1
Вот уже четвертый год живу в рабочем общежитии. Числюсь при нем дворником. У меня двухместная комната, так называемая, "служебная площадь". Я полный ее хозяин. До тех пор, пока не уволюсь.
Три года назад пришлось уйти из очной аспирантуры. Не успевал закончить тему в срок. Сказавшись больным, отчислился с правом восстановления. План был прост. Найду работу, а вечерами продолжу научные изыскания.
Жизнь сложнее планов. Кончилось тем, что по утрам, ради жилья, работаю дворником, днем – научным консультантом в Ленинградском планетарии, и только вечером – аспирант ЛГУ. Благо, профессия моя – астрономия.
Так переселился из тесного студенческого общежития в благоустроенное, для рабочих.
Вахтер Константин Константинович, отставной кагэбэшник, утешает: «Ты, Владимир, не журись. Открой энциклопедию, посмотри статьи про древнегреческих ученых. Сплошь да рядом – пастух-философ-поэт. Ты – дворник-научный консультант-астроном. Ей-богу, не хуже. Те же древнейшие профессии. Ну,.. почти те же."
Выходит, жизнь с тех пор не так уж сильно изменилась.
Здесь на каждом из девяти этажей восемь двух- и трехместных комнат, общая кухня, и санузел с двумя душевыми. Удобно. Как дворнику, мне дали комнату на первом этаже. Над моей головой – шестьсот девушек. Общежитие женское, от текстильной фабрики.
Другие комнаты в квартире занимают воспитательницы. Их две. Одна с семьей, другая одинокая. Живут также: уборщица, с дочерью и внуком, комендант, кастелянша. И еще один дворник, с женой и двумя дочерьми. Живем не сказать, чтобы дружно, но и вражды особенной нет.
Мне ближе всего по возрасту, и просто симпатичнее, Татьяна и Виталий. Татьяна, как раз, работает воспитателем. Из-за жилья, конечно. Окончила биофак университета. Считалась способной, ей прочили аспирантуру. Но она вышла замуж за Виталия, родила дочь Николину. Из Ленинграда они уезжать не захотели и так оказались здесь, в общежитии.
У Виталия за плечами - Горный институт. А работать устроился тоже не по специальности - в ОБХСС (Отдел борьбы с хищениями социалистической собственности).
К моменту моего появления здесь, их дочери Николине, был уже год. Она училась говорить. Забавно было наблюдать как Николина это делает. Когда ее выносили на руках на общую кухню, она, указывая пальцем на первый попавшийся предмет, говорила: «Этя?"
- Стол,- отвечала Татьяна.
Палец тут же переводился на другой предмет и немедленно звучало.
- Этя?
- Стул.
- Этя?
- Крышка.
- Этя?
- Дядя Володя.
Это походило на изучение языка прилежным иностранцем.
В сущности, так оно и было. Ника пришла из другого мира, где не было ни предметов, ни людей. Возможно, когда-то она станет полиглотом, но пока изучала свой первый в жизни язык, который станет родным и, в этом смысле, единственным. Изучала с прилежанием, достойным зависти самого добросовестного студента.
Своим «Этя» Ника порой доводила маму до отчаянья. Срываясь, Татьяна с раздражением говорила: «Это - миксер! Ты уже десятый раз спрашиваешь!» И тогда Николина, обиженно глядя на мать огромными черными глазами, начинала плакать. Она искренне не понимала за что ее ругают.
Однако, долгие слезы не свойственны детям, и вскоре на кухне опять то и дело звучало «Этя?». Этя - было ее вторым именем.
Зато год спустя, Ника прекрасно разговаривала.
2
Татьяна и Виталий родились и выросли в Грузии. Оба знают толк в еде, и оба искусно готовят. Но Николина ест плохо. Кормят ее почти насильно.
Обычно Таня сажает ее за стол, ставит перед ней какие-нибудь вкусности и говорит: «Пока все не съешь, гулять не пойдешь!» Ника знает - так и будет. Она берет со стола ложку, глубоко вздыхает и вдруг – замирает, задумчиво и долго глядя в окно. Но Таня начеку:«Не спи!» Ника начинает нехотя есть. От котлеты отказывается наотрез. С трудом глотает картофельное пюре, запивая молоком. Это нескончаемо. Она тысячу раз отвлекается разговорами и вопросами. То вдруг принимается рьяно хвалить обед и предлагает оставить немного этой «кусятины» (вкуснятины) на ужин.
У Татьяны великое терпение.
Наконец, тарелка пуста. Ника, глядя на мать счастливыми глазам, разводит в стороны руки и говорит: «Нету картошки! Где картошка?» «Картошка уже далеко» - отвечает Татьяна. Но Ника вдруг сильно рыгает: «Ой! Уже близко».
Виталий приходит с работы поздно, а иногда и вообще не ночует дома. Работа такая. Он сотрудник ОБХСС. Рабочий день не нормирован.
Однажды мы всей квартирой решили навести порядок на кухне. Развелось множество тараканов. Было решено их потравить. Из шкафов, столов, полок разнесли по комнатам посуду и продукты. Мебель отодвинули от стен и все кругом опрыскали какой-то отравой.
А через день устроили генеральную уборку. К вечеру кухня блестела и выглядела чужой и непривычной. В уборке принимал участие и Виталий. Когда все закончили, был брошен клич – «По рублю!». Скинулись. Сбегали. Вынесли на кухню у кого что было из закуски.
