" Я твои лучшие годы не видел. Ты подарила их другому ", - лапидарный, латентный мудак выходит на авансцену. - Вот, он новый герой, неизвестный гЕ рой нашего времени... Он нам расскажет какую ***ню в своём подполье он вымучивал все эти долгие 15 лет, погружённый в холодную, отвратительную и вековечную злость собственных гениталий...
Претенциозность тут одна - Нашего Персонажа достало быть латентным мудаком, бездарно таящимся в засаде. В конце жизни, на финишной прямой он хочет снять маску, чтобы уйти из жизни просто мудаком и бездарным ублюдком... Ну, хотя бы, как Берёза. Есть шанс? Bon chance
ИСПОВЕДЬ МУДАКА
Зачитал сейчас преамбулу и сразу к Вам...
Ух, как надеялся, что запутаетесь в субтильной витиеватости моих анфилад! А, Вы, всё здесь.
Ну, так продолжаем наш коллоквиум. Всё же, чем привлёк Ваше внимание?... Может поведаете, чтоб перейти побыстрее к сути, чтоб выявить повод, да, и отвод поскорей... По психотипу - то я импульсивный интроверт. Заметили?- Да. - Интуит. Но, как это характеризует меня?... - единственно по ощущениям.- Вспыхивает мой ум, ну, как у Белинского, например. - А так ли и в жизни?- Правильно! Но с восьми до двенадцати пишу... Да, так же, только, как всякая персона, которая вне сцены, неявно - и, конечно, не из Вашего круга. Из президиума - то любой сподобится сообщать для приличной аудитории своё мнение, тогда как, если приглядеться пристальнее, то лузер, неудачник, мудак и графоман - он пишет на ветер, со стихиями ведёт диалог. Пожалуй определение мудак я заменю на более благозвучное чудак, чтоб помягче, и для дам. Но, я себя не оправдываю, отнюдь. Вот, я сюда к Вам...- и монологи... А, что я ещё могу?...
Пожалуй, что ещё могу диалоги, но это почти тоже, что и монологи, если есть смысл... А, если смысла нет?.. Тогда только монологи...
Это я уже в образе? - или совсем уж в бреду.
Вы знаете, я собственно, вот о чём... рассказывать Вам теперь пытаюсь. Да, ведь, в действительности - то хотел я только одного. - Ну, да- хотел...- то есть, теперь уж и не хочу. Но это было у меня искренне. По настоящему решительно. По - взрослому, проникновенно откровенно. Я хотел очень. Очень. Буквально, больше всего на свете, может быть. Даже, может быть, и больше, чем жить на этой планете, например. Может быть. - Может быть... Да больше, чем нормально дышать воздухом этой планеты! Даже. Может быть. - Может быть... Я хотел. Жениться... Жениться я хотел.
Жениться? То есть, как? - Нет, разумеется, я теперь о другом... Вероятно же, что жениться я тоже хотел. Но жениться - то я хотел раньше. А потом уже... После того, как уж женился я. Вот, тогда... Я тогда захотел. По - настоящему захотел. Очень серьёзно, болезненно даже. Я захотел научиться говорить правду, про то что я узнал о себе нового. Это правда. Да. Это очень просто и не совсем правдоподобно звучит. Но это сущая правда. Это истина. До этого я вообще правду никогда не говорил. И вдруг я захотел научиться говорить её так же, как и все. Чтобы быть, как все. Понятно? Понятно. Едем дальше. Она мне всегда говорила, она это первая моя любовь, потом у меня будет их ещё только две: " Будь, как все ", - то есть, она хотела мне помочь. Я не соглашался тогда и мечтал быть особенным. Сколько мы слёз пролили в этой взаимной борьбе. Но теперь мною управляет правда. Мы расстались. Договаривать, чтоб потом, когда станем понятными друг для друга вернуться к тому, что оставили и, уже, быть понятными, предсказуемыми. Очень сложно. Понимаю. Не получается. Но раньше я этого вообще, решительно не умел. Врал во всё время моей жизни. Из детства с моего самого раннего врал. И страдал от этого безмерно.
Помню, отец меня спрашивал: " Почему ты врешь? " А я и не знал, что ответить. Он такой высокий стоял пере до мной: я снизу на него в ужасе взирал. Но, видимо, не мог я иначе. У меня не получилось, чтоб не врать. Духу не было, чтобы признаться, чтобы сказать ему правду. Признаться в том, что я вру потому что боюсь.
