь, хоть раз?
- Я бывал на низшем уровне, когда мне загадывали узнать, что случится в будущем. Приходилось подниматься далеко ввысь, терпеть ослепительный свет и искать ответы.
- Как же ты их искал?
- Я находил ангелов, которые обсуждали то, что должно свершиться с человеком, и подслушивал.
- А потом?
- Возвращался на Землю и сообщал о новостях, - джинн пожал плечами. – Там очень светло, даже слишком.
- Ты любишь тьму, - я провела рукой по его впалой щеке.
- Она не ослепляет.
- Но она тоже не дает видеть, что вокруг.
- Тебе не дает. Не мне.
Тьма – стихия демонов, их родной мир. А людям следует остерегаться тьму, она опасна для таких, как я. Черные глаза моего собеседника были ею залиты, мрак отражался в зрачках и радужке, белок же был залит кровью и искрился пламенем.
Пока я задумчиво любовалась внешностью своего раба, он принялся творить новые картины. Голубое пространство растворилось вместе с кружившими облаками, и теперь мы попали в другой мир.
Миллионы мерцающих звезд пролетали мимо, и я заворожено следила за их быстрым передвижением. Это похоже на космос, вокруг было очень темно, и вот тут я тоскливо подумала, что джинн оказался прав. Темнота не ослепляла, не причиняла физическую боль, заставляя слезам течь, а всего лишь прятала, показывая только то, что должна была показать. И сейчас мне представилась возможность наблюдать за падением сотен тысяч звезд.
Джинн создавал для меня сказку, меняя реальность, и я наслаждалась мгновениями, когда можно было оказаться в местах, недоступных любому смертному, где блистающие, серебристые, светящиеся звезды, подобно ограненным волшебным алмазам, летели совсем близко. Такие мгновения казались самыми сумасшедшими и счастливыми.
Многие женщины мечтают, чтобы мужчины доставали им с неба звезду, а он дарил мне их великое множество, самых настоящих. Улыбаясь, я протянула руку, раскрывая ладонь, и одна из звездочек упала на нее в стремительном полете, приятный холодок обжег кожу, и неземная драгоценность начала переливаться яркими цветами – фиолетовым, бирюзовым, голубоватым, зеленым, красным… Через секунду я поняла, что у меня в ладони лежит уже не звезда, а самый прекрасный камень из всех, коих я видела в жизни. Волшебный камень.
- Возьми его себе, - хрипло произнес джинн. – Это подарок.
- Спасибо, - я зажала драгоценность в ладони, радуясь тому, что она не исчезнет.
Черное пространство с мелькающими звездами пропало, и теперь мы находились на воде. В прямом смысле этого слова.
Джинн опустил меня на ноги, и я изумленно осмотрелась. Под нами находилось море. И мы стояли на нем, качаясь на волнах.
- Как видишь, не только Христос мог ходить по воде, - сказал джинн, и я заметила выражение торжества на бледном лице. –Чудо могу показать и я.
Это богохульство в прямом смысле, и если бы такие слова я услышала еще неделю назад, то непременно заставила бы негодяя заткнуться. Однако сейчас мне стало смешно. Джинн с неприсущей ему улыбкой демонстрировал мне свои способности, показывая одно чудо за другим, и мне, как ребенку, оставалось лишь восхищаться непревзойденным мастерством опытного фокусника. И какая разница, что умел делать пару тысячелетий назад пророк Бога? Для меня было важно то, что происходит сейчас, и важен тот, кого я вижу, к кому прикасаюсь.
Мы шли, и морские волны плавно раскачивали нас. Шли, нарушая все законы природы. Вода держала, не давала утонуть, но это было не более чем волшебство. И все же, делая очередной шаг, мне пришла в голову злобная мысль: «Смертные так не умеют».
Белая простынь, прикрывающая мое тело, колыхалась на свежем теплом ветру, длинные волосы отлетали назад. Наверное, со стороны мы выглядели очень странно: раздетая девушка и взрослый мужчина в темно-синих брюках, обнаженный по пояс. Но на нас некому было смотреть. Полетать в небе, поймать в космосе звезду, походить по морю. Удивительно, что в моей жизни сбывались вещи, о которых я не могла и мечтать. Все реальное, все объяснимое отодвигалось далеко на задний план, а чудеса, древняя магия, вера, перекликающаяся с мифами, выходили вперед и превращались в реальность.
