Мегаполис душ. Глава 3. Загадай желание, человек

                Глава 3. Загадай желание, человек

«Совесть - гораздо важнее неба и земли... Дурная совесть разжигает адский огонь и возбуждает в сердце ужасающие муки и адское дьявольство, эринний, как их называли поэты» (Лютер).

                I

Павел Михайлович закрыл дверь за Асей и вернулся на кухню. Его не могло не насторожить поведение племянницы. Ему было не привыкать к ее странностям, Анастасию всегда считали необычным ребенком. Но после трагедии прошло два года, пора бы смириться и найти источник для новой жизни, а девушка вместо этого замкнулась в собственном мире. Павел Михайлович успокаивал себя, что это когда-нибудь должно пройти, в конце концов, ее ждут в будущем такие потрясения, что смерть родителей вскоре окажется перевернутой страницей. Однажды она поймет, что вся жизнь состоит из подобных происшествий, через которые нужно научиться перешагивать, иначе можно сойти с ума и повеситься в петле. В прошлое отходит все.
Или почти все.
Выливая в раковину недопитый чай, Павел Михайлович внезапно почувствовал, что вокруг стало не так, как раньше. Он провел рукой по лбу и стер с лица выступившие капли пота. Складывалось впечатление, будто он находится в хорошо натопленной бане. Квартиру наполняла удушающая жара. С чего бы это? На резко повысившуюся температуру указывало и запотевшее в коридоре зеркало, которое он так и не вытер. Мужчина включил кран и сполоснул лицо холодной водой, надеясь на хотя бы временное облегчение. Следовало бы открыть окно и проветрить комнаты.
Он распахнул форточку на кухне и отправился в гостиную. Наверное, именно жара подействовала на Асю, и поэтому той стало казаться, будто ее кто-то зовет. При такой температуре человеку все что угодно может показаться, и не только голос. «Надеюсь, у меня не будет галлюцинаций», - подумал с тревогой археолог, переступая порог гостиной.
Следующее, что он увидел, заставило его вскрикнуть и подскочить на месте от неожиданности.

Существо, стоявшее посреди комнаты, обернулось. Налитые кровью глаза с черными узкими зрачками встретились с недоуменным и в то же время полным ужаса взглядом Павла Михайловича, который схватился за дверь, чувствуя, что не в силах удержаться на ногах.
«Какого черта?» - пронеслось в голове.
Оно наклонило голову, осматривая археолога с макушки до пят.
Павел Михайлович не мог сказать в тот момент, что его напугало больше всего: внешность незваного гостя или мотивы, которые заставили чужака явиться в квартиру.
- Который сейчас год? – не столько вопрос, сколько сам голос застал мужчину врасплох.
Тяжелый тембр, от которого закладывало в ушах и засасывало под ложечкой.
Вот он, всеобъемлющий страх, с невероятной ураганной силой  распространяющийся по жилам, заполняющий сердце и не дающий сделать ни вдоха. Страх, заставляющий стоять на месте и смотреть в глаза тому, кто способен тебя уничтожить.
Павел Михайлович за всю свою жизнь ни разу не испытывал его на себе. Низкий голос незнакомца действовал на человека, словно бич, нанося удар за ударом по гулко бившемуся сердцу.
Павел Михайлович подумал, что сейчас умрет на месте.
- Я задал вопрос, - повторило Оно, глядя в глаза археологу. – Который. Сейчас. Год.
Каждое слово Оно повторило в отдельности, делая паузы.
- Двухтысячнотретий, - выдавил из себя Павел Михайлович, до боли в пальцах сжимая ручку двери.
- Двухтысячнотретий, - существо склонило голову набок, раздумывая. – Значит, столько времени прошло с тех пор, как Иисус родился.
Павел Михайлович предпочел ничего не отвечать.
Гость медленно прошелся по гостиной, внимательно осматривая каждую вещь, находящуюся в комнате. Книжные полки, письменный стол, на котором лежала груда записей и горела лампа, телевизор, кожаный диван, висящая над головой люстра…
- Двухтысячнотретий, - повторило Оно, поджав черные губы.
Затем существо резко повернулось к археологу, одним широким шагом преодолело расстояние между ними и, схватив Павла Михайловича за ворот рубашки, рывком подтащило к телевизору.
- Что это? – существо направило указательный палец, увенчанный когтем, на выпуклый экран.
- Т-т-телевизор, - захлебываясь, ответил несчастный археолог, сжавшись.
- Что такое телевизор?
- Он… показывает фильмы и… и… п-п-передачи.
- Что такое фильмы и передачи? – не унялся гость, не отпуская воротник.
- Их люди делают… показывают разные ситуации, со-со-события… Можно узнать, что в мире т-т-творится, - заикаясь, Павел Михайлович зажмурился, очки съехали на нос.
- Вот как? – черные губы гостя расплылись в улыбке. – Надо же.
Существо толкнуло археолога на диван, и тот повалился, ухватившись за спинку и тяжело дыша, поджав под себя ноги.
Никогда Павел Михайлович не чувствовал себя таким жалким и ничтожным, как сейчас.
- Двухтысячнотретий, - произнес гость, поднес руку к лицу и потер подбородок, раздумывая. – Значит, началась третья эпоха. Любопытно…
Археолог, почувствовав, что существо на время отвлеклось, позволил себе разглядеть его подробнее.
В том, что гость являлся мужчиной, не было никаких сомнений, существо стояло полностью обнаженным. Высокий – примерно два с половиной метра ростом, - широкий в плечах, гость казался просто огромным по сравнению с любым человеком. Мускулистое тело, обтянутое темной кожей, лысая голова, из которой росли изогнутые массивные рога, большой лоб, острые уши, багровые глаза цвета крови, раздутый нос с горбинкой, черные губы, впалые щеки и подбородок с ямочкой составляли его лицо, внушающее столько же ужаса, сколько отвращения. Павел Михайлович разглядел выпирающий на шее кадык, широкую безволосую грудь, длинные сильные ноги с раздутыми мышцами, когти на пальцах… Впечатление, произведенное внешним обликом незнакомца, породило вместе со страхом и тихое отчаяние, от которого хотелось выброситься в окно.
В голове что-то щелкнуло, и археолог вдруг понял, кто перед ним стоял.
- Вы… вы… демон? – спросил Павел Михайлович, понятия не имея, откуда нашлись силы заговорить с монстром.
Существо повернуло голову в его направлении.
- Верно, - кивнул гость. – Я джинн.
- Джинн? – Павел Михайлович не знал, почему еще жив, у любого другого на его месте запросто могло остановиться сердце.
Демон предпочел не отвечать два раза на один и тот же вопрос.
- А… а что вы здесь делаете? – сформулировал вопрос археолог, пытаясь придать тону своего голоса как можно больше вежливости.
- Я появился из лампы, - джинн бросил взгляд на лежащий на полу предмет.
Павел Михайлович посмотрел на сверкающий в темноте фиолетово-красный альмандин.
«Этого не может быть», - пришло в голову археологу. – «Это жара так на меня действует. Все случившееся – одна большая галлюцинация. Недаром Асе слышались какие-то голоса. Все, все происходящее – мое воображение, не больше. Я не верю. Не верю!»
Он зажмурился и глубоко вдохнул воздух, на несколько мгновений задержав дыхание, затем открыл глаза и понял, что ничего не изменилось.
Гость с интересом его разглядывал.
«Боже», - несчастный Павел Михайлович во второй раз закрыл глаза, потом снова открыл. Демон по-прежнему перед ним стоял.
- Простите, - прошептал археолог. – Простите, но… я не совсем понимаю, что происходит. Вы джинн, но…
- Я исполняю желания, - демон не дал археологу договорить. – Женщина по имени Анастасия выпустила меня из лампы. Но я еще не свободен. Мне нужны ее желания. Мне нужна она.
- Ася? – Павел Михайлович снял с носа очки и зачем-то стал вертеть их в руках, будто они могли помочь ему.
- Где она? – демон перевел взгляд с растерявшегося мужчины на экран телевизора.

        А между тем Павел Михайлович отчаянно соображал, что делать. С одной стороны, все происходящее выглядело как одно сплошное безумие, и в любой момент могло оказаться галлюцинацией, с другой стороны – это существо, назвавшее себя джинном, не растворялось в воздухе, не исчезало, а значит, вполне могло быть и реальностью… Чудовищной реальностью.
Павел Михайлович, как человек, знакомый с историей и древностью, встречался с множеством загадок. Да и в современном мире много всего необычного случалось – внезапное исцеление смертельно больного, например. Отчего же тогда и джиннам не существовать?
Как бы то ни было, в гостиной его квартиры стоял самый настоящий джинн. И, как тот сам сказал, исполнял желания.
Павел Михайлович водрузил очки обратно на нос. Уйти демон ему вряд ли даст, перспектива сбежать из собственной квартиры может закончиться весьма плачевно, а значит, с демоном придется договариваться.

