Жу... (3)
- Ты чувствуешь? – тихо, настороженно, как бы боясь кого-то спугнуть, спросил зверь
- Что?
- Олень, совсем рядом... Самец... лет семь-восемь... Чувствуешь?
- Нет там никого, - сказал Виктор.
- Ты хоть и в пещере но... обоняние уже лучше моего... Гораздо… Должен унюхать... Я почувствовал, скорее через тебя... Хм... Почему молчишь? Ведь хочешь есть; в тебе кишки переворачиваются... Чего молчишь?
- Пусть уходит. Тебе его не догнать. Побереги силы...
- Дай ружье.
- Нет.
- Подойди к проему.
- Зачем?
- Подойди к проему.
- Ну… подошел, - сказал Виктор.
- Смотри.
Жу стоит возле входа, в раскрытой ладони – патроны: - Гляди. - Вставил патрон в щель, между двумя камнями, так, что торчит, только гильза. Ударил по гильзе сбоку, ребром ладони. Со звоном она отлетела в сторону. Зверь поднял, демонстративно, высыпал остатки пороха. Тоже проделал с двумя другими патронами.
- Как ты хотел: у меня только один патрон. Уговор есть уговор, давай ружье.
- Не дам.
- Обещал…
- Черт с тобой!.. – Виктор еще колеблется, но... – Не поцарапай!
Из пещеры высунулся приклад.
Через минут пять, прогремел выстрел.
Зверь вернулся ни с чем.
- Промахнулся, - сказал разочарованно.
- А где мое ружье?
- Выбросил я твое ружье… Выбросил!! Какой от него теперь прок? Вот, что значит невезенье.
- Невезенье?
- Да. Штопор. Вчера не догнал кабана. Неделю назад косуля, прямо из лап... Да, если накрыло, - уже не отпустит… Хэ-эх…
- У тебя меняется характер… Ха-ха… Становишься суеверным. Что, кто-то наверху узнал, что ты забыл помолиться на ночь и теперь, так жестоко отыгрывается?.. Не попал, потому что не умеешь стрелять. И поймать ничего не можешь, потому что сам, без пяти минут добыча... Хе-хе… Черная полоса, заговор масонов, эх, думается мне, напялишь скоро желтенькое платьице, вместо треуголки Наполеона, пойдешь по миру напевать Хари-Кришна…
- Ты не понимаешь. Это математика. Цифры живут своей жизнью; они подвержены тем же страстям, что и материя. Они имеют направление. Любой завсегдатай казино подтвердит - все цифровые комбинации цикличны. И одно число тянет за собой другое. Ты не замечал, что в многозначных числах после семерки часто идет четверка, а после тройки - единица?
- Бред.
- Бред? А ты знаешь, что после красного, скорее всего снова выпадет красное, а после черного - черное? А дубли на камнях, по статистике повторяются каждый шестой бросок, но концентрируются в определенных двадцати из ста, это если кидать два кубика, а если пять...
- Но-но, ладно, - остановил Виктор. - Спроецируй теперь, все, что тут наплел, на свои неудачи...
- Это очень просто! – Возбужденно начал Жу, но вдруг осекся, задумался. Минут на пять стало тихо. Потом Виктор услышал:
- Так получилось… Так получилось, что жил такой себе человек… Звали его… Мм… Вик. И вот как-то стало ему везти. Причем везде и сразу, и без всяких усилий с его стороны. Особенно повезло с деньгами. Кому-то на голову упала гиря, а кому-то мешок с деньгами. Если первый видит в своем несчастье случайность, то второй свою удачу воспринимает как закономерность. Такие вещи, всегда большинством воспринимаются как должное, - «Конечно, ведь я столько работал… - или: «столько страдал...», или, ну эти уже уникумы: «все правильно, ведь я такой один! Ведь я центр вселенной, а другие только так… второстепенная, меняющаяся декорация, планктон, аргументативный протеин в вечном споре между мной и создателем».
Вик, как любой победитель, каждый свой шаг считал хрестоматийным, единственно верным. Как не побитый чемпион не стеснялся быть надменным и жестоким. Был уверен, что вправе давать советы, открыто презирать тех, кого судьба обошла стороной, или скинула с жизненного олимпа. Эта сытая уверенность не отталкивала успех - наоборот, скорее притягивала новую удачу, укрепляя и без того крепкий материальный и духовный фундамент.
Вик не любил общаться с людьми своего круга. Многие, пришли к тому же - другими путями, зачастую принимая противоположные решения, руководствуясь иными принципами. Эти люди делали его слабым. Заставляли нервничать. Сборища ничтожеств, обласканных судьбой, ставили себя вровень, а он между тем, боялся даже думать, что его успех со стороны может казаться всего на всего, таким же случайным стечением событий, слепой удачей, непредсказуемой лотерейной подачкой.
