Эксперименты в медицинских и биологических целях необходимы и даже неизбежны. Это самый плодотворный путь раскрытия закономерностей физиологии и патологии человека, важнейшее условие прогресса медицинских знаний.
Основными объектами экспериментов являются животные. На них ставятся острые и хронические опыты; они используются для создания моделей различных патологических процессов, наблюдаемых у человека, и испытываются новые лекарственные препараты. Исследования на животных проводили такие древние медики, как Гален, Везалий, Гарвей и многие другие. Принципиальную роль опытов на животных в становлении физиологии подчеркивал в ХУ111 веке Галлер: "Вскрывать трупы отнюдь недостаточно, - писал он, - необходимо резать живых. В трупе нет движения; всякое движение надо наблюдать на живом существе…" И далее: "Эта жестокость принесла нам больше пользы, чем все другие науки"…
В жертву науке ежегодно приносятся миллионы животных различных видов. Так, например, на улицах Смоленска, где я учился в стенах медицинской академии, практически не встретишь бродячих собак: они отлавливаются самими студентами.
Вряд ли следует доказывать бесспорную необходимость медикобиологических экспериментов и дискутировать со сторонниками отмены вивисекции. Без таких исследований невозможен прогресс во многих отраслях фундаментальной и прикладной науки, в том числе, например, и в пилотируемой космонавтике. Но правы и те, кто говорит о необходимости гуманного отношения к экспериментальным животным: вмешательства следует проводить лишь при действительной их необходимости, не причиняя животным лишних страданий.
В реакциях животных на боль, причиняемую экспериментатором, в прежние времена (до открытия наркоза) видели только неудобство в работе, а не этическую проблему. В древности открыли способ, как "удалить эту помеху": проделывали отверстие в гортани животного, а в последствии стали перерезать гортанный нерв.
Адекватная нравственная оценка факта вынужденного использования животных для экспериментов всегда имелась у большинства прогрессивных медиков. И.И.Мечников писал: "Совесть подсказывает, что всякое страдание, причиненное другому существу - безнравственно". Но этот тезис, как бы снимался в другом признании: "Великие законы, управляющие инфекционными болезнями, и ценные средства борьбы с ними никогда не были бы найдены без вивисекции или даже при одном ограничении ее".
Сегодня ученые-медики в своей научной деятельности руководствуются гуманными принципами: использование животных в опытах должно быть всегда обосновано, а их количество сведено к минимуму. При проведении экспериментов всегда учитывается способность животных испытывать боль, применяются седативные, анальгетические и наркотические средства, а в определенных ситуациях предписывается проведение эвтаназии.
В связи с вышесказанным, большой интерес представляют памятники животным, используемым в медицинских экспериментах. Подобных изображений в память особых заслуг представителей животного мира совсем немного, а попытки составить их обзорное описание - и вовсе единичны.
Наибольшую известность имеет "Памятник собаке" в Санкт-Петербурге, созданный скульптором И.Ф.Беспаловым по замыслу академика И.П.Павлова в 1935 году, моделью для которого послужил реальный доберман-пинчер Рабур, участвовавший во многих экспериментах. Под ним приводятся слова великого ученого: "Пусть собака, помощник и друг человека с доисторических времен, приносится в жертву науке, но наше достоинство обязывает нас, чтобы это происходило непременно и всегда без ненужного мучительства".
В 1951 году в Колуштах Ленинградской области на территории Института физиологии АМН был открыт памятник самому И.П.Павлову. Скульптор В.В.Лишаев изобразил великого ученого в полный рост, к его ногам доверчиво прижималась бронзовая собака.
В Сухуми на территории бывшего Института экспериментальной патологии и терапии АМН, в 1969 году также установлен памятник И.П.Павлову. Скульптор Д.Т.Рябичев изобразил ученого осматривающим подопытную собачку. Там же в 1977 году за заслуги перед медициной открыт памятник обезьянам. Скульптор Г.Рухадзе изобразил сидящего павиана, моделью для которого послужил вожак стада по кличке Муррей. На граните пьедестала высечен текст: "Полиомиелит, желтая лихорадка, сыпной тиф, клещевой энцефалит, оспа, гепатит и многие другие болезни изучены с помощью опытов на обезьянах".