- Хотите, я покажу, как работает телевизор? – археолог постарался изобразить на лице дружелюбную улыбку.
- Вообще-то я задаю вопросы, касающиеся желаний, - ответил гость. – Впрочем, показывай, мне это пригодится.
Павел Михайлович взял со столика пульт и демонстративно нажал на кнопку. Чернота на экране исчезла, телевизор стал показывать какой-то сериал.
Демон склонил голову набок, с нескрываемым интересом наблюдая за действием актеров. В телевизоре показывали женщину с забранными в пучок светлыми волосами, одетую по-деловому в брюки и пиджак.
- Человеческая женщина, - гость поморщился, что сделало его лицо еще более отвратительным.
- Да. Вам не нравится? – полюбопытствовал Павел Михайлович.
- Она уродлива, - джинн выплюнул эти слова. – В третьем тысячелетии все женщины такие?
- Нет, - поспешил уверить его археолог. – Что вы, у нас есть необыкновенно красивые женщины. Между прочим, люди двадцатого и двадцать первого века выглядят гораздо красивее, чем того же девятнадцатого.
- С чего ты взял? – демон посмотрел на Павла Михайловича, как на умалишенного.
- Эволюция, наверное, - нервно улыбнулся тот, разведя руками. – В прошедшие века люди были некрасивы, по сравнению с теми, какие живут в наши дни. Я читал множество книг, где описывалась внешность, побывал в галереях, смотрел на портреты…. Поэтому поверьте мне на слово: живущие сейчас женщины достойны того, чтобы ими любовались!
- Ты глуп, человек, - гость пробежался взглядом по фигуре Павла Михайловича, словно вынося ему вердикт. – Глуп настолько, что над тобой многие бы посмеялись. Вот только у меня своеобразное чувство юмора, которое не каждый поймет.
- И… и почему вы сочли меня глупым?
- Потому что внешность ничего не стоит. Сегодня она есть, а завтра ее может не быть. Это всего лишь оболочка, шкура, которую можно менять по собственному желанию.
- А что, по-вашему, стоит? – насторожился археолог.
- Душа, - джинн улыбнулся. – Душа будет всегда, она никуда не денется. Душа – единственное, за что человеку следует бороться. У свободной души есть множество прав. А если человек продает свою душу, он становится рабом, и его душа – товаром. А эта женщина, - существо тыкнуло пальцем в экран. – Некрасива настолько, что ей следует пугаться собственного отражения! Еще бы, ведь у нее нет никаких возможностей смыть грязь!
- С чего вы взяли, что она…?
- Что она грязна? – выплюнул демон. – Я это вижу!
- Я никому свою душу не продавал, - Павел Михайлович сжал в руке пульт, чувствуя, что снова начинает обливаться потом.
- Никогда не поздно это сделать, - гость как-то нехорошо усмехнулся, переведя взгляд на экран телевизора.
- Я этого не сделаю! - твердо сказал археолог, чувствуя, что момент важен и для него, и для демона.
- Это только твое дело, как поступать со своей душой.
- Ладно, - Павел Михайлович вздохнул, ощутив облегчение. – Вы говорили, что вам нужна Ася. Она моя племянница.
- Хорошо, значит, ты знаешь, где я могу ее найти.
- Что вы собираетесь с ней сделать?
- Я спрошу у нее, чего она хочет. Она загадает любые три желания, я исполню их и обрету долгожданную свободу.
- А… а потом?
- Что потом?
- Что будет после? Ну, когда вы станете свободным? – интуиция подсказывала Павлу Михайловичу, что одними желаниями здесь не обойдется.
То, что джинну что-то было нужно от людей, казалось яснее ясного.
- А ты не так уж глуп, - хмыкнул демон, глядя на него. – Далеко не каждый человек, с которым я разговаривал, задавал мне этот вопрос.
Гость не спешил отвечать. Он прошелся по гостиной, сложив руки на груди, пробежал взглядом по книжной полке, где хранились сокровища Павла Михайловича, затем повернулся к нему. Уголки черных губ дрогнули в улыбке.
- Две тысячи лет назад я потерял свободу, - усмешка джинна, в которой содержалась неприкрытая горечь, заставила археолога сжаться на диване. – Я ждал столько времени…. Ждал, пока кто-нибудь выпустит меня из лампы. Ждал, когда мне придется три раза послужить хозяину.
Демон театрально закатил свои полыхающие огнем глаза, обведя взглядом потолок.
- До Иисуса было проще, - продолжил он. – Но после того как он пожертвовал собой ради людей, все изменилось.
- Простите, - осторожно сказал Павел Михайлович, чувствуя, что сейчас может узнать ответы на многие вопросы, касающиеся и истории, и религии. – Простите, вы говорите про Иисуса, считающегося сыном Божьим?
- А ты знаешь другого Христа? – насмешливо спросил джинн.
- Нет, конечно нет. Просто я подумал, что раз вы были свидетелем распятия Христа и живете… хм… несколько тысячелетий…
- То что? – джинн вновь улыбнулся. – А, человек, я понял, чего ты хочешь. Тебе интересно узнать, что произошло на самом деле две тысячи лет назад?
- Мне будет интересно узнать все, - Павел Михайлович старался тщательнее подбирать слова, чтобы случайно не произнести слово «хочу».
- Что ж, я могу тебе кое-что поведать, - снисходительный тон гостя не добавлял облегчения, археолог ощущал все больше, что влип так, как никто и никогда не влипал за целое столетие.
- Все дело в том, Павел, что до того, как Бог решил послать на Землю великого пророка, люди с легкостью продавались, и ничего не стоило взять над ними верх. Люди поклонялись разным бесполезным богам, представь себе, даже демонам, которые забирали их души, люди были настолько глупы, что ваш мир находился на грани катастрофы. Они воевали друг с другом, при этом восхваляя демонов; умирая, они с благоговением шептали перед смертью имя того демона, в которого верили.
Павел Михайлович поежился и сцепил пальцы рук. От голоса, каким джинн говорил, по спине бежали мурашки, а торжествующая улыбка на черных губах вызывала крайне плохое предчувствие.
- Тогда Бог решил помочь людям, но для этого нужно было открыть им глаза. Он послал пророка, чтобы тот принес Истину, которую вы так старательно сейчас ищете.
- И что было потом? – Заозеров решил продолжить разговор.
- После того, как Иисус принял распятие, демоны не могли пробраться в мир людей. В нас потеряли веру, от нас отреклись, нас забыли…. Врата Ада закрылись. Впрочем, есть смельчаки, пытающиеся покинуть Ад и появиться здесь. Но Бог не дремлет, как вам, глупым людям, кажется. Каждый раз, когда наиболее смелый из нас проникает в ваш мир, появляется человек, направляемый Господом, и совершает изгнание.
- Экзорцизм, - догадался Павел Михайлович.
- Верно. Например, насколько мне известно, в 1612 году генеральный секретарь со своими дружками появился в вашем мире, но его скоро отправили обратно в Ад, - после этих слов раздался взрыв рокочущего смеха, и археолог испугался так, что даже забыл спросить, что за секретаря имел в виду джинн.
- Довольно, - как только поток громового смеха стих, лицо демона внезапно стало серьезным. – Мне нужна Анастасия. Все, чего я сейчас хочу – это скорее исполнить ее желания.
- Э-э-э, - Павел Михайлович не знал, что ему делать: назвать адрес племянницы, совершить попытку убежать (впрочем, маловероятно, что второй вариант увенчается успехом) или… а вот третьего пока не дано.
- Где Анастасия? – джинн подошел к археологу так близко, что тот почувствовал его горячее дыхание, когтистая рука легла на плечо, придавив к дивану.
- Она не живет со мной, - выдавил он.
- А где она живет?
- Э-э-э…, - археолог часто заморгал, из глаз выступили слезы. – Я… я не знаю.
- Она живет на другом конце города! - воскликнул несчастный Заозеров. – Я давно не был там!
- Где. Она. Живет – второй рукой джинн сдавил горло археологу, когти впились в кожу, из ран выступила алая кровь и ручейками потекла по телу.
- Что ты с ней сделаешь? Я не верю тебе! – слезы выплеснулись из глаз и хлынули по сморщенному лицу Павла Михайловича. – Ты хочешь выпустить демонов, да? Ты хочешь открыть Врата Ада! Ты!
- Это только мое дело, - проклокотал он. – Говори, где Анастасия.
- Нет, - Павел Михайлович хватал ртом воздух, толстые длинные пальцы джинна сильнее сжали горло. – Нет, нет…
- Знаешь, мне совсем необязательно тебя допрашивать, - черные губы мучителя расплылись в коварной улыбке. – Я загляну в твою память и узнаю все, что мне будет нужно.
- Нет, - археолог зажмурился. – Нет, не надо!
- Не надо? Почему?
- Я… я хочу загадать желание, - выдохнул Павел Михайлович. – Прямо сейчас!
- Загадать желание? – джинн внезапно рассмеялся. – Что ж, человек, это твое право.
Пальцы демона ослабили хватку и выпустили горло Заозерова.
- Загадывай, я все исполню! – с этими словами джинн насмешливо поклонился.
- Я… я хочу…, - Павел Михайлович, тяжело дыша, огляделся вокруг, в отчаянии пытаясь найти выход. – Хочу…
- Не тяни.
- Хочу…
- Да?
- Хочу увидеть, как распяли Иисуса Христа, а после этого оказаться здесь без тебя!
Он выговорил свое желание четко и быстро, как скороговорку. Выдохнув, посмотрел в красные глаза джинна и сжался под тяжелым, давящим взглядом.
- Увидеть, как люди распяли Христа, - повторил его слова демон. – Любопытно. Для чего тебе это, человек? Тебе захотелось увидеть кровь своего пророка, помолиться Богу перед его измученным телом?
- Я занимаюсь историей, - пробормотал Павел Михайлович. – И как историк не могу упустить такой шанс.
- Тебе не понравится зрелище, - покачал головой джинн. – Я исполню твое желание сию же минуту, но перед этим скажу только, что ты разочаруешься в своем решении.
- Это уже мое дело.
- Как знаешь, человек. Я предупреждал.