Или дарования во мне не было?... Может быть. - Может быть...
Потом, её лучшие годы я не увидел. Она подарила их другому.
Меня угнетало то обстоятельство, что она постоянно мне изменяла с другими. Конечно, это не была изменой. Изменять для неё можно было только себе самой. Это был обман чудака, который заслужил того, чтобы быть обманутым... Это ему был урок, что за всё нужно платить - даже, за тайком утянутые от общественности палочки. И, конечно, честно договариваться с таким одержимым страстью ревнивцем было бессмысленно и глупо. И поделом мне.
- Вы интересуетесь? Ну, хорошо. Допустим, я Вас понимаю. Хотя, зачем Вам это?... моё понимание. Где- то, что- то, аж, с детства во мне не складывалось и не срасталось. А так хотелось. То ноги у меня отнимались, так что я ходить не мог. То я заболел гриппом и думал, что теперь уж точно умру, но не умер.
Эх! - Теперь - то что уж?
Теперь - то им стыдно. И за меня тоже. Им неловко за то, что я так неумело, с какой-то странной, неприятной, режущей ухо интонацией, пытаюсь до них достучаться. " Чудак ", - говорят, - ты ерунду тут нам рассказываешь ". Мне так и раньше говорили: " Ты - странный! " , - я их не понимал. Удивлялся: " Почему мне так говорят? " - думал, " что так все друг другу говорят? ", ещё размышлял, - " у нас так принято друг другу говорить Здрасте " .
Ещё с детства я проявлял способности к размышлению: " До них её мою правду донести как? Кто я? Это невозможно, что они обо мне догадались, ведь, я ещё ничего не сказал ", - всякие мысли лезли ко мне, и я ими мучился. Стыдом себя изводил. Я недоумевал, как люди умеют обо мне догадываться? И зачем им это? " Теперь - то им уж неудобно. Стыдно. Мне и самому тоже ", - делал я умозаключения, но не с кем не мог поделиться.
Видимо, я с какой-то унизительной для человеческого достоинства настойчивостью всё же пытаюсь ещё и теперь произносить эти мои слова о запоздалой правде, которые могли бы быть им понятны, но всегда не получалось, и теперь. - А, получалось, что вру. Это было неприятно. Такие вещи никому не приятны. Не нужны. Все мои знакомые и те, которые их знакомые они обо мне всё знают. И от этого не очень ко мне. Именно так: не очень; не шатко - не валко, - совсем никак. Так и относятся. С предубеждением. Предвзято неприязненно.
Теперь - то я всех их ставлю этим в сугубо неудобное положение специально. Я этим их и раньше ставил в подобное же положение. Но теперь, это особенно нелепо. Как - то, право, неловко и понимать, что сознательно их принуждаю к этому.
Но теперь они не хотят совсем думать обо мне. Зачем им думать? Они и так в положении. Они не могут даже себе представить этого. Не могут догадаться. Помнят только, чтобы я не встал с ними рядом. Чтоб поговорить с ними на эту простую тему, или спросить про это. Они этого теперь не видят. Им не нужно вместе со мной стоять рядом, чтоб всё это от меня выслушивать. Мне это понятно. И, тем более, они не хотят делать со мною спектакль, например. Они и раньше не хотели его делать со мной. Покупать домен, строить дом вместе со мной тоже им не надо. Да, что угодно они могут! - но без меня. А я без них. Им не нужно теперь совсем об этом думать. Так и живём. Они хотят быть для себя свободными. А я для себя, видимо. Теперь для них я, как какой- нибудь прокажённый?- с этой моей правдой. Отверженный, униженный, оскорблённый и поруганный. Они не хотят из-за этого знаться со мной. Из-за этого! Думают о моей забывчивости. Из-за чего тогда они не хотят ничего обо мне слышать?
- Я здесь один! Здесь нет оркестра! Ноу ай банда! Здесь нет музыкантов! Это всё иллюзия. Это иллюзия.
Можно кричать - никто не услышит. Можно орать во всю глотку.
- Я, король! Слышите?! - Эхо.
- До ногтей король! Иллюзия?- Слышите?!- эхо.
Они убеждали меня. Да! - они убеждали меня, что это будет посмешище достойное жалости, разве что. " Чувство неловкости и жалости - это твой удел. Твоё место. ",- они внушали мне это. Я был внушаемый. Я им верил. Я и теперь, после всего, им верю. Страдаю.