Как-то играл в нарды со своим приятелем. Игра шла неплохо, но ему не нужны были четверки. Кинул кости - выпали четверки. Для партии не смертельно, но пришлось поломать голову. Кинул кости второй раз - снова выпали четверки. Открыл некоторые ячейки на своем поле. Чтобы поставить противнику марс, уже нет и речи. В третий раз – опять дубль из четверок, и в четвертый тоже...
Проиграл пятнадцать партий подряд. Камень не просто не идет, он издевается, хохочет в лицо, крутит фиги. По пять раз подряд - двойка с единицей, а потом вдруг, - дубли из пятерок и единиц.
Если сначала он улыбался и говорил, - «Ну, надо же?!», - то с четвертой партии стал сосредоточен и молчалив. Друг, напротив в восторге. Друг, такого никогда не видел. Все это попахивает чертовщиной, но счастливчик не может удержаться от смеха. Переполненные ненавистью и ужасом глаза Вика, только подливают масло…
Фишки Вика столпились на шестерке, абсолютно не понимают, что происходит, куда деваться? С начала последней партии, шестерки у него выпадали четырнадцать раз подряд.
- Не переживай так Вик, дружище, - смеясь говорит товарищ. - Просто, сегодня мой день; сегодня мне чертовски везет!..
- Я очень на это надеюсь, - отвечает Вик, - но боюсь, что дело не в Вас.
Приятель несносен. Совершенно не может контролировать эмоции; хохочет все громче, после каждого дубля, буквально валится от смеха на пол.
- Ну и скотина же ты! - не выдержал Вик.
- Что?! – Не понял друг.
- Так, как ты сейчас себя ведешь, ведут себя только свиньи! Ты дерьмо человек, вот что я тебе скажу.
Молчание. Улыбка на лице друга посредством еле заметных манипуляций превратилась в оскал:
- Ах ты, подонок!! - крикнул, зачерпнул горсть шашек с соседней доски, бросил в перекошенное лицо Вика.
- Ладно... Перестань! - примирительно сказал другу, когда тот встал, принял боксерскую стойку, и уверенно пошел на него.
Вик улыбнулся: - Все-все – сдаюсь!
Оскорбленный остановился, нехотя опустил руки. В этот момент, Вик ударил его тяжелой, хрустальной вазой по голове. Ваза не раскололась, чего нельзя сказать о черепе.
Везучего партнера пришлось закопать в посадке. Вик, никогда не убивал людей сам, - этот инцидент, на несколько дней испортил сон и аппетит.
Хотя, может, не спал из-за того, что на животе и спине появилась такая - выпуклая, разноцветная, невозможно чешущаяся сыпь.
Обратился к врачу, но тот только пожал плечами. Перед самим уходом эскулап, долго мялся, но все-таки посоветовал провериться на некоторые венерические болезни. Тем более, что супруга Вика, уже приходила к нему(к врачу) с подобной просьбой, и приводила с собой какого-то общего дальнего родственника, у которого он (врач) взял некоторые анализы, якобы по его (Вика) просьбе. «Кстати, результаты оказались так-сибе, - туманно намекнул на что-то. - Но это, никакого отношения не имеет к сыпи на спине, - успокоил медик: - Сыпь - это что-то другое».
Вик решил, что нужно немного времени, пусть все устаканится, до поры до времени, ни с кем не выяснять отношений.
Вечером зашел по делу компаньон. Вел себя подозрительно. Ходил по дому, внимательно разглядывал все, будто был впервые. На все вопросы отвечал что-то невразумительное, путанное; смеялся, когда Вик пробовал заговаривать о делах.
На секунду оставил гостя одного, а сам пошел в погреб за вином.
В тот незначительный промежуток пока хозяин отсутствовал, компаньон выстрелил себе в голову. Вику, это сразу не понравилось. В их кругу - так не принято. Не любил, когда в его доме стреляются без разрешения.
Потом, с работы позвонила секретарша, сказала много обидных слов, обозвала мерзавцем, и бросила трубку. Потом, еще звонили - самые разные: с просьбами, потом, с требованиями, после, с угрозами. Проблемы возникали из неоткуда, росли и взрослели быстрей чем дочь соседа. А дочь, у соседа была о-го-го… но об этом как-нибудь в другой раз.
Все валится, все сыпется, рушится. Он уже физически ощущал между пальцами песок.
Понял, - и ему осталось недолго. Влиять на ситуацию больше не может. Жизнь и хаос стали синонимами.
«Проигрышную партию нельзя выиграть… но начать новую… Попробовать отыграться…» - размышлял с самим собой. Осторожно, как к опасному животному, подошел к столику, долго рассматривал кости. «Я продолжу партию… Незаконченную партию… Я буду играть за двоих…»
Что-то случилось со слухом. Кости падали на доску с невообразимым грохотом. От очередного броска с потолка рухнула хрустальная люстра. Осколки полетели в лицо, царапают.