       Холодное голубое небо, незамутненное облаками, даже самыми легкими и маленькими, осталось равнодушным, с отчуждением наблюдая, как на высоких деревянных крестах мучилось несколько человек. Люди, собравшиеся вокруг распятых, создавали разношерстную толпу: здесь были и солдаты, вспотевшие под своими тяжелыми военными одеяниями, и бедняки, многие из которых упали на колени, и служивые люди, и хорошо одетые горожане. Солдаты, державшие в руках пики, не подпускали взволнованную толпу близко к крестам.
Земля, где песок смешался с человеческой кровью, нагрелась под беспощадно палившим солнцем, при взгляде на которое из глаз невольно лились слезы.
Но слезы исторгались не только из-за яркого дневного света.
Больно было наблюдать, как на высоком кресте, среди прочих грешников, за Истину принимает муки Христос. Каждый сделанный вздох сжимал горло, гулко бьющееся в груди сердце пропускало удар за ударом, губы расползались по лицу от безудержных рыданий.
Павел Михайлович, незамеченный людьми, повалился на горячую землю, хватая ее руками. Он, человек двадцать первого века, никогда в жизни не видел столько жестокости, такую злобу в окружающих людях, такой садизм…. Наблюдать, как кто-то истекает кровью, повиснув на деревянном кресте, видеть, как он страдает от невыносимой боли… Ладони, пригвожденные к дереву, сломанные суставы рук, пробитые насквозь ноги, исцарапанное, избитое тело, окровавленное во всех местах…. И удовлетворенные взгляды горожан, стоявших перед человеком, которого их дети через некоторое время назовут и признают великим пророком, Спасителем, Сыном Бога.
- Видишь, как люди расправились с ним, - раздался над ухом голос, и Павел Михайлович резко обернулся.
Джинн стоял рядом и с интересом смотрел на распятого Христа, в пылающих, налитых кровью глазах блестело нескрываемое удовольствие. Солнечные лучи играли на крупных мышцах демона, освещая его темную кожу. Заозеров скривился, бросив взгляд на изогнутые рога и заостренные уши, которые больше всего прочего отличали внешность.
- Смотри, - клокочущий голос демона заставил археолога вздрогнуть. – Видишь двух женщин, умоляющих солдат пропустить их к Иисусу?
Павел Михайлович отыскал в толпе тех, о ком говорил джинн.
Две женщины были разными и в то же время неуловимо похожими друг на друга. Он не сразу понял, что именно их рознило и что делало почти близнецами.
Одной женщине, выглядевшей намного старше, он дал около пятидесяти лет. Чудовищно бледное лицо и убитый взгляд больших глаз выделяло ее из окружающей толпы, длинные пряди темных волос выбились из-под головного убора, сутулость спины и трясущиеся руки, которые она умоляюще протягивала вперед, говорили о страданиях, выпавших на ее долю. Вторая, гораздо моложе на вид, стояла рядом, держа женщину за плечо, вся дрожала и всхлипывала. Их горестный вид и объединяющее несчастье делали женщин единым целым.
- Святая Мария, Богоматерь, - ошеломленно прошептал Павел Михайлович, сглотнув.
- И Мария Магдалена, прощенная Господом, - добавил джинн.
Археолог увидел, как мать Христа прорвалась вперед, упала перед распятием и закричала, захлебываясь в слезах. Никто не осмеливался приблизиться к ней и оттащить в сторону – всеобъемлющая материнская боль была понятна и не чужда даже самым жестоким. Мария Магдалена подошла сзади и опустила голову, прикрыв лицо ладонями.
Павел Михайлович снял очки, стекла которых стали мокрыми из-за слез, и сжал в руках с такой силой, что те треснули, стекло порезало ему пальцы, из-под кожи потекла кровь, но он даже не почувствовал. Он смотрел, как изнывает от гложущей боли и горя Мария, и ронял слезы вместе с ней.
В небе появились черные птицы, и Заозеров, услышав протяжное карканье, оторвался от вида распятого Иисуса и повернул голову в направлении звуков. Вороны, любители падали, почуяли плоть и летели на Голгофу, как на зов. Кар-р… кар-р… кар-р… Их крики привлекали внимание, и в сердце залегло что-то неприятное, предчувствие чего-то худшего. Вороны, большие, черные, равнодушно взирали на толпу глазами-бусинами, безучастные к случившейся трагедии. Вот они совсем близко, уже кружат над распятыми, готовые наброситься.
Павел Михайлович кинул несчастный взгляд на Христа.
Спутанные длинные волосы скрывали его лицо, опущенное вниз, так что Заозеров не имел возможности увидеть глаза Иисуса, окровавленное худощавое тело, вытянутое вертикально на деревянном кресте, принуждали сердце биться быстрее, пробитые мощными гвоздями ладони и ноги заставляли лишь предполагать силу боли, которую он испытывал в те часы.
Но вот вороны сели на самый верх крестов, глядя на темена голов своих будущих жертв. Павлу Михайловичу черные птицы показались маленькими бесятами, прилетевшими по душу.
- Помнишь, что написано в Евангелии? – спросил джинн и кивнул на Иисуса Христа. – Ничего не напоминает?
- Так… так это… все правда? – прошептал Павел Михайлович.
- Здесь есть люди, которые продолжат учение Христа, будут рассказывать о произошедшем множеству учеников, - при этих словах демон поморщился. Заозеров не мог не заметить, что разговор о святости Божьего пророка и о распространении Истины после того, как он покинул земной мир, доставляет джинну неприятные ощущения.
В это мгновение Павел Михайлович вспомнил, что демонов отпугивает Библия, крестик на шее, играющий роль амулета, святая вода… К сожалению, ничего из этого у археолога с собой не было. А так захотелось прогнать джинна.
То, о чем написано в Евангелии, сбылось. Между Иисусом и двумя грешниками, висевшими на крестах рядом, завязался тихий разговор, который Павел Михайлович услышать не мог. Иисус и разбойники о чем-то шептались, боль и жажда глотка холодной воды не давали им говорить громче. Внезапно ворон, самый проворный из стаи, набросился на одного из распятых, за ним кинулись и другие птицы… Крик, карканье довольных ворон, несколько мгновений – и бандит, не пожелавший раскаяться за совершенные грехи, остался без глаз, по его грязному, исцарапанному птичьими когтями лицу хлынул поток крови.
- Все правда, - произнес Павел Михайлович, дрожа как лист. – Все, все правда…

Никто не заметил, как на небе появились облака, и порывистый прохладный ветер подул с севера. Многие люди разошлись, покинув Голгофу, последователи Христа остались. Остались и две несчастные женщины, которые по-прежнему плакали, обняв друг друга.
Тут Иисус поднял голову, спутанные волосы разлетелись от ветра в стороны, приоткрывая лицо. Павел Михайлович столкнулся с замутненными от пережитых страданий глазами пророка, увидел изувеченные черты, разбитую губу…. И в то мгновение понял, что Христос увидел его.
- Боже, - прошептал Заозеров, чувствуя, что начинает с надрывом плакать. – Прости меня, Боже! Прости! Прости! Прости!
Последние слова он в отчаянии выкрикивал, корчась на горячей земле, глотая пыль, чувствуя, как в рот попадает песок, но не обращая никакого на это внимания. Иисус увидел его, и это было главное. Самое главное событие в жизни – быть увиденным Заступником человечества.
- Прости! Прости! Прости! Прости! Прости! – кричал он, кашляя, хрипя от проглоченной пыли, но не сдаваясь. – Прости меня, Боже! Прости! Прости!
Иисус наклонил голову вниз, не сказав ничего – Павел Михайлович знал, как тяжело ему было говорить, но желание услышать в ответ хоть слово было велико.
- Прости! Прости меня, слышишь! Прости! – орал Заозеров, рыдая. – Боже, прости!
Слезы текли по изуродованному рыданиями лицу, пальцы врезались в землю и мяли песок. Вымаливать, умолять о прощении всех грехов… Иисус увидел его, недостойного человека двадцать первого века, увидел и услышал… А большего и не нужно.
- Скоро копье пронзит его сердце, и Христос умрет, избавившись от страданий, - раздался клокочущий как гром голос джинна, стоявшего по-прежнему рядом. – Ты прав, Павел: он увидел тебя. И меня тоже.
- Прости, Боже, прости, - продолжал повторять археолог.
- Хватит, - поморщился демон. – Твои молитвы ничего не изменят.
- Он услышал, он услышал…, - рыдал Павел Михайлович. – Прости меня, Боже!
- Глупый человек, - усмехнулся джинн. – Он не сможет тебя спасти. Ты обречен.
Заозеров, не отрывая взгляда от Христа, всхлипывал, не желая слушать джинна. Он чувствовал, что рядом с ним стоит его враг, знал, что от него следует избавиться, но не имел сил, чтобы сразиться. А так хотелось, чтобы проклятого демона не было…
Черные вороны продолжали кружить над казненными, к окровавленным, вспотевшим, грязным телам слетались мухи и садились на раны, доставляя новую боль.
Столько мук терпеть, столько страданий вынести. Глядя на измученного, искалеченного пророка, пригвожденного к деревянному кресту за Истину, Павел Михайлович чувствовал себя самым настоящим ничтожеством – Иисус пошел на казнь, нес на плечах тяжелый крест, на котором и распяли, от города до Голгофы, после чего был пригвожден к нему, а он, свободный, никем не осуждаемый Заозеров испугался демона, делавшего угрозы и строившего какие-то планы.
- Прости меня, Боже! – повторял археолог, плача. – Прости!
Теперь он понимал, что лучше было бы умереть там, в своей квартире, задушенный джинном, но не выдать Асю, вместо того чтобы испугаться и загадать желание, пойти на поводу у хитроумного демона.
Тяжело дыша и кашляя, Павел Михайлович отвел взгляд от Иисуса, чтобы посмотреть на своего мучителя, заглянуть в кроваво-красные глаза и, может быть, даже наброситься от отчаяния… Да, Заозерову в тот момент невероятно хотелось побить джинна, сделать ему больно, искалечить… Вместе с отчаянием в душе родилась обжигающая ненависть, которая была во стократ сильнее того горя, которое он перенял от святой Марии.

Но внезапно на глаза попался странный человек, которого раньше Павел Михайлович не заметил. Казалось, этот человек уже давно находится на Голгофе и наблюдает за медленной казнью Христа. Археолог даже удивился, почему он раньше не заметил его – с одной стороны, незнакомец стоял в стороне от толпы, но с другой, его нельзя было причислить ни к последователям Иисуса, ни к служивым людям, ни к горожанам, и потому мог быть заметен. Мог быть, если бы не тень, которая скрывала его от чужих глаз. Тень, сотканная не из чего – он не стоял ни у дерева, ни у высокого креста, чтобы прятаться от неумолимых лучей солнца. Эта тень появилась сама собой, ни к чему не принадлежа, и создавала вокруг человека загадочную ауру. Он был одет в обыкновенный дорожный черный плащ, обладал высоким ростом, темные волосы волновал прохладный северный ветер. Стоял прямо, можно сказать, даже гордо, сунув руки в карманы плаща, не сводя глаз с изможденного Христа.
Павел Михайлович уже не помнил, что минуту назад хотел наброситься на джинна. Все его внимание было сосредоточено на странном человеке, отрешенно наблюдавшем за мучениями пророка. Что-то в нем не нравилось археологу, даже издали он казался опасным, настораживавшем, не внушавшем никакого доверия. Лица незнакомца археолог рассмотреть не мог, как не мог определить и возраст.
- Кто это? – Павел Михайлович, стараясь не отводить от темного незнакомца взгляда, боясь потерять его из виду, протянул руку и указал на него пальцем.
Демон повернул голову в показанном направлении и увидел того, о ком спрашивал археолог.
- У него много имен, - ответил джинн, и от Павла Михайловича не укрылось, как изменился тон голоса, лишившийся вдруг прежней губительной уверенности и мощи.
Смутная догадка пришла на ум Заозерову.
- Это Сатана? – спросил он.
- Да, - кивнул джинн. – Так его называют люди.
- А как называют его демоны? – поинтересовался археолог.
- По-имени почти никто, - джинн заговорил тише, чем обычно. – Он предводитель, великий князь, враг Бога и человечества.
Лучи солнца не падали на темную фигуру Сатаны, не смея его освещать, проскальзывая мимо. Падший ангел невозмутимо стоял на Голгофе, вслушиваясь в дыхание Иисуса, разглядывая его окровавленное, обкусанное мухами тело, северный ветер трепал его черное дорожное пальто.
- Идем, пока он нас не заметил, - когтистая рука джинна легла на плечо Заозерову. – Мы находимся далеко в прошлом, и нельзя, чтобы произошло что-то, изменившее бы ход истории. Если он поймет, что мы с тобой из будущего, а он это поймет, как только мы попадемся ему на глаза, то начнет задавать ненужные вопросы, касающиеся и судьбы Иисуса, и всех людей, и вообще…
- Он не знает, что скоро закроются Врата Ада? – удивился Павел Михайлович.
- Он даже не знает, что будет завтра, - джинн хотел пошутить по этому поводу, но вовремя прикусил язык, сбавив тон.
- Невероятно, - прошептал Заозеров, принимая руку джинна и еле-еле поднимаясь на ноги.
- Что именно?
- Может, я снова покажусь вам глупым, но в таком случае по сравнению с Богом…
- Замолчи. Ты ничего не знаешь о нем. Может, ему и неведомо будущее, но зато он с легкостью входит в человеческие сердца и подчиняет их себе, не требуя веры в себя, в отличие от твоего Бога.
Перед тем, как покинуть Голгофу, Павел Михайлович бросил последний взгляд на распятого Иисуса Христа.