Оттого ли я вынужден всё это терпеть, потому что я вынужден видеть себя в этом качестве?
Но знаете ли, что?- Я им больше не верю! Я только сейчас подумал об этом. Мысль сквазанула. - Я не верю ни единому их слову.
Я не посмешище: я, король! Может и сумасшедший. Но король.
Я Вам объясню. До сего дня был в состоянии поверить во что угодно, но только ни в то, что они хотели мне внушить с такой их страстью, с нордической надменностью и страстью. Но всё равно верил. У них же есть правда? Такая, которая не моя. Потому что, всякая правда находит своего правдолюбца. Я верю в это! Потому что всякая сущность является, по своему бытию, сущностью вещи. Ведь, в сущности, правда,- она ни есть нечто зависимая от реального факта сущность. Правда - это и есть сущность вещи. Её правда. Вы скажете: " Это философия. Но философ у нас безумец ". Знаю. Но не согласен. " Только сущность и ничего более. Сущность. Вещи! ", - продолжу я, - " Понимаете? ". Вижу, что не понимаете. я и сам не очень понимаю, но, я ведь могу поверить. И понять попытаюсь. Вот, чем является какая- либо вещь? - говорите. Но полностью абстрагируясь от того, имеет или нет она существование. - Я Вам скажу, чем является. - Основываясь, лишь, знанием правды об этой вещи скажу.
Вещь в себе - это уже известно! - " Вещь для меня ", - Вы скажите, и будете в этом правы. - " Ваша вещь? Забирайте. Мне чужого не надо. Но могу ли я допустить факт современного, её - правды, существования во всякой вещи, но без понимания? По крайней мере, без точного понимания, того, чем эта вещь является, или являлась прежде?- Сущность вещи. - Ничего более. Не могу.-
И это правда. В это я могу верить. Вы, если хотите тоже. Более того, я готов сделаться самым ревностным и неустанным клириком такой веры.
Но. Ни в то, что я, эдакая, заурядность, банальность, эдакая; безнравственная бездарность - о чём Вы только что мне хотели внушить, возможно, с этой Вашей правдой за душой.- Нет. В это я не согласен верить; не готов. Потому что не хочу. Я не хочу,- знаете ли такое слово,- хочу и не хочу? - Я в это верить не-хо-чу. Потому что не умею. Я и раньше этого не делал.
В сторону, в которую даже и посмотреть-то неловко, то есть в мою сторону? - хотите Вы меня убедить. Почему до сих пор смотрите? Нет человека нет проблемы. Читал я Ваши замечания давеча: " Берёзу душили - душили. Душили - душили! Душили! Душили! И что? Это, ведь, и мне от части намёк Ваш. Аллюзия? Возможно.
Тут же испытал я чувство неловкости за Вас. Ага! Переполнение этой неловкостью испытываете? - Чувство такое постыдненькое, грязненькое, подленькое. Нет. Оно, наподобие, подглядывания за мной. Подглядывания через замочное отверстие, когда я в уборной оправлялся? - Нет? Лучше не пачкаться? Не советую. Как, Вы, туда ещё Ваши камеры не поставили? О! горе мне. Только классику: Бетховена, да Чайковского через репродуктор провели - чтобы я слушал? Ок. Хотите, что бы я Вам врал и дальше. Даже, не начинайте. Уже не верю.
Нет на этой земле такой силы, чтобы заставила меня поверить в эту чушь! Во весь этот " бред "! Я верую в Бога православного. Во Его Христа верую. И этого достаточно.
Вы же более хотите выглядеть для других, чтоб себе казаться. - Лицемеры. Фарисеи.
Да, пусть выглядят и кажутся. Их право. Вот, в чём их смысл их сущности. А они, я так понимаю, только к этому и стремятся, для них это важнее всего. Нравится им полагаться на инстинкты - пусть полагаются. Но плата, в любом случае, будет тотальной: потеря характера, потеря интереса к жизни, потеря всего. Они этого хотят? - Нет. Вы этого хотите? - нет. не хотите. И я не хочу этого ни другим, ни Вам, ни себе. Этого никто не хочет. Это данность такая - константа, невидимая твердь. Это всегда происходило и происходит вопреки всем нашим желаниям, не взирая на все наши надежды и чаяния... Пока не поздно - опомнитесь, люди!