Пошел в ванную – умыться, - не дошел; пол прогнулся под ним, к ногам съезжаются осколки люстры; заскрипела тумбочка с телевизором на маленьких блестящих колесиках, угрожающе сдвинулась с места; со шкафа скатился мячик, следом на бок ухнул сам шкаф.
В проходной комнате – два детектива. Делают умные лица, говорят о значительном, тычут пальцами в мертвого компаньона, чертят каракули в маленьких черных блокнотиках. Рядом - с заплаканным, отрешенным лицом - жена.
Кровь убитого, потекла к ногам Вика; со столов повалились, разбиваясь в дребезги, редкие старинные вазы. Никто не обратил на него внимания. «Эти» продолжают что-то писать; выражение лица – «той», не изменилось.
Вик прошел мимо, выскочил на улицу, за спиной щелкнул массивный дверной замок.
Мир рассыпался на глазах. От горизонта в небо устремились стрелки сквозных трещин.
«Закончить партию, и начать новую».
В гараже нашел две канистры с бензином, вылил на стены дома. Поднял домкрат, ходит вокруг своей дорогой машины. Зачем? Черт его знает? Сам еще не решил…
Не далеко, за воротами – черная машина с мигалками. За рулем - грустный человек в форме. Терпеливо наблюдал за подозрительными действиями хозяина дома, но появились вопросы.
Вышел.
Вот домкрат и пригодился. Вик затащил грустного человека в гараж, закрыл ворота.
Уже, когда отъезжал, и в зеркале заднего вида мелькала пылающая крыша, вспомнил, зачем домкрат. «Точно! – Подмигнул себе в зеркальце. - Колесо ж спущено… Ха-ха…»
Через сто километров, на капот упал электрический столб.
Вика не задело. Выкарабкался, отряхнуся. Вдали голубело озеро, пошел к нему. Вода теплая и прозрачная, что уже странно. Над Виком пронеслась черная туча; не обронила ни капли, исчезла, уступив место, теплому солнцу.
На дне водоема, что-то нащупал ногой, нырнул, достал блестящую монетку, с еле заметной, желтой точкой по центру... Редкая удача! Он улыбнулся. Новая игра! Диссонансный штопор преодолен.
- Как?
- Нннн... не важно… Не сбивай меня.
Вик вовремя понял - его проигрышная партия, не горестная утрата товарища, не развод с женой, даже не тюрьма, что грозит за убийство компаньона, а вся жизнь, равно, как, и все представление о ней.
Он изменил свое отношение к миру, переосмыслил и переродился – понимаешь?
Монета тоже сыграла свою роль, но…
Деньги идут к деньгам, к ним же - здоровье, красивые дети и удачливая рыбалка. И это понятно. Станеш богатым, бросишь курить, по утрам – зарядка, и тренажер. Когда все хорошо, так хочется жить - правда?! Жена – фотомодель, детки в маму. А ты сидишь на мостике и водолазы на крючки цепляют жирных карасиков. Потом, новые знакомства, опять же - новые возможности.
Одно цепляет другое. И кажется, все так славно, все так хорошо, и вдруг бабах!.. Тоже самое, но наоборот. И думаешь: «С чего же это началось? – Когда, утюгом сжег галстук?.. Когда, зацепил бампером велосипед в гараже?.. Когда, сломался бачок в туалете?..
Маленькая неудача в карточной игре, тащит прицепом гору неразрешимых, порой, губительных проблем. Самая короткая цепочка - незаметный укол булавки и смерть от заражения крови.
Все события и предметы всего лишь цифры... после тройки - единица, за семеркой - четверка. И если начало давить, то поверь - додавит. Диссонансный самофокусирующийся штопор - так это называют физики...
Вот и меня придавило – понимаешь? Впрочем, есть и другое объяснения моим неудачам на охоте. Корни уходят… Не так… Как-то неблагородно я начал… Я открою тебе тайну своего рождения и загадочного спасения! - вот так.
Когда-то давным-давно, когда Брут еще не предал Цезаря и потомки Каина помнили фамилию своего героического предка...
- Достаточно, - перебил Виктор. – Думаю, не стоит. Я понял твою мысль. Она проста, можно было изложить в двух предложениях… Впрочем, у каждого своя манера... И что же стало с Виком потом? Умер от воспаления легких?
- Нет, совсем наоборот. Стал министром в каком-то африканском государстве и пережил пятнадцать правителей, правда, четырнадцать из них поменялись всего за пару месяцев, но все же...
- В нарды, больше не играл?
- Когда дела шли не очень, очень даже играл. И как только начинал выигрывать, тут же бросал. Он стал, что называется, ловить волну, и одной удачей привлекал другую.
- То есть, если что-то не получается, попробуй себя в чемто другом, с чем наверняка легко справишься. Быстро с этим заканчивай, и возвращайся к нерешенной задаче - так?