Один миг разделил два мира – палестинский и современный, - как разделило их две тысячи лет, пролетевшие перед глазами Заозерова в считанные секунды.
Когда археолог открыл глаза, понял, что сидит на кожаном диване в своей гостиной, увидел знакомый интерьер, вид техники невероятно его порадовал. Пейзаж Голгофы, где едва ли не выносимая жара царила вместе с пронизывавшим прохладным ветром, доносившимся с севера, был пугающе чужд и пропитан человеческой жестокостью, смешивавшейся с запахом пролитой крови: казалось, даже атмосфера была полна сгустившейся ярости и убийственного отчаяния.
Здесь же, у себя в квартире Павел Михайлович почувствовал долгожданное облегчение: прохлада воздуха сулила свободу, а окружающая, родная для глаз обстановка – надежду на лучшее.
«Надо позвонить Асе», - пришла в голову мысль. – «Она была права, она во всем была права! Она предвидела, что произойдет что-то ужасное, и вот оно произошло! Я не верил, да в такое и невозможно было поверить еще пару часов назад! Кстати, а сколько я там побывал, в том мире? Час, два часа, три? Не знаю… Впрочем, это и неважно. Важно только, что Асе надо собирать необходимые вещи и куда-то спрятаться! Скрыться, уйти туда, где ни один джинн ее не достанет! Боже, что делать, что?»
Павел Михайлович почесал кончик носа, оглядываясь вокруг себя.
Джинн выполнил его желание полностью: в гостиной демона не было. А значит, надо действовать, главное – не паниковать. Паниковать можно потом, когда на спасение не будет ни единого шанса.
Заозеров посмотрел вокруг себя, ища взглядом мобильный. Вот он, на столике, среди горы бумаг и раскрытых потрепанных книг. Схватив трубку, археолог дрожащими руками набрал номер телефона племянницы.
- Алло, - уставшим голосом сказала она.
- Ася, Ася…, - закричал Павел Михайлович, прижимая мобильный к уху. – Ася, Боже мой.
- Что случилось? – послышалось удивление с ее стороны.
- Ася, ты была права! Послушай, тебе надо срочно к кому-нибудь уехать! Срочно, ты слышишь! К друзьям, к Игорю… Только не оставайся дома!
- Что происходит, дядя Паша?
Заозеров сначала хотел рассказать ей, как только что в его квартире был джинн, как загадал желание и попал на Голгофу, наблюдал за муками Иисуса Христа, видел живую Богоматерь и Марию Магдалену с ней…
Но вовремя понял, что за такое можно угодить в психушку.
- Дядя Паша…, - донесся из трубки испуганный голос.
- Просто сделай, как я говорю. Тебе угрожает опасность. Это сложно объяснить, просто поверь мне.
- Поверить? – Ася явно сомневалась. – Дядя Паша, вы сошли с ума. Какая опасность, что у вас там происходит?
- Собери вещи и езжай жить к друзьям, - Заозеров при желании готов был упасть на колени, чтобы умолять девушку. – Пожалуйста, Ася, сделай, как я говорю. Это очень важно.
- Дядя Паша, я вас не понимаю. Где вы сейчас?
- Дома. Я дома. Но я видел такое… Ты потом все поймешь, обещаю.
- Потом? Послушайте, я не могу все бросить и уехать просто так! Что вы задумали? Что происходит?
- Ася, где ты сейчас?
- Стою на автобусной остановке.
- Держись друзей, Ася. Ты слышишь? Отправляйся к Игорю, не выходи из дома! Спрячься!
- Вы сошли с ума. Это что, розыгрыш? Это Игорь вас попросил о таком?
- Нет, нет, ты не поняла. Я говорю правду, тебе надо покинуть квартиру!
В коридоре раздались чьи-то шаги, и Павел Михайлович едва не заорал от ужаса.
- Дядя Паша?
- Ася, сделай как я говорю, умоляю. Тебе угрожает опасность, поверь мне!
- Опасность? От кого?
Шуршание послышалось из кухни, что-то тяжелое упало на пол и разбилось.
Заозеров чувствовал, что если это продолжится еще некоторое время, то он точно попадет в палату номер шесть.
«Там джинн!» - ураганом пронеслось в голове. – «Там джинн! Что делать?»
Он уговаривал себя не поднимать панику, однако руки нещадно тряслись, по лбу текли струи пота, язык не хотел поворачиваться. Страх разнесся по всему телу, будто ветер, протек по жилам, смешался с кровью и достиг мозга, взрывая мысли, мешая думать.
- Ася, поверь…, - Павел Михайлович заплакал, не зная, что ему такого сделать, чтобы девушка его послушалась. – Ты слышала голос, когда сидела на кухне, помнишь?
- Да, но мне просто показалось.
- Тебе не показалось! Боже, девочка моя… Ты в опасности, он хочет до тебя добраться!
- Кто?
- Тот, чей голос ты слышала! Он был в квартире, когда мы сидели на кухне!
- Вы его видели? – теперь голос Аси стал испуганным.
- Да, видел! Это чудовище, монстр! У него какие-то планы насчет тебя!
- Кто это? Кто? Он назвал свое имя?
- Имя? – Павел Михайлович растер по раскрасневшемуся лицу слезы. – Имя, нет, он не назвал себя… Но он опасен, он собирается что-то сделать с тобой!
- Он до сих пор у вас?
- У меня? Нет… не знаю… Я в гостиной, со мной пока все нормально.
- Позвоните в милицию!
- Милицию? – археолог даже растерялся.
Нет, здесь милиция не поможет.
- Да, я позвоню, прямо сейчас, - Павел Михайлович решил ее успокоить, чтобы она отправилась к друзьям без лишних вопросов.
Он потерял брата, потерял мать Аси. Он лишился семьи два года назад.
Но племянницу он не отдаст. Лучше самому умереть, чем кинуть единственную наследницу под косу смерти.
- Поклянись, что переедешь к друзьям, - попросил Павел Михайлович. – Поклянись Бога ради, Ася!
- Клянусь, - донесся решительный голос из трубки. – Я перееду к Марине. Сегодня же.
- Отлично, - Заозеров на мгновение перевел дух. – Хорошо, Ася. Спасибо.
Он сбросил связь и повертел телефон в руках.
Теперь джинн доберется до его племянницы не сразу. Для этого потребуется какое-то время. Одновременно с этим девушка будет испугана и не станет просто так разгуливать по улицам, засядет в квартире, а значит – непросто ее будет найти. И Марина болтать о ее местонахождении не станет – выдавать подругу убийце в ее намерения не входит. А про убийцу Ася как раз и подумает…
Возможно, даже про убийцу родителей.
Только будет миллион раз не права. Если бы за ней гонялся убийца отца и матери, дело было бы намного проще. С ним Павел Михайлович справился бы.
Но не с демоном – не с человеком.
Кто-то ходил на кухне, передвигая предметы, и Заозеров вцепился в подлокотник дивана – он боялся идти туда, боялся вновь заглянуть демону в глаза и увидеть в них горящий огонь смерти. Джинн не ушел.
- Но я же загадал, чтобы его здесь не было! – воскликнул неожиданно Павел Михайлович. – Я могу потребовать выполнения условий! Он не посмеет меня обмануть!
Но это не придало уверенности.
«Какой же ты слабый», - услышал археолог шипящий голос у себя в голове. – «Демон был прав, ты такой ничтожный! Ты же видел, как Иисус был распят за Истину, а ты… Ты страшишься прогнать со своей территории джинна! Иисус не испугался страданий, он пошел на них, а потом воскрес и не позволил никому из демонов завладевать людскими сердцами! А ты?! Ты – никто, никто и ничто! Ты видел Христа, умолял о прощении, но до сих пор ведешь себя как глупец! Ты трус! Трус!»
«Я не хочу быть трусом. Я просто боюсь… Просто боюсь, что джинн…»
«Джинн? Ты боишься джинна? Иисус не испугался боли, он терпел ее ради Высшей цели, он выполнил свое предназначение, он прошел через тьму страданий! А ты? Ты боишься войти на кухню и выгнать демона… Трус!»
«А что если…» - Павел Михайлович отвечал тому голосу, что упрекал его.
«Если? Ты же историк! В истории нет сослагательного наклонения! Раз ты должен что-то сделать, то делай! Это твой дом, вот и гони отсюда беса!»
«Но джинн…»
«И что, джинн? Боишься умереть? Но если ты сейчас сбежишь, то навсегда останешься трусом! Для всех – для демона, для Бога, для Аси! Подумай о ней, подумай о себе! Твоя душа – самое ценное, что ты, глупец, имеешь».
«Почему джинн не ушел?»
«Ему нужно узнать, где Ася, и он будет тебя пытать! Наверняка устроит тебе экзекуцию. Впрочем, иного выхода нет, разве ты не понимаешь? Ступай на свою смерть с гордо поднятой головой, покажи ему, что люди могут быть сильны».
«Но я не силен».
«Глупец! Тогда беги! Беги прочь, без оглядки! И надейся, что демон тебя не настигнет!»
Но Павел Михайлович не мог бежать. Медленно, еле держась на ногах, он встал, схватившись пальцами за пуговицы рубашки, вышел на порог гостиной, прижавшись к приоткрытой двери. Там, на кухне – он точно это знал, - сидел джинн и терпеливо поджидал его.
- Ненавижу тебя! – прокричал Заозеров, чувствуя, что на глаза опять наворачиваются слезы. – Ненавижу тебя! Мерзавец! Сволочь!
- Иди сюда, хватит там стоять, - раздался спокойный тяжелый голос.
Пошатываясь, опираясь руками о стены, Заозеров прошел по коридору и оказался на кухне.
Джинн сидел за столом, сжимая пальцами шоколадную конфету и пристально ее разглядывая. На полу лежали осколки разбитой чашки, которую он смахнул со стола, один из стульев сдвинут в сторону. Высокий, в два с половиной метра ростом, огромных размеров по сравнению с тщедушным человеком, исполнитель желаний одним своим видом вызывал непреодолимый страх в душе. «От него не уйти», - промелькнула мысль. Могущественное создание, обладающее сверхъестественными способностями, не было равным соперником сжавшемуся Павлу Михайловичу. Джинн повертел в руке конфету, которая постепенно таяла, шоколад тек по его когтистым пальцам. Демон положил ее в рот и сделал несколько движений челюстью, прожевав.
- Неплохо, - одобрительно произнес джинн. – Совсем неплохо.
- Убирайтесь из моего дома, - Заозеров попытался придать голосу больше уверенности и сжал кулаки.
- Я уйду, если скажешь, где Анастасия, - монстр проигнорировал его грубость.
- Прочь! Прочь отсюда! – проскрежетал археолог. – Я желаю, чтобы вы покинули мою квартиру и больше сюда не возвращались.
- По контракту у тебя было право лишь на одно желание, и я его исполнил, - усмехнулся демон.
- Нет, не исполнили! Не смейте меня обманывать! Я велел вам не появляться здесь, сказал, чтобы вас не было, а вы тут сидите…
- Ты сказал, - кроваво-красные глаза джинна вспыхнули. – Ты сказал, что желаешь увидеть, как распяли Христа, после чего появиться здесь без меня. Когда ты сказал «здесь», ты имел в виду гостиную, но не всю квартиру.
- Лжец! – прокричал Павел Михайлович. – Я имел в виду квартиру!
- Ты не сказал этого, - по уродливому лицу демона пробежала усмешка.
«Обманщик», - с отчаянием подумал археолог. – «Его не перехитрить…»
- Итак, - джинн сложил руки на груди и откинулся на спинку стула. – Я хочу получить ответ на свой вопрос.
- Ничего я тебе не скажу, - пропыхтел Заозеров.
- Ни-че-го, - по слогам повторил за ним джинн. – Мне начинает это надоедать.
Демон встал, вытянувшись во весь рост, и, медленно делая шаг за шагом, приблизился к сжавшемуся Павлу Михайловичу. Кончиком когтя джинн провел по его виску, левой рукой сжал археологу горло.
Заозеров разглядел между раздвинутых в плотоядной улыбке черных губ демона острые, неприятного грязно-желтого цвета зубы и крякнул от ужаса.
- Посмотрим, - прошипел джинн.
Слезливые глаза человека встретились взглядом с налитыми кровью, огненными глазами адского монстра. Павлу Михайловичу показалось, что пол под его ногами начал вдруг вертеться, стены раздвигались, оставляя между собой чудовищные проемы, потолок куда-то улетел, и вместо него открылась темная, засасывающая в себя бездна. Мир качнулся перед несчастным археологом, и он почувствовал, как слезы одна за другой льются по щекам, не останавливаясь.
- Покажи мне ее, - услышал он клокочущий голос джинна. – Я хочу увидеть Анастасию.
Павел Михайлович так и не понял, что произошло. В его голове один за другим стали пробегать воспоминания, которых он не в силах был прервать.

