Джонни пинает камешек по дороге.
Вот уже середина марта, а он так ни разу и не увидел здесь солнца.
Ну что за город…
Ему скучно, ему вообще не весело: его кормят горькими таблетками и таскают по скучным врачам.
Мальчик приседает на лавочку около дома и поднимает грустные глаза вверх по этажам многоквартирной новостройки.
Злой и неприветливый город с серьёзными, вечно озабоченными людьми.
Вчера, пока Джонни ещё спал, мама выбросила его куртку и свитер. На резонное возражение сына: «Мама! Ты зачем, блин, это сделала?!!», она ответила спокойно, что Джонни постоянно ходит в одном и том же, как бездомный, и ей уже стыдно показывать его на людях.
- Мы купим тебе новую одежду, - сказала она и уже занесла было руку, чтобы погладить мальчика по волосам, но тот обиженно увернулся от её прикосновения и, нацепив только что постиранную воскресную рубашку, вышел из дома.
Вчера после обеда он разговаривал со своим новым врачом – Бобом. Мужик он был, вроде бы, неплохой, вот только и он его, кажется, не понимает.
Обозвал разок даже, будто это Джонни виноват в том, что не испугался, когда надо было бояться, и не убежал, когда надо было паниковать.
Будто это он, маленький мальчик четырнадцати лет, запер в доме незнакомого мужчину и держал его там под замком, вытворяя какие-то непонятные непристойности.
Что, собственно, вообще в этом непристойного? Все люди это делают, и что теперь? Почему он должен стыдиться того, что произошло само собой, без его особого желания?
Только потому, что все делают так, а он иначе? Только потому, что кто-то однажды высказался против, а все послушно закивали, поддакивая?
Только потому, что Джонни нравится смотреть сериалы, а не читать книжки, он уже какой-то не такой?
Только потому, что его не бросает в трепет при виде обнажённой девичьей фигуры, он должен чувствовать себя неловко?
Мальчик поёжился от холода и обхватил плечи руками.
Допустим. Только Допустим, что он и вправду неправильный и поломанный? Что теперь? Снова себя ломать, чтобы потом срастать так, как принято?
Предположим, опять-таки, предположим и только, что он несколько изменился после того похищения. Что же теперь? Есть таблетки, которые тормозят его развитие, искать в себе какое-то мифическое чёрное семя и искоренять его молитвами и покаянными слезами?
Что в том, что Джонни нравится подолгу задерживаться в ванной, что в том, что мальчику не хочется посещать кружок труда и резать в кровь пальцы, вытачивая бесполезный в хозяйстве скворечник? Что такого в том, что ему нравится смотреть на своё отражение, любоваться своим телом, подтачивать ногти или, выщипать с лица какие-то посторонние волоски? И чем, чёрт возьми, провинился его несчастный свитер, долгое время верой и правдой Джонни служивший?
Джонни знает, что мальчики так вести себя не должны.
Ещё он знает, что у таких, как он, обыкновенно нет друзей.
Ну а из этого-то что? Джонни ухмыляется и запускает ладонь в волосы, - у него и так никого нет. Был один, да и тот смылся. Тоже мне – отважный герой, будущий мужчина.
Джонни посмелее его будет, он-то опасности в лицо смотрел (пальцы ей облизывал).
Тьфу! – мальчик рассмеялся и сплюнул под ноги.
Причитать и плакаться он не будет однозначно – пусть кто-нибудь только попробует сказать, что он не мужчина и смелости в нём ни на грош.
Да пусть хоть одна рожа попробует бросить ему в лицо оскорбление или обвинение! Да пусть теперь хоть одна живая душа ляпнет это их любимое «Не такой». Джонни будет носить шляпы и красить ногти. Джонни будет читать стихи и писать сопливые рассказы.
Джонни будет драться с каждым, кто посмеет навязать ему совё мнение.
Потому что никто! в этом чокнутом мире не знает, как жить правильно, что; есть правильно и зачем вообще это правильно придумано.
Потому что если тебе хочется поцеловать человека - иди и сделай это!
Если тебе хочется вставить цветок в петлицу, вставь и носи его, как медаль.
Потому что если хочется умереть за идею – иди и умирай, с широкой улыбкой и искренним сердцем.
И это не мы глупые и несчастные.
Это не мы не знаем, как жить дальше и что со всем этим делать.
Это не наш мир полон грязи и извращений.
Это их мир – мир мнимого тепла и чужого уюта.
Мир постоянного, непрекращающегося страха. Мир тоски и одиночества.
Мир дрожи перед чужим, посторонним, сотню раз пережёванным мнением.
Мир зависти и подхалимства – мир людей, боящихся других людей. Мир людей, сидящих на привязи своих хозяев и тихо, гадко, подло их презирающих.
Джонни не такой? Прекрасно! Он и не собирается быть таким, если это приведёт его к семейному счастью и смерти от стресса.
И он скажет каждому, что; он есть и как; он живёт.
Он будет делать только то, что хочется, потому что самое глупое, что смогла выжать из себя человеческая мораль – это идти наперекор своему желанию.
Джонни больше никогда не будет сутулиться! Джонни гордо будет носить свою голову на своём теле. И он будет рад тому, что это его болезнь в его голове. Что это его заперли на ключ и ласкали в тех местах, о которых даже вслух говорить боятся.
И он больше никому не позволит пролепетать робко в свой адрес Никогда.
Потому что нет никаких никогда. Есть только Люблю, Хочу и Получаю!
И он выбросит мамашины туфли в отместку за свитер.
Потому что это его жизнь, и только он решает, больной он или здоровый.
Только он будет знать, где у него что поломано, и только он выберет – ломать ему или строить, любить мужчин или бояться, дружить с людьми или откровенное, честно и открыто их презирать.