- Примерно.
- Да, я что-то такое слышал. Людям склонным к самоубийству, розгами до мяса раздирают спину; так лечат депрессию. Телесные раны заживают вместе с душевными. Организм подает сигнал в мозг, мол все в порядке, процесс выздоровления на полном ходу, и больная душа, перерождается вместе с телом.
- Да-да, и одно притягивает другое. Принцип тот же.
- Галиматья какая… Ха-ха. А все таки ты меняешься... Ты стал добрее, вон даже Вику жизнь оставил... Ну-ну... Хе-хе...
15
Шли дни. Если раньше голод накатывал временами, напоминал приступами желудочной боли, и пропадал на часы, а-то и дни, то теперь есть хотелось всегда. Оба устали, обессилили. Оба чувствовали - развязка близка.
Зверь (хотя правильнее уже называть его человеком) больше не охотился, и вообще как догадался Виктор, боялся отходить далеко от пещеры.
Внешне - стал абсолютной копией того Виктора, который два месяца назад спрятался от него в пещере.
Они стали как-то ближе друг другу, и несмотря на голод, усталость, часто о чем-то спорили, даже смеялись. Оба старались обходить вопрос ожидающих перспектив. С обоюдного молчаливого согласия: возврат к этой теме – недопустимая бестактность, дурной тон. Только в этот раз, как-то незаметно, все же к ней вернулись…
- ...нет, нет, ничего подобного! Суть вселенского разума заключается совсем в другом! - спорил он с Виктором. Вот смотри… хм… Вселенная разумна, но!.. Но к тому же еще и вечна. Развитие необходимо только конкурирующим организмам... С ними все просто: рождение, расцвет, смерть. Вселенский разум изначален и конечен одновременно, и посему - вне конкуренции. Абсолютно самодостаточен. Все его усилия - это сохранение баланса.
Я приведу несколько примеров:
Змеи стали вырождаться: не выдерживали конкуренции с другими хищниками. Появились змеи с сильным ядом - стали доминировать над другими, менее ядовитыми. У не ядовитых, чтобы их не слопали дальние родственники, появилось противоядие; они стали крупнее, начали душить и пожирать ядовитых.
Или, хищнику, чтобы догнать жертву, нужны быстрые, сильные ноги. Получите, распишитесь! Травоядному, чтобы убежать - тоже нужны быстрые ноги - пожалуйста! То же самое со слухом, нюхом, зрением и прочим. Дали одному, тут же дали другому. И где логика? Что происходит? Ничего! Перетасовка колоды! Природа - она же бог, играет в шахматы с самой собой; и ее изначально вполне устраивает ничья. Вопрос. Где та граница?.. В какие именно процессы вмешивается природа для сохранения баланса, и как быстро она способна на них влиять?
Вот пример: Бабочка откладывает на листьях определенного растения, ярко желтое яйцо, величиной с горошину. Вылупляется гусеница, съедает растение под чистую.
Дело казалось бы житейское - видали и не такое. Но! Заметь, что происходит?!
А происходит то, что не способна объяснить ни одна эволюция, ни какие Дарвины!.. Растение вырабатывает противоядие, но какое?!. На листьях вырастают муляжи. Точные копии яиц, которые откладывают бабочки. Один в один: форма, размер и цвет, ярко желтый... Бабочка, думает, этот куст уже занят, и пролетает мимо... Для восстановления баланса природа использовала психологию бабочки... Природа хитрит, лезет во взаимоотношения всего, что находится в ее власти. Поощряет нас и борется снами, используя наши же мысли, желания и слабости... Сколько муляжей вокруг нас, - а?.. Где та граница?.. В какие процессы она не вмешивается?.. Да не в какие: На Гитлера она найдет своего Сталина; одна ядерная держава, будет противостоять другой – равносильной; засуху сменят дожди; Кутузов победит Наполеона; в пустыне станет жарче и у верблюда выросте еще один горб; Мишка придумает танк, а Смит вертолет; день сменит ночь... А не будет равнозначной кандидатуры, так забацает муляж, и он выйдет из леса, до поры до времени растворится в безликом стаде, а потом...
Даа... Есть у нее механизмы способные корректировать, изменять процессы даже в человеческом обществе... Одной рукой будет Вам помогать, а другой ломать ребра. Вы все же нарушаете баланс. Вас слишком много, а для нее, нет разницы между бабочкой и человеком. За двести последних лет человечество вычерпало себя до дна. И антипода ему, я что-то пока не вижу. Внутривидовая гармония, все-таки задача второстепенная, первоочередная - межвидовая. Что же это будет? Метеорит? Страшная эпидемия?.. Нееет! Война! Третья мировая, и начну ее я - муляж.