Вот его брат, еще живой, показывает маленького ребенка, завернутого в пеленки. То была Ася почти девятнадцать лет назад. Малышка открыла глазки, и взгляд археолога погрузился в голубой незамутненный омут, чистый и ясный цвет поразил его…
Вот девочку приводят к нему на пару дней пожить, пока ее родители срочно уезжают по неотложным делам, касающимся работы. Девочке семь лет, и она весьма красива для своего возраста. Очень густые, длинные темно-рыжие волосы волной спускались по ее плечам и мощным водопадом – по спине, большие, широко распахнутые глаза приобрели яркий зеленый оттенок, алый цвет пухленьких губ сочетался с белыми щечками. Стройная, среднего роста девочка внимательно осматривала своего дядю, после чего дружелюбно с ним стала разговаривать. В то мгновение Павел Михайлович очень жалел, что у него нет собственного ребенка. С того дня он влюбился в Асю как в родную дочь…
Вот та же семилетняя девочка смотрит его книги, в зеленых глазах хлещет неподдельный интерес. Он все ей рассказывает, отвечает на ее вопросы…
Вот уже повзрослевшая девочка наведывается к нему, пьет с ним чай и обсуждает последние происшествия в мире. Ася росла разносторонним человеком, она не только гуляла со своими сверстницами во дворе и впервые пробовала навести макияж, но и смотрела новости, следила за тем, что говорят депутаты и в какие страны ездит президент...
Вот к нему приезжает уже девушка, изящная, стройная, зеленоглазая. Теперь она учится в одиннадцатом классе. На пухлых губах не сползает добрая, веселая улыбка, которая украшает ее светлое лицо. Она спрашивает его о раскопках, об интересных фактах истории, рассматривает различные вещи, которые он исследует…
Но вот перед ним стоит та же девушка, только кажется совсем другой. Ее родители погибли, Павел Михайлович кладет руку на хрупкое плечико, по мертвенно-бледным щекам Аси льются слезы. Она вся дрожит, личико искажается болью, а он в растерянности, ему самому плохо, и он не знает, что нужно ей сказать, что следует делать. Его брата больше нет, матери Аси тоже. Семья умерла, осталась лишь эта девушка…
Вот Ася к нему снова приезжает. Из ее уст он слышит о том, что у нее появился парень, с которым она гуляет. Павел Михайлович говорит, как это здорово, но племянница отчего-то не радуется, в ее зеленых глазах пустота. По-прежнему бледная, похудевшая, она представляла собой живой труп, безучастный к тому, что происходит вокруг. Она поступила в университет на экономиста, Заозеров снова радуется за нее, изо всех сил старается заставить племянницу улыбнуться, но Ася лишь поводит плечами – ее ничего из этого не интересует…
Спустя некоторое время она снова к нему приезжает, на этот раз с сообщением, что занялась музыкой и теперь поет вместе с подругой в одном баре-ресторане. Павел Михайлович смеется и шутит на этот счет, Ася лишь деланно усмехается, в ее глазах – ничего…
Последнее воспоминание – она склонилась над лампой, в глазах отображается фиолетово-красный свет альмандина, темно-рыжие пряди волос скрывают ее лицо от Заозерова, и тот не может увидеть его выражения. «Дьявол, оно восхитительно», - шепчут губы, и Павел Михайлович мысленно с ней соглашается…

- Она довольно странная, - сказал джинн, отпуская археолога, который, в свою очередь, повалился на пол, стоная.
- Не тронь ее, - раздался умоляющий, слабый голос Заозерова. – Она ни в чем не виновата.
- Она выпустила меня, и теперь я должен исполнить любые ее три желания, - джинн сдвинул мощной ногой лежавшего человека в сторону, к стене, и прошел в коридор.
- Кстати, - демон словно бы вспомнил что-то и обернулся, с презрением в красных глазах посмотрев на оплакивавшего себя Павла Михайловича. – Ты мне кое-что должен.
Вздрогнув и по-свинячьи взвизгнув, археолог поднялся на колени и отполз от монстра на кухню, подальше от вида уродливого лица и раздвинутых в кровожадной улыбке губ.
- Уходи, - пропищал Заозеров, чувствуя, что теряет свой голос. – Я ничего тебе не должен!
- Ошибаешься, - джинн усмехнулся. – Видишь ли, я исполняю желания не за спасибо.
- А за что? – с ужасом прошептал он.
- За душу, естественно, - с этими словами демон щелкнул когтистыми пальцами.
Замутненные от слез глаза человека расширились. Раздался крик, пролетевший по всей квартире, полный ужаса, отчаяния и предсмертной боли. Стены кухни окрасились в багровый цвет, когда кровь вырвалась из разорвавшейся на части груди и фонтаном брызнула на все вокруг. Душа, скованная рабскими оковами, вырвалась из порвавшегося, как бумага, тела и невидимкой послушно скользнула на раскрытую ладонь торжествующе смеявшегося джинна.
- Какая страшная смерть, - произнес он хрипло, глядя на останки того, что минуту назад было живым человеком. – А я говорил, что душа – единственное, за что следует бороться.

                II

На Москву как-то незаметно опустился вечер, и высокое небо окрасилось в алые расцветки, заливаясь традиционным для мира, неизменным и древним, как бытие, закатом.
Вечер был любимым временем суток для московской молодежи. На улицы один за другим стали выходить разбитные парни и девушки, образуя небольшие группы. Их смех раздавался по дворам, громкие голоса разрезали теплую атмосферу города, сливаясь с шумом дорог. Загорались фонари, их свет пробивал рождающуюся темноту, заведения – магазины, рестораны, клубы, - включали свои света, соединяющиеся с освещением высоких длинных фонарей по обочинам дорог, полыхающие окна жилых домов добавлялись в общую картину.
Но то была только прелюдия для настоящей, ночной жизни – темной, разноцветной и красивой.

