Охотничьи байки. ЧЕЙ НОС?
Из цикла «КУРЬЕЗЫ»
Профорга Щербакова, скептика, расшевелить не далось. Отмахнулся:
- Автобус? Чего захотели?
А Саражин, начальник, тот думал иначе - проще: откажут, - не ударят. Понятно. Личный интерес, что голод, который не тетка. Загорелся опробовать свою «вертикалку» 12-го калибра. Ту самую, что купил ему я, когда ездил в Кемерово на перекомндировку. Ружье в чехле, настоящее – это тебе не муляж на стене в ненаписанной пьесе А.П. Чехова. Там оно должно было выстрелить один лишь раз и то в конце спектакля. Холостым. А тут… ради долгожданной охоты на что не пойдешь?
Словом, Виктор отпустил меня с работы. Я поехал в Назарово. В местное автохозяйство. Хотя сомневался и сам. Это сейчас все просто: плати и выбирай хоть «Вольво», хоть «Мерседес». На сутки? Нет проблем. А на неделю? А хоть на год, если денег хватит. А тогда, при Советской власти заказать машину могла только организация, разумеется, на производственные нужды. А на отдых? Это на пьянку-то? Чего захотели. Вот и Щербаков так рассуждал.
Однако в автохозяйстве встретили меня с пониманием. Только и спросили: на какие цели и на сколько? На два дня, порыбачить, поохотиться? Доброе, нужное дело. Запросили гарантийное письмо. Я его и написал. От руки. А печать? Так, мы ж где? В Назарово. А она? В Кемерово. Вместо нее предложил «честное слово». Поверили. Тогда еще верили на слово.
Хлопоты, сборы, споры, советы, куда поехать – все это было. Были приключения и в пути. Автобус увяз в грязи в полукилометре от Белого озера - военные помогли, ракетчики. Но об этом долго рассказывать.
… Основная часть группы, человек двадцать, остались на берегу. Работы им хватало. Кто-то палатки натягивал, кто-то сушняк собирал для костра, а Рыжий за сеть взялся. О ней и о нем отдельный сказ. А мы вчетвером, с ружьями, пошли лес прочесывать. Договорились так: идти медленным шагом, цепочкой, метрах в пятидесяти друг от друга. Печенкин научил, сказал:
- Косач или тетерка обычно подпускают близко. А когда взлетает, то не успеваешь среагировать и выстрелить. В таком разе будут наготове напарники, те, на кого они полетят. Понятно?
Яснее некуда. Заверил, что кому-то из нас повезет. Может быть. Распределились так: мне досталось место крайнего справа, Юра Печенкин с Виктором Саражиным шли по центру, Гена Кислых с ржавым дедовым дробовиком – слева.
Пошли. Под ногами шуршала пожухлая, еще вчера высокая трава. Начавшая желтеть листва берез припорошила ее золотишком. Зеленели ветви «волчьей ягоды» и неведомого мне кустарника. Тревожная тишина леса, ожидание удачи захватывали дух. Зорко посматривал по сторонам, но не видел и намека на какую-то живность. И вдруг… метрах в пяти от меня что-то взлетает, с треском ломаются ветки кустарника и березы. Вскидываю ружье, прижимаю приклад к плечу… Кого там? Не успел даже разглядеть, что это была за птица. Но тут же раздается выстрел, за ним другой. Это Саражин или Печенкин… Интересно, подбили кого или нет? Сердце стучит так, что даже в ушах отдаются его удары. Иду дальше.
Иду и думаю: нет, меня так просто не проведешь, буду начеку. Еще более внимательно всматриваюсь в траву. Ничего не вижу. И снова… хлопки крыльев, треск веток, сердце в пятки. И все. Лишь досада на себя: раззява. А следом чьи-то выстрелы.
Кончился лес. Начались колхозные поля еще неубранной ржи. Вышли к полю почти одновременно. Посчитали добычу. Саражин похвалился тетеркой. Печенкину повезло больше. У него на поясе висели серая тетерка и черный красавец косач. У нас с Геной – ничего. Нормально. Даже неплохо для первого раза. Решили, что обратно в лагерь каждый будет добираться сам по себе, как кому хочется.
Я снова углубился в лес. Только на сей раз взял значительно правее – там, где никто из нас не проходил. Вскоре пожалел об этом. Этот участок леса будто вообще вымер. Никто не взлетал и не ломал ветки. Только однажды что-то мелькнуло вдалеке, метрах в тридцати. И исчезло. Лишь что-то вроде тростинки качнулось туда-сюда. И все замерло.
Есть одно железное правило для охотников: в лесу ни в коем случае не следует стрелять на высоте человеческого роста, чтобы не убить кого-нибудь ненароком. Это правило мне было хорошо известно. Но уж очень хотелось стрельнуть, хоть в кого, хоть в лысуху, но в лесу их не бывает. Обидно же: столько усилий приложил, чтобы устроить эту поездку, такую даль ехал… И все зря, без единого выстрела? Короче, шмальнул по невидимой цели. К моему удивлению что-то упало. Старясь не терять из виду место, где произошло это падение, побежал. Запыхался бедный. Но на этом месте никого не обнаружил. И траву поднимал корягой, и топтал ее, - ничего. Плюнул, пошел расстроенный в сторону лагеря. И тут сапог мой наткнулся на что-то мягкое. Поднимаю, - птичка рябенькая такая, величиной с небольшого голубя. И с очень длинным клювом – чуть ли не с самое туловище. Что за зверь? Кулик? Так они на реках обитают и на болотах. Чибис? Тот цветом другой – черный, кажись. Повертел в руках. Что делать? Выбросить? Жалко. На всякий случай положил в рюкзак. Печенкин все знает, расскажет, какой «деликатес» на сей раз подстрелил.
Однако мою птичку никто не узнал, даже Печенкин. Тот тоже повертел в руках и начал опять давиться от смеха. Видно, вспомнил ту подбитую лысуху, которую я принял за ворону и похоронил. Черте что! Они что, эти «инкогнито», специально меня выбирают, чтобы все смеялись надо мной?
- Может, это лысуха? Лесная, - съязвил наш главный рыбак. Рыжий. Имя его называть не стану. В другой байке объясню почему.
Выходит, все уже знали, какую «ворону» я подстрелил на ГЗУ. Посмеялись, но надо было решаться, варить или не варить эту «лысуху», лесную. Отравиться вроде бы не должны, но… Распорядилась Нелька Егорова:
- Ну ее. Мяса и так хватает.
И то верно. Гена наш тоже не с пустыми руками пришел. По пути сюда зайца подстрелил. В общем, участь этой птички постигла та же, что и первой моей добычи. Хоронить пришлось и ее.
А ведь это был вальдшнеп. Узнал о том лишь зимой. Шел в кемеровский магазин «Буревестник, где продавались товары для спорта, туризма, рыбной ловли и охоты, и в оконной витрине увидел свою птичку. Расспросил продавца. Тот меня и обрадовал. О вальдшнепах много читал. Тургенев любил на них охотиться. Вот и я, выходит, сподобился.