Разве важно после всего этого, что скоро я попаду в ад? Я долго готовилась к переходу в него, и теперь это казалось даже глупым. Какая разница, что все шире открывается дверь в преисподнюю? Плевать. Мой джинн, моя звезда, мое море и мое небо. Ни у кого этого нет. Подарки демона, дары преисподней. Ад дает мне гораздо больше, чем за всю жизнь давал Бог. И зачем я только молилась Ему?
Может, мне принять предложение джинна и остаться на Земле на срок, сравнимый разве что с многотысячелетней жизнью духа? Бог ни за что не предложит это человеку. Человек ведь считается никчемным, грязным, запятнанным существом, недостойным Его милости. И если получаешь плевки в свою сторону от Того, Кому молился, зачем молиться дальше, ведь можно перейти на другую сторону и реализовать все то, чего хотел, но при помощи иных сил. Если Бог отказывается слушать человека, то можно обратиться к тому, кто всегда готов помочь и кто выполняет за Бога остальную работу, самую сложную и самую отвратительную. Дьявол не так плох, если познакомил меня с джинном. И дьявол позволил мне отомстить за погибших родителей, тем самым вернуть себе покой. Я совершила над убийцей суд Линча, я наказала его так, как никто и никогда не смог бы наказать. Что сделал бы Бог, если бы я вручила Ему своего врага? Он бы попросил или потребовал простить его. А я не желаю прощать врагов, не желаю прощать тех, кто лишил меня способности любить, я предпочитаю уничтожать. Это даже приятно. Уничтожать. Как звонко, как страстно звучит это слово. В нем нет фальши. В слове «прощение» есть фальшь. Кому оно нужно, это прощение? Человек, получивший прощение, будет причинять боль и дальше. Наказание. Вот, чего так боятся враги. Уничтожение. И я уничтожила убийцу. Стерла его из мира, отправила в небытие. Врага больше нет и никогда не будет.
Прохладная ладонь джинна коснулась моей руки, и я нежно сжала ее. Над нами горело большое ослепительное солнце, на которое смотреть было невозможно, лучи играли в темно-синих водах, добавляя зеленоватые и белесые цвета морю. Я улыбнулась, когда увидела, как выпрыгивает небольшая рыба и, расправляя прозрачные крылья, быстро пролетает над волнами несколько метров, после чего погружается в пучину. Как забавно.
- Ты еще хочешь в рай? – спросил меня демон, заглядывая в мое лицо.
Я ответила задумчивым взглядом.
- Там нет того, что есть на Земле, - продолжил он. – Только представь, каждый день одно и то же. Блаженство… извечное блаженство, без переживаний, без приключений, без всего того, что так дорого сердцу. Представь себе огромные сады, где растут тысячи зеленых деревьев с висящими ягодами, сладкими, сочными, представь себе дороги, где валяются агаты, изумруды, сердолики, которые не имеют никакой цены. Представь высокие горы, на которые можно взбираться, их верхушки скрыты за белыми облаками, плывущими по вечно голубому небу. Нужно ли тебе все это? И сколько времени пройдет, прежде чем, насытившись нечервивыми яблоками, нагулявшись по усыпанным алмазами дорогам, накупавшись в чистых реках и налюбовавшись прекрасными дивными цветами, ты скажешь: «Хочу испытать что-то, что может взбаламутить мою душу, что может заставить сердце биться быстрее?» Радость от свободных дней, где ты всегда будешь заниматься ничегонеделаньем, скоро пройдет, и ты вспомнишь, как жила на Земле, в мире греха и увлечений. Попомни мое слово, Анастасия, нет лучшего места во Вселенной, чем живой мир, со всеми его недостатками.
- Для меня нет дороги в рай, - произнесла я, глядя в его черные глаза. – Я совершила много того, за что никогда не попрошу прощения и не раскаюсь. Потому что даже если время обернется вспять и можно будет изменить решение, я все равно соглашусь на нашу сделку, все равно избавлюсь от убийцы родителей, все равно приму тебя. Это мой выбор.
- Ты все время думаешь об аде, - ответил джинн. – Хочешь, я опишу его и скажу, почему ты пожалеешь, если умрешь?
- Не надо, - покачала я головой. – Не стоит мне ничего об этом говорить, правда. Я знаю, что меня там ждет. Или, по крайне мере, догадываюсь.
- Твоя судьба в твоих руках, и ты можешь выбрать любой путь, - я почувствовала, что он сильнее сжал мою руку. – Всего одно слово, Анастасия, и я подарю жизнь, которая закончится только с наступлением Страшного Суда. У тебя будет все. Здесь, на Земле, в лучшем мире из всех миров.