Появившегося в бутике мужчину встретили радушно.
Молодая девушка с заплетенными в две косы русыми волосами улыбнулась клиенту. Но ее милая улыбка предназначалась скорее не деньгам, которых вошедший должен был вскоре выложить, а ему самому. Высокий, подтянутый, чуть более тридцати лет, он производил впечатление импозантного человека и притягивал к себе взгляды. Вроде бы ничего странного в нем не было: одет в обыкновенный серый деловой костюм и белую рубашку, что заставляло такого, как он, теряться в толпе. Но все же в нем что-то было.
Лариса, продавец-консультант, не сразу поняла, что именно в нем привлекло ее внимание. Сперва ей пришла в голову мысль, что клиент очень красив. Пряди черных волос падали на лоб, оттеняя белую кожу, черты лица были удивительно правильными – прямой нос, не пухлые, но и не тонкие губы, оценивающий цепкий взгляд темных глаз, не то карих, не то черных, легкая ямка на подбородке…
«Он наверняка женат», - подумала Лариса с некоторым разочарованием.
Ее взгляд скользнул по его пальцам, и кольца обнаружено не было.
«Хотя кто в наше время носит кольцо…»
Она не могла не заметить, как темные глаза мужчины обратились к ней. На миг Лариса почувствовала себя неуютно. Мужчина прошелся внимательным взглядом по ее тонкой фигурке, по ножкам, выглядывающим из-под джинсовой мини-юбки, и тень улыбки легла на его лицо.
- Я… я могу вам помочь? – тихо спросила она, испытывая смущение, которое не в силах была побороть из-за его пронизывающего взгляда.
- Возможно, - кивнул он, и девушка почувствовала себя раскованнее.
Лариса работала в этом бутике не так давно, и еще не выработала привычку с равнодушием обслуживать клиентов. Одни были грубы и пропускали ее предложение мимо ушей, другие лишь качали головой, опять же молча, третьи пожимали плечами и говорили вежливое «нет, спасибо», четвертые (что было редким исключением) принимали ее помощь и даже просили совета с выбором одежды. Люди заходили разные, но впечатление от их присутствия здесь оставалось. Стоявшая за кассой Кира работала давно и не обращала на поведение клиентов внимания, Лариса же только училась.
- Вы хотите подобрать себе что-то определенное? – осторожно задала вопрос Лариса, не сводя взгляда с глубокого омута его глаз.
- Пока не знаю, - голос прозвучал вежливо, с хрипотцой.
- Вы хотели бы приобрести что-нибудь из делового стиля? – спросила она, взглянув на его костюм.
- Наверное, - Ларисе еще не приходилось сталкиваться с человеком, который зашел в бутик и не знает, чего он вообще хочет здесь купить. В темных, почти черных глазах блестело нескрываемое любопытство, а взгляд, пробегавший по ее фигуре, словно бы изучал.
- Я могу вам предложить замечательные костюмы, - сказала она, чувствуя, что начинает краснеть. – Идемте со мной.
Лариса повела клиента в отдел, где висели мужские костюмы, радуясь тому, что он находится у нее за спиной и не приходится видеть его глаза. Мужчина последовал за ней, озираясь по сторонам, рассматривая подпиравшие стены одетые манекены.
- Здесь есть множество вещей, которые вам понравятся, - говорила Лариса заученные слова.
Она стала показывать ему один костюм за другим, расписывая достоинство каждого, поднося одежду к фигуре клиента и с каждым разом замечая, что все из перечисленного ему идет. Он, улыбаясь уголками рта, рассматривал ее предложения, пожимая плечами, словно не зная, брать ли ему что-нибудь или повременить.
- Итак? – спросила Лариса, когда выбор иссяк. – Вы можете примерить все, что вам понравилось.
- Даже не знаю, - мужчина бросил взгляд на кипу одежды. – В принципе, мне все равно. Главное, чтобы я хорошо выглядел.
Лариса закусила губу. Неужели этому человеку действительно безразлично, что покупать?
- Вам очень идет это, - пробормотала она, показав на стильный темно-синий костюм.
- Хорошо, я его беру, - кивнул клиент.
- Вы не примерите?
- Нет.
- Почему же? – не выдержав, спросила она.
- Это ничего не значит, - мужчина улыбнулся как-то снисходительно.
- Ммм…, - Лариса даже растерялась от такого ответа. – Вы имеете в виду одежду?
- Одежда нужна, чтобы производить впечатление внешним видом, - он пожал плечами. – Но мне это безразлично. Люди слишком примитивны в этом плане, впрочем, как будто им что-то остается… С их-то силами и умишком…
Лариса подумала, что ослышалась. Не мог хорошо одетый и с виду образованный человек такое говорить. «Да он сумасшедший», - пролетела мысль. – «Черт, нужно скорее ему что-нибудь продать и отпустить восвояси, лишь бы он убрался».
- Вы возьмете? – девушка указала на предложенный темно-синий костюм.
- Наверное, - кивнул он. – Если я в нем буду хорошо выглядеть, то возьму.
- Он вам очень идет, - поспешила заверить его Лариса. – Вы брюнет, высокий и статный, и этот костюм будет вам к лицу.
«Зря я это брякнула», - подумала она, не подавая виду. – «Ой, зря».
- Мнение женщины очень ценно, - клиент отвернулся от нее и посмотрел на стоявшую за кассой Киру. Та, заметив его взгляд, мило улыбнулась, наверняка рассчитывая получить ответную улыбку. Лариса поморщилась: неужели эта толстушка всерьез думает, что может понравиться сумасшедшему, но все же красивому мужчине?
- Мне туда? – вдруг спросил он, снова повернувшись к изумленной Ларисе.
Она только смогла кивнуть, потому что трудно поверить в то, что можно задавать подобные вопросы. Он что, с Луны прилетел? Или с гор вчера спустился?
Но в следующее мгновение поняла, что ее удивление было замечено. Темные глаза вспыхнули красноватым оттенком, напоминавшим огонь, и Лариса невольно отшатнулась. Пламя загорелось в черной бездне, белки налились кровью, между полосками бровей пролегла морщина, исказившая правильные, безупречные черты воскового лица. Девушка непроизвольно сделала шаг назад, пальцами вцепившись в ткань темно-синего костюма. Его губы изогнулись в усмешке, почти презрительной, почти снисходительной.
Но в следующее мгновение все изменилось. Глаза остались по-прежнему непроницаемо-темными, лицо красивым, губы не шевелились. Показалось?
Стараясь не смотреть на него, Лариса побежала к кассе упаковывать костюм, затылком ощущая на себе его пристальный взгляд. Кира между тем пробила ценник и назвала количество денег, которых клиент должен был выложить.
«Не удивлюсь, если он скажет, что денег нет», - подумала Лариса, упаковывая костюм. – «Наверняка будет нести сейчас какую-нибудь чушь».
Однако действие клиента ее удивило, но уже не странностью, а обыденностью. Мужчина, как ни в чем не бывало, достал карточку и протянул Кире, которая, продолжая улыбаться, как дура, пропустила ее через машину и нажала несколько клавиш, после чего вернула. Он же взял карточку и спокойно убрал в кошелек, наградив Киру ответной улыбкой. Лариса бросила взгляд на коллегу и заметила, что первые несколько пуговиц ее белой безразмерной блузки оказались расстегнутыми. «Ты идиотка, Кира», - Лариса едва не зашипела. И совсем забыла спросить, почему та не спросила у него паспорт.
- Перед тем, как оказаться в городе, один мой знакомый сообщил, что здесь очень много красивых женщин, которыми можно бесконечно восхищаться, - между тем заговорил клиент, переводя взгляд с побледневшей Ларисы на  зардевшуюся Киру и обратно, словно решая, кто из них красивее.
«Ага», - неожиданно пришло в голову Ларисе. – «Особенно можно Кирой восхищаться. Точнее, ее идиотизмом и слоем жира. Как будто на этого мамонта кто-нибудь позарится…»
Она взглянула на Киру. Низенькая, толстенькая, с черными волосами, убранными в тугой пучок, с черными точками на носу и подбородке, прыщами на круглых щеках… Просторная блузка, напоминающая скорее мужскую рубашку, скрывала ее талию, делая Киру еще толще, чем она была, джинсы прятали короткие мясистые ноги, кроссовки по своей природе ни капельку не прибавляли утонченности. И то, с каким интересом мужчина на нее смотрел, лишь вселяло в худенькую длинноногую Ларису отвращение.
- А откуда вы приехали? – спросила Кира, пряча руки в карманы. «Наверняка не хочет, чтобы он заметил ее обгрызанные ногти», - позлорадствовала Лариса.
- Издалека, - ответил мужчина. – Я долгое время провел в одиночестве. Очень долгое.
- Что ж, - продолжила Кира. – В Москве вам не будет скучно.
- Да, я это понял, - он улыбнулся. – Ведь я в столице самой огромной страны мира.
- Вы никогда не были в Москве?
- Никогда.
- Тогда советую вам посетить Красную площадь, - Кира закусила губу. – Главная достопримечательность.
- Вот как?
- Вы никогда не слышали про Красную площадь?
- Никогда.
Лариса подумала, что этот тип либо прикидывается полным дураком, что ему совершенно было не к лицу, либо действительно он сумасшедший. «Как Кира до сих пор не поняла этого?»
- Я обязательно посещу Красную площадь, - улыбнулся клиент. – Там, я думаю, красиво.
- О да, - встрепенулась Кира. – Там невероятно красиво! Храм Василия Блаженного, построенный еще во времена Ивана Грозного, считается красивейшим сооружением в мире!
- Тогда я там буду, - сделал тот вывод.
- Может, вы желаете еще что-нибудь приобрести? – Лариса, не выдержав, прервала их диалог. Невыносимо было смотреть, как эта дура покупается на его коварную улыбочку и простодушие: этого он не видел, того он не слышал…
- Желаю? – мужчина перевел на нее взгляд. – Знаете, обычно я реализовываю желания.
Он сделал акцент на слове «я».
- Это хорошо, - ответила Лариса, решив окончательно, что он сошел с ума. – Тогда вы можете пройтись по магазину и выбрать себе еще что-нибудь из одежды. У нас большой выбор.
- Тогда мое желание реализуете вы, продав мне одежду, - мужчина усмехнулся. – Нет, теперь моя очередь исполнять желания.
- Я не понимаю вас, - Лариса и не заметила, как перешла на твердый, даже жесткий тон.
- Я говорю о том, что способен осуществить ваши заветные мечты.
- Правда? – улыбнулась Кира. Лариса бросила на коллегу злобный взгляд.
«Может, его милиция ищет? И врачи? По нему явно плачет психушка», - она отчаянно делала вид, что ее совершенно не интересует предложение клиента «осуществить заветную мечту», и специально нахмурила брови для того, чтобы дать понять, что если это была шутка, то совсем не смешная.
Мужчина смотрел то на Ларису, то на Киру, и его губы искривились в кривой не то улыбке, не то ухмылке. Но выражение лица покупателя Ларисе не нравилось. Было в нем что-то… что именно, она сказать не могла. Опасное? «Хотя если подумать, то все сумасшедшие опасны… в большей или меньшей степени».
- Итак? – он остановил выжидающий взгляд на Кире, которая стояла уже красная. – Что пожелает юная девушка? Я могу исполнить все.
- Прямо-таки все? – захихикала Кира.
- Все, что пожелает ваша душа, - ответил он хрипло.
- Я пожелала бы, чтобы вы покинули магазин, - вдруг сказала Лариса. – Я не знаю, чего вы добивались, растрачивая на мою подругу эти пустые слова, но меня вы не проведете! Если вы приобрели все, что хотели, то, пожалуйста, покиньте магазин и не заставляйте меня звать охрану.
- Значит, вы желаете, чтобы я ушел, - медленно, словно раздумывая над сказанным, ответил он, тяжело глянув на девушку. Лариса уперла руки в бока, пытаясь придать себе храбрости и напустить воинственный вид, чтобы это подействовало на безумного и, в этом сомнений не возникало, опасного покупателя.
- А что пожелает ваша подруга?
Кира молчала.
- Неужели ничего? – он произнес это с каким-то сожалением в голосе.
Она непонимающе смотрела на него, но в ее серых глазах легко можно было увидеть смесь восхищения, удивления и радости.
- Я вызываю охрану, - твердо сказала Лариса, чувствуя, что не может больше видеть, как за считанные секунды тупеет коллега, и слушать поток чистого бреда клиента. – Делаю вам последнее предупреждение.
- Что вы, - мужчина усмехнулся. – Я сейчас уйду.
Он взял пакет с костюмом, повернулся и направился к выходу. Лариса смотрела на его прямую спину, мягкую и легкую походку, и что-то внутри подсказывало ей, что его приход и странное поведение были неспроста. Возможно, он здесь в скором времени снова появится… кто его знает. Но все же в нем было что-то неправильное. Настораживающее, не дающее покоя. Даже в том, как он уходил, была своя странность. С чем это могло быть связано?

Ларисе было всего двадцать один год. Всего-то… Ею восхищались, ею любовались, ей делали комплименты. Она училась, зарабатывала деньги, помогала бабушке, которая ее растила. Двадцать один год… Всего ничего для того, чтобы с гордостью сказать «я жила».