- Ха-ха-ха-ха - засмеялся Виктор, - я-то думаю, к чему он клонит? А он и тут себя приплел… Ха-ха..! Ну а как же, без тебя то тут не обойтись. А я надеялся, признаюсь, что манией величия ты переболел, но... мм... Ты, я так понимаю первый и последний в своем роде? – спросил деланно-серьезным тоном.
- Почему? Ленин был муляжом. Его подменили в двадцать пять; кто-то должен был создать противовес капитализму. Конфуций, принц Фердинанд, Майкл Джексон, Евпатий Коловрат, и этот, как его?.. В Кеннеди стрелял... ннн… не помню...
- Ха-ха ха, а ты знаешь? - сказал Виктор..................................
А между тем, была глубокая ночь. В небе порхали невидимые ночные птицы, поднимались к самым облакам и оттуда вглядывались в раскинувшиеся просторы. Горы, равнины, реки еле выделялись нечеткими контурами, скупыми перепадами темного фона. Но вот, из неоткуда, вынырнула луна, щедро осыпала золотым деревья, посеребрила скалы. На ее фоне бесшумно появился косяк гусей, но это не птицы, - только их тень, что плавно скользит по желтым холмам и серым кратерам мертвого спутника.
Засветились звезды, застрекотали кузнечики, все вдруг зашевелилось, ожило, и даже черная дыра пещеры, неуместным контрастом напоминая о надвигающейся трагедии, почти не портила эту добрую, идеалистическую картину…
16
«Точка не возврата» - первое, что пришло в голову, когда Виктор открыл глаза. Жу уходил. Виктор чувствовал его слабее с каждой минутой; скоро понял, - связи больше нет, - остался совсем один.
«Что же дальше?» - в который раз спросил себя, но вдруг вскрикнул от удивления. Ответ. Ответ сорвал с петель, трухлявую дверь последней тайной комнаты измученного сознания; вынырнул из темных глубин серого вещества, выполз из тесной полости мозгового ромбовидного пузыря, выкарабкался сплюснутый широким основанием большой пирамидной клетки (Беца), соединился в целое, обрел форму и смысл.
Это – «главное», теперь о нем можно думать...
Продираясь сквозь царапающие ветки, непривычно натыкаясь жесткими, тонкокожими пятками на мелкие острые камушки, по лесу запинаясь, задыхаясь, оглядываясь, бежит голый человек.
Слабый, уязвимый, напуганный: замирает от подозрительных шорохов, шарахается собственной тени, прячется, потом находит себя: трясущегося, убогого – себя, на каком-нибудь дереве, в зарослях кустов, в сырых темных ямах, в неглубоких скальных щелях; с трудом успокаивает, заставляет двигаться дальше.
Не понимает - куда бежит, чего так боится? Одна мысль – скорее и дальше, как можно дальше… «А где начинается это «дальше»?.. И что там, - дальше? – об этом пока лучше не думать»... Гнетущее ощущение, - он уже не тот кем был раньше, и еще не тот, кем будет потом. Лихорадит, мысли путаются, сбиваются в кучку, - «Переждать бы, зарыться в листья, спрятаться в нору, и глубже, глубже, дальше, дальше…»
Прогремело несколько выстрелов. Первые совсем глухие, а последующие громкие, страшные. Обрывчатое эхо накатило с разных сторон, столкнулось в небе, рухнуло на голову.
Стреляли рядом с пещерой. Последний, чистый выстрел точно указал направление и расстояние. «В кого там можно стрелять? Как, так может быть?.. Нет там зверей, не в кого стрелять… Может, в «того», в пещере?.. Так быстро?.. Не может быть, или… случайный охотник? Залез в пещеру, а там… Нет. Не успел бы выстрелить, не то... А если их было два? Один залез и с концами, и другой наугад, в темноту, как начал палить... Ерунда какая… Не могу думать… А если… а если…»
Жу удивился еще сильнее, когда через несколько часов опять почувствовал того, «из пещеры»; чужой запах, возбуждение, голод; желудок опять сжался, заныл.
Расстояние между ними сокращается; Жу не может понять: «Как такое возможно?.. Что там могло произойти?.. Скоро, совсем скоро, - озлобленный, голодный, нагонит его и тогда… Казалось, шансов никаких; Жу остановился. Устал. Сейчас просто упадет на колени и будет ждать… «Конец… конец…» - но вдруг в нос ворвался запах, - резкий забытый запах костра. Сил не осталось: приток адреналина, воодушевление, стремительный старт - не помогли; не смог оторваться, опять побежал медленно, скоро перешел на шаг.
Спасение рядом, из за густой листвы уже видны палатки, слышатся человеческие голоса, и… Неожиданный болезненный удар по ногам; нелепое боковое сальто, удар лицом о землю, вкус крови во рту, и запах скошенной травы. Сорванная крапива повисла на ухе; с листьев на шею потекла роса. Жу закрыл глаза, перевернулся на спину. Больше их не откроет, он уже чувствует знакомое: густое, теплое дыхание на лице.