- Я обещала дать тебе ответ сегодня и сдержу свое слово. Не искушай меня.
- Как скажешь.
Море растворилось под ногами, и когда я на мгновение закрыла глаза, а потом открыла, то увидела, что стою в своей спальне. Сотканная сказка исчезла. И лишь переливающийся цветами радуги драгоценный камешек, зажатый в ладони, напоминал о волшебстве.
Пока я любовалась камнем – звездой, джинн скрылся из спальни, пройдя в другую комнату. Через мгновение он вернулся, ничего не говоря, взял за плечи и заставил войти в комнату, где я хранила свои картины. Пока жили родители, это была моя комната, небольшой старый диван и пыльный шкаф напоминали о том, что некогда мне служили. Теперь везде висели и стояли в рамах полотна. Джинн скинул накидку с каждой картины и ввел меня в центр комнаты. Я оглядывалась.
Картин было много. После смерти отца и матери я рисовала беспрерывно, исторгая на бумагу все эмоции, чувства, переживания. И никому никогда не показывала творения. Прятала здесь, накрывала простынями. Но не выносила на Божий свет и на людской суд.
Несколько дней назад Игорь увидел одну картину. Вон она, скраю. И поднял скандал. Больше не желаю слушать мнение людей. Рядом со мной тот, кто может оценить картины по достоинству. И к его словам я прислушаюсь.
- Ты чувствуешь, что чего-то не хватает? – джинн стоял у меня за спиной и дышал в шею.
Пока его горячее дыхание касалось кожи, я смотрела на свои картины. Пейзажи ночи, угрюмой, строгой, темнистой, пейзажи седой мглы и туманов, нападающих на мерзлую землю, округлой безучастной луны, выглядывающей из-за черных облаков, изображения красно-желтых языков огня, тянущихся к пустому небу, проблески фиолетовых цветов, напоминавших о загадочном альмандине – все, что я передавала на полотна, было жестоко и невыносимо для нормального человеческого восприятия. Это боль, которую нельзя вытерпеть. Это страдание, сопровождающееся целую вечность. Это мрак, от которого нельзя убежать. И Игорь кричал, когда увидел… когда столкнулся взглядом с изображением черных коварных глаз демона… глаз, которых я хорошо запомнила.
- Ярко, живо, насыщенно, - шептал на ухо джинн, склонившись надо мной, его ладони обхватили мою голову и слегка сжали, пальцы погрузились во взъерошенные волосы. – Так много тьмы и так мало света. Безучастность к собственной судьбе, покорность року и отсутствие желания жить. Жизнь, Анастасия. В твоих шедеврах нет жизни, есть только смерть, и эта смерть жива здесь. Жива, как никогда. Почувствуй ее… этот могильный холод, этот трупный аромат, отвратительный, непереносимый… Смерть, Анастасия. Она везде. Люди не любят ее. И ты знаешь, что они скажут, когда увидят твои картины… как раскритикуют, как закричат… Они боятся. Они ненавидят. Жизнь – это то, за что они держатся. Жизнь – это то, за что держимся мы, джинны. Жизнь – это все, что мы все имеем, мы – живущие на Земле. А ты рисуешь смерть.
- Я не могу рисовать жизнь, - мой взгляд прошелся по комнате, останавливаясь на каждом пейзаже. – Я не чувствую жизни.
- Здесь везде смерть, - джинн глубоко вдохнул воздух, словно стараясь глотнуть в себя отображенную в творениях атмосферу. – Везде…. Ты убавила цвета жизни в своем доме. Ты сама загнала себя в тюрьму, из которой не можешь выбраться. Не можешь освободиться, потому что не желаешь. Если бы желала, ты выбрала бы другую судьбу.
Демон развернулся и быстро вбежал в мою спальню, схватил вставленную в рамку фотографию, где мы с Игорем и Мариной обнимались, вернулся ко мне и показал, тыча пальцем в лица, будто я их никогда не видела.
- Вот оно, единственное напоминание о жизни, - хрипло произнес он. – Кто этот парень? Кто тот, в чьих глазах я вижу то, что не могу почувствовать…? Эту любовь, данную свыше… эту любовь, которая убивает его? Кто он? Кто этот мальчик?
Я заметила, как задрожал голос демона, когда он произносил эти слова.
- Игорь, - ответила я тихо, посмотрев на светлое улыбающееся лицо парня. – Я с ним встречалась.