Лариса видела каждый шаг, который преодолел странный покупатель, пока шел к стеклянной двери на выход. Один, второй, третий… И вот звякнул колокольчик, оповестивший о том, что дверь открылась… Он сделал еще один шаг, переступил порог и оказался на улице. Дверь за ним с шумом захлопнулась. Девушка не отрывала от него взгляда, затаив дыхание, продолжала смотреть на спину… Почему он стоит у двери? О чем он думает?
Внезапно мужчина обернулся, и даже с дальнего расстояния от Ларисы не укрылся огонь, который она различила в его темных непроницаемых глазах. Огонь захватил ее внимание, и она, задержав дыхание, бессильно смотрела, как плещется костер в кровавом озере глаз.
Еще мгновение – и девушка закричала, не выдержав тяжести взгляда. Закричала, одновременно с этим чувствуя, как огонь, который только что видела в нем, оказался в ее теле, будто передался, как зараза, по воздуху.
Она не слышала, как вместе с ней вскричала Кира, но не от боли, а от испуга. Лариса упала на колени, держась рукой за стучащее в груди сердце, отдающееся с каждым ударом новой болью. Еще мгновение – и она не видела даже паркета перед собой, туман застлал глаза серой пеленой. Она хватала ртом воздух, но от боли, раздирающей грудь, нечем было дышать.
Лариса услышала, как рвутся ее легкие, и, задыхаясь, стала кататься по полу, надрывая горло в крике, изо рта стекла багровая струя крови…
Она ни о чем не думала, и даже не могла предположить, наблюдает ли за ее смертью тот странный покупатель, покинувший магазин по ее желанию. Лариса погрузила пальцы в длинные волосы, разрывая заплетенные косички, ногтями сдирая с себя кожу. Адское пламя жгло ее внутренности, поджаривая печень, часто бьющееся сердце, готовое разорваться в любую долю секунды. Кровь уже не стекала, а почти хлестала изо рта, раскрытом в крике, переросшем в чудовищный хрип…
Но Лариса не узнала, что произошло с ней дальше. Остальное видела только Кира.
Ее коллега сползла на пол, хватаясь руками за любые попадавшиеся предметы, с ужасом глядя, как девушку буквально разрывает на части. Наблюдая за внезапно начавшимися мучениями Ларисы, Кира не нашла в себе сил даже подумать о причине случившегося. Еще полминуты назад все было нормально, как вдруг Лариса закричала и стала медленно умирать на глазах…
Тело Ларисы захрустело, словно ломаясь, набухая и синея от внутреннего кровотечения, грудь разламывало пополам, но в то мгновение она уже не жила. Кровь растеклась по паркету, вырываясь из раздираемого на части тела, изо рта и носа, из почерневших глаз…
- А-а-а-а-а-а-а-а-а! – беспомощно вскричала Кира, сжавшись в комок и забившись в угол, обхватив себя руками, тяжело дыша.
Но несмотря на то, что она видела смерть Ларисы от начала до конца, насильно вырванную с корнем душу, вылетевшую из окровавленного тела, заметить было невозможно. Эта душа, скованная рабскими оковами, приземлилась на раскрытую ладонь только что покинувшего магазин мужчины, в глазах которого билось жаркое пламя ада.

                III

Далеко не каждый человек мог позволить себе сесть за руль автомобиля. Далеко не каждый имел право управлять машиной и разъезжать по дорогам. В Москве проживало много миллионов жителей, которые все вместе создавали чудовищный по размерам, засасывающий в себя, подобно черной дыре, мегаполис. Москву желали за то, что она давала шансы реализоваться в жизни, Москву ненавидели за то, что она постепенно, год за годом вытесняла собой природу, побеждая зелень серым асфальтом, который зимой покрывался слоем льда и создавал неприятности, а летом выделял жар. Москву любили за красоту построек, за удобство и комфорт, за высокий уровень жизни и в то же время презирали за шум, за столпотворение на дорогах, за тесноту. Жители гигантского мегаполиса делились на три группы: те, кто ездит на автомобиле, те, кто может позволить себе лишь городской транспорт и те, у кого нет возможности ездить даже на последнем.

В Москве проживало много миллионов жителей, точного числа не знает никто из тех, что ходит по Земле. Но исключение в правиле есть, и все же был один, кто мог назвать количество людей, находящихся в столице России.
Этот человек спокойно и неторопливо шел по улице, засунув руки в карманы того самого темно-синего костюма, который он недавно купил в бутике. Его походке, легкой, мягкой, грациозной, как у кота, мог позавидовать любой, ветер трепал черные волосы, губы растягивались в довольной улыбке всякий раз, когда внимательный, любопытный взгляд темных глаз останавливался на чем-нибудь интересном, будь это здание, случайный прохожий, дерево или столб. Мужчину трудно было бы спутать с иностранцем: выражение белого лица точь-в-точь походило на выражения лиц любых интуристов, из какой бы страны они не приехали.
Мужчина остановился у столба с желтой вывеской, на которой были черным написаны цифры. Что они обозначали, мог сказать всякий человек, но он, в отличие от интуристов, не знал даже этого. Со стороны можно было подумать, что мужчина изучает расписание автобусов, однако это было далеко не так. Наклонив голову набок, он смотрел на цифры, и в черный омут глаз запала задумчивость.
Подъехал автобус, открыв двери. Мужчина повернул голову, взглянул на длинную машину, где сидели и смотрели в широкие окна люди, и, не думая ни мгновения, живо запрыгнул внутрь.
Он изучающе оглядел салон. На него никто внимания не обращал, каждый занимался своим делом: кто скучающе смотрел на улицу, кто обмахивался веером, стараясь хоть немного ослабить жар, кто потягивал газировку из прозрачной бутылки, кто уткнулся в книгу и читал. Мужчина, держась за поручень, посмотрел на каждого, находившегося в автобусе, его взгляд остановился на двух свободных местах – рядом с одиннадцатилетним мальчиком и каким-то странным парнем, одетым во все черное, прижимавшим к себе тяжелую, набитую сумку. Выбирать не пришлось: гостя не интересовали дети. Он прошел по салону и сел рядом с парнем.
- Привет, - мужчина встретился взглядом с голубыми глазами.
- Привет, - удивленно ответил парень, явно не радуясь знакомству.
Он глянул на темно-синий костюм гостя, на галстук, заметил улыбку, которую вполне можно было бы назвать дружелюбной, если бы не цепкий, весьма серьезный взгляд темного цвета глаз.
- Я не гей, - тут же сориентировался парень, отодвигаясь к окну. – Так что не рассчитывай на близкое знакомство.
- Гей? – не понял мужчина. – А что такое гей?
- Ты рехнулся? – парень быстро пробежал взглядом по салону, думая, сумеет ли быстренько убежать от проходимца.
- Нет. Я впервые в Москве, то есть в России.
- Ты иностранец?
- Да.
- А чего так чисто по-русски говоришь?
- Меня хорошо учили языку, но многие слова я пока не знаю.
- Геи – это те, кто мужиков любят. Понял?
Мужчина кивнул.
- Если ты ищешь гида, то обратись в службу туризма, - сказал парень, покрепче вцепившись в сумку.
- Мне не нужен гид.
- А чего тебе тогда?
- Хочу узнать о тебе и о твоих желаниях.
- Чего? – парень даже растерялся.
- Как тебя зовут.
- Ну Денис.
- Хорошо, Нуденис. Чего ты желаешь?
- Меня зовут не Нуденис, а Денис.
- Ладно, Денис. Я хочу узнать твое желание.
- Мое желание? Зачем тебе?
- Я джинн. Я исполняю желания, - мужчина улыбнулся, темные глаза блеснули.
- Джинн? – парень прищурился. – Это что, розыгрыш? Вы хотите меня обокрасть?
- Нет, отнюдь. Просто загадай желание.
Парень с минуту разглядывал незнакомца. С виду хорошо одетый, по-деловому, с белым лицом, начисто выбритым подбородком, наполовину дружеской, наполовину снисходительной улыбкой, глубоким омутом глаз, в которых ничего определенного прочесть было невозможно.
И тут парень расплылся в ответной улыбке, засмеявшись.
- А! Ролевые игры! – вскричал он чуть ли не на весь салон.
Сидевшие в автобусе люди оставили собственные мысли и повернули головы в его направлении. Но наблюдающие, изумленные взгляды ничуть не смутили парня.
- А я колдун Хаоса! – весело сообщил он, мигом расслабившись, удобнее устраиваясь на сиденье и протягивая незнакомцу руку.
- Колдун Хаоса? – не понял мужчина.
- Ну да. Я сейчас в Подмосковье еду, буду с друзьями на лесных эльфов охотиться. А ночью у нас ритуал, - парень подмигнул ему. – Я смотрю, ты новенький, судя по тому, что тихо говоришь при челах. Да ну их, не обращай внимания, - с этими словами он махнул в сторону навостривших уши и слушавших их разговор людей.
- Челы, - произнес мужчина, пробуя новое слово на вкус. – Челы. Хм, любопытно.
- Ты точно новенький, я угадал. Да, их в моем мире челами называют. Они ничего не смыслят в магии, живут своей мелкой жизнью, даже не знают, что под боком эльфы и вампиры грызутся. Мы с вампирами союзники, но у нас больше преимуществ. Несмотря на то, что те живут вечно, мы можем гулять при свете солнца. Мы – это темные, слуги Хаоса. Я колдун Хаоса, прошел уже довольно долгий путь. Думаю, что еще пару лет и смогу занять место патриарха.
- Серьезно? – мужчина внимательно осмотрел парня.
- Конечно. Смотри, что у меня есть, - вдруг он полез в свою необъятную сумку и вытащил оттуда длинный деревянный меч.
- Последняя модель, - с гордостью похвастался парень. – Ни один эльф не может победить меня. А с этим поистине бесценным мечом я одержу победу над эльфийским королем и тогда меня сделают патриархом Хаоса быстрее, чем наши провозгласят победу.
- Интересно, - произнес собеседник, задумчиво потерев подбородок.
- Еще бы! Да я стану героем, когда проклятый эльф падет к моим ногам!
Слушавший его речь джинн посмотрел на сумку, куда парень спрятал доспехи, плащ, без сомнений черный, возможно, еще какого-нибудь оружия… Голубые глаза с наивностью на него глядели, пальцы любовно поглаживали деревянную поверхность меча.
- Ну а ты? Ты ведь демон, я так понял.
- Да, джинн.
- Джинн… А у вас так сразу повелителем демонов не станешь, правда? Джинн – это высокое звание? Насколько я помню из демонологии, джинн является низшим демоном в иерархии. Не таким слабым, конечно, как какой-нибудь полтергейст или… как их там… суккуб? Впрочем, это ты же знаешь…
- Суккубы весьма могущественные, - собеседник ничуть не обиделся. – Я смотрю, ты хорошо в этом разбираешься.
- Я вообще фэнтези увлекаюсь.
- Фэнтези?
- А, ты же иностранец, совсем забыл. Ну это жанр такой.
- У демонов есть повелитель.
- Да? И как зовут?
- У него много имен.
- Например?
- Демиург, Сатана, Люцифер, Иблис… Люди называют его по-разному, как им нравится.
- Ясно.
- Но ты прав, в иерархии я не так высок по званию. А насчет суккубов ты зря. Это зависит от их силы.
- От силы?
- Есть особенно могущественные суккубы. Лилит – главная из них.
- Лилит? А это ее настоящее имя или…
- Настоящее разумеется. Она первая и главная жена повелителя.
- Серьезно? Постой, а эта не та женщина, которую создал Господь еще до Адама?
- Все верно. Она.
- Круто. Что, и девушку тоже зовут Лилит?
- Какую девушку?
- Ту, которая играет жену Люцифера?
- Ее никто не играет. Это она и есть.
- С ума сойти. Я смотрю, ты всю жизнь в ролевой живешь, раз даже реальность от фэнтези не отличаешь. Даже я еще так не увлекся, - парень потрясенно смотрел на усмехнувшегося мужчину.
- Ребят, а вы что, толкиенисты? – буркнул кто-то сзади, и парень обернулся. За их спинами девчонка с изумлением слушала диалог.
- Не твое дело, чел, - прикрикнул парень, вспомнив, что он великий колдун Хаоса.
Девчонка пожала плечами и, покрутив пальцем у виска, повернулась к окну.
- Значит, ты типа исполняешь желания? – парень убрал меч в сумку и прикусил губу. – Что бы мне загадать?
- Поосторожнее с желаниями, они могут быть опасны.
- Да, понимаю. Хорошо. У меня есть желание.
- Загадывай.
- Хочу управлять какой-нибудь стихией природы. Например, ветром. Знаешь, как круто вызывать ураганы?
- Ветром управлять? Не самое удачное желание.
- Да, я мог бы загадать стать всесильным, например. Но это скучно. А вот управлять ветрами здорово!
- Что ж. Твое желание мне закон. Управляй ветром.
С этими словами мужчина поднялся и пошел к дверям.
Автобус как раз подъехал к остановке, и странный человек покинул салон.