- Прошу тебя, не делай мне больно, - прошептал он.
- Так быстро ушел, и не попрощался.
- Не… не… не хотелось будить. - Не открывая глаз, натянуто улыбнулся.
Послышался топот приближающихся ног, зашелестели кусты, закачались, вспорхнула потревоженная птица, и Виктор, хотя нет, называть его так, теперь будет не правильно, ничего от Виктора, ничего человеческого в нем не осталось; он стал зверем, просто зверем: большим, страшным, диким зверем. Так и назовем.
Послышался топот приближающихся ног, зашелестели кусты, закачались, вспорхнула потревоженная птица; зверь замер в ожидании. Из кустов вышел человек, вышел и замер: нога зависла в воздухе, красные щеки в миг побледнели; глаза вылезли из орбит, окоченели. На плече - снайперская винтовка, в руках - не заряженный арбалет.
Зверь выдохнул, будто усмехнулся, опять опустил голову, презрительный взгляд уперся в слепое перепуганное существо.
- Открой глаза.
Жу покачал головой.
Зверь наклонился к уху несчастного: - Я мог бы просто провести коготком по твоей хрупкой шейке и... но не сделаю этого. Я дам тебе шанс… шанс прожить новую жизнь, но... но когда ты вспомнишь... А со временем, ты многое вспомнишь... Так вот, когда это случится, не ищи меня, забудь... Второго шанса, у тебя не будет...
Когда Жу открыл глаза, зверя уже не было; кустарник почти замер и все глуше трещат попадающие на пути животного ветки. Вдруг грохнул выстрел, пуля просвистела прямо над головой. Он приподнялся на локтях, посмотрел на дрожащего охотника; их прыгающие взгляды встретились, стрелок кивнул в сторону стихающих звуков: - «Видал?»
Время - нескончаемый поток, бегущий из ниоткуда в никуда. Неосязаемая Река крутит нас в водоворотах, бьет о камни, несет, - рано или поздно выбрасывает на один из своих пустых берегов. Большой длинный путь в мутном, стремительном потоке. Миллионы, миллиарды лет позади и вот он берег, вот он я – родился. Еще секунда и меня не станет. Я вне потока, я обречен. Теперь смотрю на него со стороны, но почти не вижу, и совсем не понимаю. Только щурюсь от вспышек мелкой невидимой ряби, недовольно пересчитываю отблески, плюсую, прячу в детский конструктор, в учебник по алгебре, в запаску автомобиля, в пенсионное удостоверение, вшиваю во внутреннюю обивку гроба.
Прошел день, и еще пять, и месяц, и еще девять, и год, и еще три, и еще пятнадцать, а может и семнадцать. Мы изрядно подпортили зрение, присматриваясь к невидимому потоку, слепящему нас раскаленными бликами отраженного света. Зверь не постарел, в нем не было усталости, не давил груз пережитых лет. Он легко забывал и легко вспоминал, злился, но быстро прощал, думал сердцем, а умом искренне любил и радовался, каждую секунду находя для этого новый повод. Он в потоке и вне его, в настоящим и вечном одновременно.
17
...обошел знакомую кривую осину, прошел под ссохшемся, дырявым монстром, с трудом узнавая в нем некогда роскошный, могучий дуб и уперся в поляну, из которой болезненным, каменным наростом выпирает непреступная, мрачная скала. Старый вход в пещеру заделан белыми кирпичами, метрах в пяти, на неровной отвесной стене, большой черной точкой отсвечивает новый.
Перед входом, между кучей белых кирпичей, и мешками с цементом спит - Виктор. Сильно постарел. Выбритое, сгоревшее на солнце лицо усыпано глубокими, морщинами. Из под охотничьего маскировочного плаща торчат худые, бледные, обтянутые ссохшейся кожей - руки. У изголовья, возле открытой фляги с водой, ружье.
Зверь не хотел будить человека. Присел рядом, долго с любовью и жалостью рассматривал его - уставшего, уже старого, прожившего нелегкую жизнь.
Солнце почти спряталось за деревья. Глаза старого охотника открылись, резко дернулся, пошарил рукой в поисках ружья: не нашел. Зверь заранее, пока тот спал, отложил ружье в сторону и аккуратно, чтобы не поцарапать острыми когтями золотистую, рифленую обивку приклада, несмотря на массивность и кажущуюся неуклюжесть лап, легко засунул в чехол.
ЗАДОЛГО ДО…
…тоже не знал, откуда он, зачем его придумали, - неужели просто так, без всякой цели?.. Но тогда, об этом не задумывался, - просто жил, изучал жизнь, себя в жизни.
