Называние: "Нательный крестик
Историческая зарисовка
Война, революция, голод, разруха разъединили людей. Распались семьи, брат шёл на брата, отец - на сына, все смешалось в кровавой пене начала двадцатого века.
Но они еще не знали об этом.
Бабушка привела их в маленькую часовню на окраине Москвы, и Константин с Михаилом послушно крестились, пристыжено замолкая, когда бабушка шикала на них, если они шумно себя вели.
Начало века, одного из самых бездушных и кровавых в истории России.
Однако, Коте, как звали Константина в кругу семьи, и Мише все равно, они не подозревают о будущем, которое их ждет. В данный момент им интереснее теплый ручей около их дома, и бумажный кораблик из папиной послеобеденной газеты.
Котя достал из кармашка беленькой накрахмаленной рубашечки носовой платочек, и громко высморкался. Бабушка строго посмотрела на внука.
- Бе-бе,- показал Миша язык брату.
Котя не сдержал обиды, и пнул брата ногой.
Миша завыл, перекрикивая даже батюшку и демонстративно держась за ногу.
Через несколько минут они оба стояли у крылечка церкви и продолжали перебранку:
- Ты виноват, - кричит Миша.
- А чавой-то я? - упирается Костя.
- Не «чавой-то», а «почему», - «учительским тоном», передразнивания гувернантку, гнет свою линию Мишка. - Сморкался так, что стены ходуном ходили. Чему тебя только учат!
- Тому же, - буркнул Котя в ответ.
- Бе-бе-бе, - снова показал язык Мишка.
- Бе-бе-бе, - ответил брат, и оба уселись на скамейку, правда, по разные ее стороны, надутые как индюки.
Но солнце светило по-весеннему ярко и тепло. И обиды растаяли так же быстро, как и прошлогодний снег.
Через пять минут двое засранцев с гиканьем бегали по приходскому дворику, гоняя чинно вышагивающих голубей.
Прошли годы, изменилась карта мира, распались государства. В круговороте бесконечной жизни Константин перестал общаться с семьей. Их пути разошлись.
ГубЧК.
В комнату для допроса толкают избитого молодого человека, кровавый след тянется от самой следственной камеры.
Молодой чекист Константин Воронцов, даже несмотря на то, что подследственный полужив, с размаху бьет того по лицу начищенным до блеска кирзовым сапогом.
- Ты испачкал мою обувь, собака белая, колчаковская шваль. Расстрелять.
- Без суда и следствия, как просто. И самое страшное, так было, есть и так будет всегда. Легко расстрелять неугодных людей, - отплевываясь кровью, шепелявит молодой человек. Зубы ему выбили еще на прошлом допросе.
Голос кажется Константину знакомым.
- Что ты сказал? - рычит Воронцов.
- Бе-бе-бе, - и подсудимый внимательно смотрит в глаза своему палачу.
Константин дергается, тянет руку к подсудимому, но в комнату без стука входит военный, видимо начальник Воронцова и чекист отдает ему честь.
- Расстреливай суку, сейчас приедут за трупами. Он все равно ничего не скажет.
Командир уходит, оставляя братьев одних.
Костя белеет, смотрит на брата, но все же достает из кобуры маузер. Наградной, тяжелый, заряженный.
Миша кивает головой.
- На тебе нет креста? - он скорее констатирует факт, чем задает вопрос. И в этот момент раздается выстрел. Тело с грохотом падет на пол, струйка крови течет из аккуратной раны в области сердца.
Котя слышит шаги в конце коридора, он быстро присаживается рядом с трупом брата, точным движением снимает его крест.
Да, на нем нет креста, он выбросил его давно, еще в начале революции, охваченный новыми идеями и огнем безумия.
Но сейчас, сейчас он без сомнений надевает крест брата себе на шею, пряча его под военной гимнастеркой.
Теперь у него две судьбы: своя и Мишкина.
Конец.