Парень, оставшийся в автобусе, посмеялся.
- Вот иностранцы дают, - сказал он весело так, чтобы все слышали. – У них ролевые круче, чем у нас. Они даже не стесняются, ходят поодиночке по городу и играют. Это что они, каждый день так делают, интересно? А этот и вовсе… хих!
Но смех разом стих. Так неожиданно, что люди снова на него посмотрели.
Лицо парня, до этого выражавшее лишь удовольствие, исказилось за несколько секунд.
Толстая сумка упала у него с колен и с грохотом приземлилась на пол.
- Помогите, - проскрежетал он, хватаясь руками за горло.
Но люди остались сидеть, непонимающе глядя на него.
- Помогите мне, - вновь сказал он, на этот раз гораздо тише.
В голубых глазах застыл неподдельный ужас.
Люди не сразу догадались, что происходившее с парнем – уже не ролевая игра.
Он одной рукой схватился за сердце, которое гулко и учащенно застучало в груди, другой стал срывать с себя рубашку, пуговицы отлетали в стороны. Крик, протяжный, истеричный, сковывавший внутренности, пронесся по салону и достиг ушей водителя, который резко свернул к бордюру и затормозил.
- Что? Что такое? – стали спрашивать люди, но приближаться к парню боялись.

Следующее, что они увидели, навсегда запечатлелось в их памяти. А одиннадцатилетнему мальчику, сидевшему прямо перед «колдуном Хаоса» после этого пришлось вызывать психиатра…
Изо рта парня вытекла струя крови и скатилась по подбородку к шее, белки глаз покраснели от боли и натуги, что-то внутри в нем ломалось и трещало… Кости разрывались на части, тело стало синим за полминуты… На парне не осталось и живого места.
Но это было далеко не все…

                IV

- Черт бы его побрал, этого придурка, - Костя шаркнул ногой, и пустая банка, до этого спокойно лежавшая на асфальте, отлетела на несколько метров. – Как он вообще мог так поступить! Крыса поганая, вечно он тут молодец! А то, что это была моя идея, никто не посмотрел! Этому идиоту все лавры, а мне ни улыбки, ни хлопка по плечу! Да если бы не я, этого хорька вообще не было бы!
Костя оглянулся и бросил взгляд в сторону высокого здания, где располагалась компания, в которой он достаточно давно работал. И достаточно давно пытался продвинуться по карьерной лестнице вверх. Косте было тридцать два года, он был человеком с образованием и опытом работы… Он всего добился сам – приехал в Москву из далекого-предалекого маленького городка (о чем вспоминать совершенно не хотелось в связи с ненавистным детством, когда родители каждый божий день водили домой непонятных людей со злыми лицами и мутными глазами, сжимающих в руке бутылку), закончил институт и получил красный диплом, устроился работать в компанию… Еще каких-то пару лет назад Костя считал, что все у него сложится хорошо. Женщину, с которой хотелось провести жизнь, пока не нашел, квартиру купить не удавалось (то могли позволить себе лишь те, кто получал «зарплату» не меньше миллиона), приходилось снимать жилплощадь, но он не жаловался. Он думал, что если продвинется вверх, заслужит уважения, станет получать намного больше денег, то и в личной жизни все сложится. Но его мечты разбились, как волны холодного северного моря разбиваются о неприступные скалы. На работу устроили человека, которого Костя возненавидел с первого же дня его появления. Человек, чей отец работал в компании, считал, что все двери перед ним и так легко откроются, стоит лишь упомянуть собственную фамилию. Такие люди как коллега Кости не знали совести, а уж слова «честь» и подавно.
- Крыса, - выплюнул Костя, чувствуя, что снова распаляется от злости.
Блат, блат… везде один блат. Он-то надеялся, что блат обойдет мимо и не затеснит. Есть же Бог на свете – Костя столько лет отдал, чтобы реализоваться в жизни, чтобы вырваться из «ничего»… И тут возник этот тип с фамилией и важным папочкой.
- И все ему, - произнес Костя, еле сдерживая слезы. – Они даже идею ему отдали, мою идею! Да что он может! Он же «бизнес-план» составлять не умеет!
Костя присел на лавочку, закусил до боли губу и сцепил пальцы.
Ветер колыхнул его кудрявые каштановые волосы, подул на сморщившееся от обиды лицо, словно пытаясь освежить мысли и утешить. От асфальта палил жар, по шоссе, пролегающему позади сидевшего на скамейке Кости, с шумом пролетали машины, лучи светили так ярко, как никогда за последнее время…. Или ему так казалось?
Но, как бы то ни было, в этом году весна вступила в свои права слишком быстро, а лето, находившееся не за горами, помогало весне напустить больше тепла, чем требовалось.
Это была странная весна. Костя заметил, что погода в этом году решила порадовать. Обычно в такие дни земля должна была только-только нагреться, а она уже горячая. Хоть езжай в Подмосковье и купаться иди.
- Не подскажите, который час? – неожиданно раздался голос над самым ухом.
Костя вздрогнул и повернул голову, чтобы взглянуть на того, кто задал вопрос.
Перед ним стоял мужчина, одетый в элегантный темно-синий костюм, с черными, блестящими на солнце волосами, на вид чуть более тридцати лет.
- Половина восьмого, - буркнул Костя, бросив взгляд на ручные часы.
- Самое время, - незнакомец сделал движение головой, словно разминая шею, после чего присел рядом на скамейку.
Костю не особо интересовало, что имел в виду этот холеный щеголь, и предпочел сделать вид, что последние слова не слышал.
- Жарко, не находишь? – вновь подал голос мужчина.
- Да, - он кивнул, стараясь не смотреть на странного незнакомца.
Где-то внутри родилось крайне неприятное ощущение.
- Это правильно, - продолжил незнакомец. – Так и должно быть.
Костя пожал плечами.
Больше мужчина не говорил. Он сидел, озираясь по сторонам, подставляя свое бледное лицо лучам ослепительного солнца, не собирающегося прятаться за облаками, иногда оглядывался и наблюдал, как машины с шумом проезжают мимо, глубоко вдыхал стоявший смрад автомобильных газов, словно наслаждался истинно городским ароматом.
Костя даже забыл о своей ненависти к блатному коллеге и стал невольно коситься в сторону незнакомца.
«Иностранец», - пришло в голову. – «Явно не из здешних мест».
На мгновение взгляд щеголя столкнулся с Костиным. Нескольких секунд парню хватило для того, чтобы разглядеть темные глубокие глаза, цвет которых максимально был приближен к черному.
Парень быстро отвернулся, не в силах смотреть в эти глаза еще какое-то время. Они напомнили ему бездну, в которую засасывал мощный ураганный вихрь, и, что было еще опаснее, это поддаться и упасть внутрь, после чего навсегда потерять себя.
Костя тряхнул головой. Что за странные мысли? «Это всего лишь иностранец», - напомнил он себе, но взглянуть снова в темные глаза предостерегся.

Он не знал, сколько времени незнакомец сидел рядом. У него не было никаких предположений, что этот щеголь вообще здесь делает: ждет ли кого, отдыхает от долгой изнурительной поездки или размышляет, куда бы пойти. Но говорить с ним Костя не хотел, как не хотел и спрашивать о цели этих раздражающих «посиделок».
Больше всего парень мечтал сейчас остаться один на скамейке, чтобы предаться прежним размышлениям. Но, как назло, мужчина в темно-синем костюме и не думал никуда уходить.

Наверное, так продолжалось бы целую вечность, если бы из офиса не вышел тот, которого Костя ненавидел всем сердцем.
Молодой, энергичный рыжеволосый коллега покинул здание и плавной походкой направлялся к своему автомобилю, вертя в руке ключи, другой рукой сжимая черную кожаную папку с документами.
- Твой враг? – вдруг спросил незнакомец.
- А? – Костя, завидев коллегу, на минуту забыл о существовании щеголя.
- Я чувствую, как гнев заполнил твое сердце, - произнес тот хрипло, внимательно глядя в глаза Кости. Парень сглотнул, не смея отвернуться от темных завораживающих глаз.
Удивление, неверие, испуг разом нахлынули на Костю и заставили вздрогнуть.
- Я могу помочь, - сказал незнакомец. – Это довольно просто.
У парня перехватило дыхание, он смотрел на сидевшего рядом джинна в человечьем обличие, не осознавая, кто перед ним, но инстинктивно чувствуя таящуюся опасность за усмешкой губ и искрящимися красным светом глазами.
- Что ты хотел бы сделать со своим врагом? – незнакомец понимающе кивнул в сторону рыжеволосого выскочки. – Убить его? Заразить опасной болезнью? Причинить боль? Что? Одно слово – и его не станет. Уверяю тебя, это слишком просто. Ты не знаешь, какой властью обладает брошенное на ветер слово, но оно все меняет, поверь мне.
- Если я захочу, чтобы Влад мучительно умер прямо сейчас, в эту минуту, он умрет? – изумляясь самому себе, спросил Костя, не до конца понимая, как мог вслушаться в то, что нашептывал ему этот странный мужчина в костюме.
- С ним случится все, что ты пожелаешь, - голос незнакомца стал низким, и тон, каким было это сказано, вызывал невольное доверие.
Костя смотрел в темные глаза, закусив губу, поддаваясь ноткам голоса.
- Мне бы хотелось…
- Да?
- Мне бы хотелось…
- Ну?
- Хочу, чтобы…
- Загадай желание, человек.
- Чтобы Влад умер, и, прощаясь с жизнью, перенес все мыслимые и немыслимые страдания!
Костя выдохнул эти слова, поражаясь им и удивляясь жестокости, с которой они были сказаны. Незнакомец ободряюще улыбнулся и кивнул, а через мгновение на парковке раздался крик…