В Польше (г. Двалев) в 1969 году был сооружен памятник лошадям. Так было решено отметить их многолетнее служение в качестве доноров для получения желудочного сока и приготовления разнообразных сывороток.
Среди других представителей фауны, отдавших свои жизни науке, были отмечены и лягушки. В литературе есть упоминания, что по предложению Клода Бернара в конце Х1Х века памятник лягушке был установлен в Париже. В 60-х годах ХХ века еще один памятник лягушкам был открыт студентами-медиками в Токио. В вестибюле физиологического корпуса Львовского мединститута находится миниатюрный памятник-фонтанчик с плачущей лягушкой и трогательной надписью: "Безвинной жертве науки от благодарных студентов".
Научно-исследовательские действия врача весьма разнообразны, некоторые из них сопряжены с риском для здоровья людей и даже опасны для жизни. История медицины хранит многие имена врачей-подвижников науки, проводивших с целью научного познания рискованные эксперименты на себе. Их имена и дела достойны долгой, благодарной памяти. Большое место в этом славном списке занимают отечественные врачи. К сожалению, многие из них незаслуженно забыты или малоизвестны.
Проводя опыты самозаражения опасными инфекционными заболеваниями, исследователи прилагали все усилия к "успешному" их завершению, т.е. заболеванию. Чтобы не исказить клиническую картину болезни, экспериментаторы (например, Г.Н.Минх, В.А.Знаменский) мужественно воздерживались от лечения. Некоторые из них неоднократно ставили на себе такие опыты.
Поражает скромность этих подвижников науки: И.И.Мечников умалчивал об опытах самозаражения холерой и возвратным тифом; Н.И.Латышев, описывая опыт самозаражения клещевым возвратным тифом, указывал, что он произведен неким врачом Н.И.Л.; Г.Н.Минх скрыл, что не позволил себя лечить при возникновении экспериментального возвратного тифа. С полным правом можно сказать, что в большинстве случаев, на проведение этих опытов толкала не жажда славы, а благородное стремление к научной истине во имя интересов общества.
Близки к указанным опытам испытания на себе вакцин и новых лекарственных препаратов.
Так Э.Ульман и Н.Ф.Гамалея испытали на себе антирабическую вакцину; В.М.Хавкин – живую холерную, а затем инактивированную противочумную вакцину; С.К.Дзержговский и В.П.Болдырев – иммунизирующее действие активного дифтерийного токсина; Г.Н.Габричевский – инактивированную стрептококковую противоскарлатинозную вакцину; Ш.Николь и Н.Ф.Гамалея – вакцину против сыпного тифа. Конечно же – это не весь список. Невозможно сосчитать все жертвы, принесенные врачами в борьбе с эпидемиями.
Все эти опыты сыграли неоценимую роль в развитии учения об инфекционных заболеваниях. Были установлены патогенность для человека предполагаемых возбудителей, механизмы заражения и условия, способствующие этому, что позволило разработать меры успешной борьбы с ними.
К сожалению, необходимо остановиться и на опытах с использованием людей, но без согласия или ведома испытуемых. Это явно неправомерные, юридически наказуемые деяния.
Жуткими примерами могут служить преступные опыты фашистских врачей в лагерях смерти, а также действия японских военных медиков. В материалах Нюрнбергского процесса приведены описания этих бесчеловечных опытов с замораживанием, удушением, заражением столбняком, чумой, сибирской язвой, газовой гангреной, сыпным тифом, гепатитом, малярией и т.д.
Медики-нацисты подвергали своих жертв принудительной стерилизации и эвтаназии. Раненым солдатам переливали кровь, взятую у 6-8-летних детей, вследствие чего доноры умирали.
Указанные и подобные им преступные эксперименты на человеке выходят за пределы деонтологических оценок. Они не допустимы и являются областью уголовного права.