Каким был раньше, - почти не помнил. Другим. Раньше он убивал, раньше ел свежее мясо, и кажется, имел на это право. Но потом научился думать, понимать, и такого права у него больше не было. Он так решил – сам решил, и может, это первое, что изменило его, сделало другим, непохожим на остальных. Впрочем, что нам известно о причине и следствии?
Это бунт против природы, гадал он, или все таки… - нет? Может, все его желания, вовсе не «его», а как раз «ее»(природы)?!
Больше не убивал, мясо старался не есть, но зимой, - когда не было ягод, когда не добраться до корней, и жировой запас на исходе, - не гнушался падалью, и мелкими грызунами.
Некоторые странности своего организма, не мог объяснить даже себе: всегда копировал крупных зверей, что были не далеко. Когда чувствовал, что изменения переходят допустимый предел, - просто менял место обитания, восстанавливался, и организм снова находил самый крупный объект; процесс повторялся. Менялись и те, кого копировал.
Что дал разум? Разум дал - чувства. Любое событие, явления природы, чужую, свою боль, переживал остро… острее любого другого.
Мозг работал на пределе, и в течении трех-четырех месяцев, - обычно с июня, раз в два-три года, - полностью разгружался. В такое время он терял память, становился неосторожным, уязвимым; рефлексы затормаживались, притуплялись, и «странный зверь» попадался на глаза двуногим, опасно приближался к местам их обитания.
Люди интересовали его, - интересовали очень, - и на время лишенный внутренних тормозов, как мотылек, летящий на огонь, он мог подойти на расстояние выстрела, и даже ближе.
И как-то раз, оказался слишком близко к человеку...
Виктор был очень амбициозным, но не очень думающим бандитом. Коллеги по цеху уважали его и, наверное, где-то в душе любили и, тем не менее, перед тем как выстрелить в грудь, - в отместку за что-то там, - сперва сломали ноги. Ему повезло, - не стали закапывать, - просто выбросили в лесу. Второй раз повезло, когда оказалось что он жив и может ползти, правда, как выяснилось, - не в ту сторону.
«Зверь» нашел его на третий день в десяти километрах от дороги.
Как две противоположности они сошлись, отметили, что интересны друг другу.
«Зверь» выхаживал человека бескорыстно, ничего, не требуя в замен. Виктор поправлялся быстро; ел орехи, заедал малиной и что-то упоительно врал про свою жизнь. «Зверь» не верил, но ему все было интересно, - требовал еще и еще новых историй.
- Да что ты - в самом деле?! - как-то сказал, смеясь со своей очередной байки человек. - Если тебе так интересно, почему бы не узнать самому. Сколько есть замечательных книг, умных людей, красивых идей - уууу.!!
С тех пор эта мысль не покидала «зверя». И одним днем - сам предложил Виктору на время поменяться.
Три года - срок, отпущенный каждому на то, чтобы примерить чужую шкуру и может быть, найти ответы на какие-то вопросы.
Так «зверь» стал Виктором, а Виктор «зверем».
Три года, для «зверя» прошли быстро: в чтении, общении, постоянном поиске информации.
Философы раздражали; они с полной серьезностью задавали вопросы, ответы на которые он оказывается давно знал. И чем умнее они – тем циничней, а он искал не это…
Писатели нравились больше, они добрее, в представлении о жизни, казалось ему, меньше глупостей, но больше лукавства, недосказанности, что можно, при желании, принять за знание. Правда, и те, сильно зациклены на природе человека, - тоже быстро наскучили.
К живописи и поэзии относился лучше, но покорила сердце - музыка.
Не жалел о потраченном времени, узнал что хотел, и даже больше. Но было и разочарованнее. Не увидел в людях себя. И вопрос, кто же он сам – остался.
Последние месяцы не мог дождаться, уехал из города и жил в палатке, возле оговоренного ранее места.
Этой осенью Виктор не пришел. Его не было и на следующий... и еще через год... и еще через семь.
«Человек поневоле» со всех концов мира собирал информацию: о необъяснимых явлениях, снежных людях, оборотнях, прочей нечисти. Был членом многих охотничьих клубов. Интернет, газеты, слухи - все шло в ход и все проверялось.
Однажды повезло, - приблизился к беглецу так близко, что смог задавать вопросы, но тот не ответил – ушел, проигнорировал «человека», не оставил несчастному никаких шансов, никаких надежд.
Год назад выследил беглеца в трех тысячах километрах от места последней встречи, удалось ранить в живот, но и в этот раз улизнул. И вот очередная ниточка: близко, в ста километрах от места их первой встречи на охотничью палатку напал: «ни-то лев, ни-то медведь, ни-то сам дьявол…» Пятеро охотников растерзаны, один спасся, но почти ничего не... Оставшийся в живых несколько дней повторял одно слово, или часть слова: «Жу»… - все что слышали от него медики, газетчики и следователь. После выяснилось, - фамилия охотника - «Жуков», но поздно, - весть о страшном «Жу» уже понеслась по миру.