Помню, когда была сделана эта фотография. Я, Игорь, Марина…. Нас фотографировал Коля. Дул сильный ветер, сияло солнце, небо было безоблачным и ясным. Мы гуляли, веселые, растрепанные, немного пьяные.
- Игорь, - повторил за мной джинн, прищуриваясь, словно читая мои мысли, воспоминания о том дне развеялись. – Славный мальчик. Славный… и глупый.
- Зачем тебе это? – я посмотрела в черные горящие глаза джинна. – Зачем тебе вообще о нем знать?
- Он хотел дать тебе жизнь, - прохрипел демон едва разборчиво. – Жизнь… с ним.
- И что?
- Ты отказалась. Ты выбрала смерть.
- Я не любила Игоря.
- Ты отказалась от жизни! Отказалась… отказалась…
Раздался клокочущий смех, но мне уже было все равно. Должно быть, за целый день общения я привыкла к его хриплому утробному голосу и перестала настораживаться новым для себя звукам. Джинн смеялся, а я не понимала, что его так развеселило… или огорчило. Ноток веселья или торжества не слышалось. Рамка с фотографией выскользнула из его ладони и упала на пол, стекло треснуло. Но он, казалось, не обратил на это внимания. Продолжая нехорошо смеяться, джинн вышел из комнаты, прикрывая искаженное эмоциями лицо левой рукой.
Я осталась стоять в комнате, где всюду висели пейзажи смерти, и грустно смотрела на разбившуюся рамку.
Марина, полурусская – полумонголка, с желтым оттенком кожи, плоским лицом, выразительными карими глазами и черными блестящими прямыми волосами, длинными, покрывающими спину. Красивая по восточным меркам девушка и такая для меня родная подруга. Подруга, про которую мне удалось забыть… на время. Жизнерадостная, смешливая, порочная, стервозная и глупая. Многие звали ее «сукой». Никто не понимал, почему я с ней общаюсь, что может связывать меня – одиночку, - и ее. Но что-то, должно быть, связывало. Эта преданность дружбе, это принятие себя такими, какими мы есть. Что-то, что выше простых привычных отношений. Когда надо, девчонки рвут за «своих» горла врагам. Ссорятся между собой, воюют в кровь и мирятся со слезами. Что-то нас объединяло с Мариной. Что-то, чего мы не понимали.
И за что-то любил меня Игорь. Терпел. Уважал. Ждал. Он был слишком хорошим для меня. Слишком добрым, слишком благородным. Но я не могла его принять.
Почему?
Его не приняла. А демона, отродие огня, монстра приняла. Почему?
Когда-то давно, примерно полтора года назад, Марина сказала мне странную вещь. В то время я начала встречаться с Игорем и считала его скучным, навязчивым, использовала его как средство, в чью жилетку можно поплакаться. И, приходя рассказывать подруге о событиях на «любовном фронте», повторяла раз от разу, что не хочу, не люблю, не могу…. А она вдруг ответила: «А чего ты хочешь, Ася? Может, тебе надо, чтобы тебя били, чтобы тебя унижали, оскорбляли, насиловали по ночам против твоей воли, чтобы мужчина драл тебя, имел по полной программе, чтобы ты стала его рабыней? Может, тогда в тебе проснется любовь?»
Я не обратила внимания на ее слова и благополучно забыла. И вот сейчас вспомнила.
Марина была права. Ошибку понимаешь только тогда, когда есть с чем сравнивать. Мой джинн, которому я отдалась – не человек, не благородный рыцарь, не добрый сказочный персонаж. Его хриплый, рычащий, утробный голос, его черные мрачные глаза, налитые огнем и кровью – вся его сущность есть зло. И я приняла зло, приняла таким, какое оно есть, не убежала, не отказалась, не испугалась. А приняла.
А Игоря не приняла.
Они оба взывали к жизни. Оба хотели, чтобы я жила. Чтобы я осталась.
- Ты отказалась. Ты выбрала смерть.
- Я не любила Игоря.
- Ты отказалась от жизни!
Я не любила ни Игоря, ни джинна.
А они предлагали мне одно и то же. Жизнь. Просто жизнь.
Вам когда-нибудь предлагали жизнь, в настоящем ее проявлении, в ее сути?
Вам когда-нибудь предлагали жизнь, когда вы стояли одной ногой в могиле, когда заказали гроб, когда попросили у дьявола в аду специальную камеру?
Сложно решиться жить дальше и по-настоящему, будучи почти мертвым».