Потом Жу видели и другие: жители какой-то заброшенной деревушки, пастухи, несколько водителей наблюдали, как перебегает дорогу.
Следопыт быстро нашел логово. Места известные. В этих лесах сам жил когда-то. Но теперь знает чего ждать, - ничем себя не выдаст: будет действовать четко, продуманно, уверенно.
Был Июнь. По повадкам - год, из тех, когда зверь в беспамятстве. Использовать слабость Жу – рискованно, опасно… и это на крайний случай, - если что-то вдруг пойдет не так.
«Виктор» умел манипулировать сознанием одного или нескольких людей, - наверное единственное, что осталось от «его» - прежнего звериного… и это с годами получалось все хуже, хуже…
Старичок на остановке сопротивлялся, не хотел выполнять приказы: «Виктор» понимал: уже нет той хватки, время идет, и чем дальше… «А подавить волю сильного, умного животного – задача сложнее, куда сложнее... Разве что ранить, как-то ослабить физически, - думал он. - Но если получится… то все можно устроить куда проще… Не дать уйти… быть рядом… Может, клетка, или… яма, или..?
План появился быстро.
Поляна - идеальное место. Здесь все и произойдет. Как раз возле засады, - подходящее дерево. К нему принес, цепи, замки, браслеты. Недалеко спрятал патроны со снотворным. Животное будет уменьшаться и чтобы перетягивать браслеты, зверя придется усыплять. Питьевая вода, несколько ящиков тушенки, одежда, - все на несколько месяцев. Были даже ампулы с обезболивающим, для последней, самой болезненной стадии реструктуризации.
Но нужен запасной план. Многое стоит на карте и...
Не далеко от логова нашел пещеру. Вполне сойдет для плана «Б». Одна из стен изнутри теплая - прогревается насквозь летним солнцем. «Сантиметра три четыре - прикинул он. - Двух трех выстрелов хватит, чтобы проделать в стене брешь, чтобы вылезти».
Ружье и патронташ замотал в целлофан, спрятал в пещере, под камнями.
Охота началась.
Никаких бесконтрольных, не соответствующих новому образу - мыслей. И для Жу и для себя - он обычный, не очень смелый, не самый удачливый охотник, Виктор. Никакой импровизации, все шаги продуманы заранее.
Увы, не все получилось гладко: зверя ранил, но…
Но был запасной план и он сработал: Преследуя раненого хищника, неосознанно, подчиняясь внутреннему, заранее введенному алгоритму, автоматически выбрал вариант с пещерой. Своевременно, как мина замедленного действия в голове «человека» включилась спрятанная от себя же, часть сознания, агрессивно навязывающая жертве, основной идейный посыл, заставляя фантазировать, искать причины и поводы, возбуждая желание скорейшего структурного обмена.
Время идет. Все возвращается на круги своя. Каждый снова занял место, уготованное природой.
Но у этой истории не идеальный конец.
Все эти годы Виктор не был счастлив. Жизнь больше не была полноценной. Чувствовал себя обделенным, ущербным, ему будто всегда не хватало воздуха. Как для наркомана бычок облегченного мальборо, как в жаркий день пол стакана теплой воды, все теперь только дразнило: стало безвкусным, приторным. А ведь как ярко, свободно жилось в чужой шкуре. Остро, всегда по-новому, как ребенок, воспринимал любое событие: ни комплексов, ни внутренних блоков, - раскрепощенность, уверенность, радость, и… и что? Что от этого осталось?.. - все сжалось, уменьшилось в разы, белыми точками рассыпалось на ногтях.
Конечно, хотел все вернуть. Ждал: рано или поздно зверь придет, и если удача хоть на минуту...
Эпилог.
...и Виктор еще что-то кричал ему во след: просил, умолял, жаловался. Кажется, что-то про диссонансный штопор, про черную полосу, про энергетическое противостояние и вселенский сговор…
Зверь ушел… теперь уже навсегда. Ушел не оглядываясь. Ушел, не обронил ни слова. И ему наверное было что сказать: что-то про доброту, про дарение себя, про… про… но к чему эти слова, ведь начало всему – надежда, и только потом уже..!
Человек в отчаянии. Там, у пещеры, сидел еще долго, все думал, думал… жить или..?
Решение еще не принял, но руки сами потянулись к чехлу. Вынимал ружье, и что-то блестящее выскользнуло откуда-то из глубины, звонко стукнулось о приклад, упало прямо на раскрытую ладонь.
…небольшая, блестящая монетка. В самом центре, - еле заметное желтое пятно.
И несмотря на свою бледность и невзрачность это пятно слепит сильнее солнца, обжигает пальцы, неудержимым, пылающим жаром проникает в каждую клетку, в каждый уголок растерянной, исстрадавшейся души.
Конец.