Когда веселье вошло в силу и уже стали высказываться предложения добавить, на кухне вдруг появился высокий молодой человек. И с ним - еще двое. Виталий сразу поднялся им навстречу. Они поздоровались, и все вместе вышли в фойе, покурить. Компания стала распадаться, мы разошлись по комнатам.
И я отправился в свою. Не раздеваясь, прилег на кровать. Уже задремал, как вдруг постучали. По-видимому, мне что-то приснилось. Я почему-то испугался, резко встал, подошел к двери и распахнул ее. Передо мной стоял Виталий. Наверное, мой испуганный встрепанный вид озадачил его. Он помолчал, потом все же спросил.
- Ты когда-нибудь бывал в женском лагере?
- Нет.
- Хочешь посмотреть?
- Да. Не прочь бы.
- Тогда пошли. Едем в Саблино. Там в женской зоне охранника изнасиловали. Будем разбираться. На сборы времени нет. Машина у подъезда.
Я сразу взял ключ, запер комнату и пошел за Виталием. Однако в прихожей он вдруг остановился, вспомнил - что-то забыл дома. Здесь же, в прихожей-холле, сидел на банкетке незнакомый человек. Он курил сигарету и щурился от дыма.
- Знакомьтесь, - предложил Виталий.
- Игорь.
Я назвал свое имя.
- Кстати, Игорь спец в карате. Можете пока пообщаться, а я сейчас приду.
Виталий ушел. Игорь взглянул на меня, погасил сигарету.
- Начальство приказало, надо выполнять. Значит, карате хочешь заниматься?
- Да. Возьми в ученики.
- Стойку на кулаках сделаешь?
Я поднялся с банкетки, уперся кулаками в линолеумный пол, вышел на стойку.
- Нормально, - похвалил мой новый знакомый, - а ну покажи ладони.
Показал.
- Нормально.
Вдруг рука Игоря метнулась к моим глазам. Я отпрянул назад, прижал свою ладонь ребром ко лбу между глаз. Как только «вилка» Игоря из указательного и среднего пальцев ударилась в ребро моей ладони, крепко сжал его указательный и резко рванул руку вниз. Но Игорь успел вывернуть руку и выдернуть палец.
- Чему ж тебя учить?
- Это всего лишь один прием.
Вошел Виталий.
- Ну как, поговорили?
- Нормально. Может ехать.
- Ты извини, - обратился Виталий ко мне, - твоя экскурсия не безопасна и нам нужно было знать на что ты способен. На словах каждый - Шварценеггер, на деле - не каждый даже боевую стойку может принять. Пошли.
3
Мы втроем вышли из общежития. У крыльца стояла черная «Волга».
В следующие пятнадцать минут пережил то, что случается только во сне, когда чувствуешь – летишь. Еще миг и – сорвешься. Миг позади, а ты все еще летишь. Еще. И еще миг. Но знаешь, что все равно сорвешься. Или уже сорвался и падаешь, а, кажется – еще летишь. Состояние, когда пропадает чувство времени, реальности. Только страх. И ... восторг.
Мы выехали в 19.15 с улицы Нахимова. Это в глубине Васильевского острова. В 19.30 наша «Волга» остановилась у гостиницы «Россия». Почти в конце Московского проспекта. В пути мы сделали одну остановку. Водитель спокойно вышел из машины, подошел к регулировщику и сказал.
- Лейтенант, вы мешаете мне работать.
Постовой глянул на номер машины, вскинул руку к козырьку.
- Младший лейтенант Штумпель. Виноват! Прошу прощения!
Водитель вернулся в машину. И уже минуту спустя этот эпизод казался чем-то давно виденным во сне.
До лагеря мы не доехали.
Виталий сказал.
- Ехать долго. Зайдем в «Россию», перекусим.
Зашли. Перекусили. И здесь случилась ссора между Игорем и его женой Валей, официанткой. Игорь в сердцах разбил ребром ладони кофейную чашечку. И сильно поранился. Виталий успокаивал обоих. Это затянулось.
Машина ушла без нас.
4
Возвращались на такси. Нам нужно было на Васильевский остров. Однако,- глубокая ночь. Мосты разведены, метро не работает. Пришлось любоваться белой ночью. Бродили по пустынным улицам. Виталий водил меня по адресам своих подопечных путан. Хотелось кофе...
Но, увы, не везло. На наши звонки в двери и стук камешком в окна никто не отзывался. По-видимому, девушки где-то прилежно «трудились». Ночь для ночной бабочки - время рабочее.
Виталий, между тем, рассказывал о службе.
- Один клиент у нас был. Долго мы за ним наблюдали. Никаких улик. Знаем – валюта есть, а взять не за что. Однажды не выдержали. Приезжаем, звоним, открывает - «Здрасьте!» - «Здрасьте!» - «Мы из ОБХСС, Отдел борьбы с нарушением валютных операций». Показали документы. Занервничал товарищ – «А я что? Я этим не занимаюсь». И как раз задницей случайно шкаф толкнул. Дверка открылась. И так это солидно, будто нехотя, пачка долларов по книге съезжает и – бац, на паркет. Поднимаем. Говорю ему:«Ну, вот видите, дорогой товарищ Зельдман. Доллары! А ведь у нас даже ордера на обыск нет. И вы имели полное право не пускать нас в квартиру. Но теперь мы уже на все имеем право. Даже пригласить вас проехаться с нами». Товарищ не стал возражать. И правильно сделал.
Вот кого не удалось наказать, так это сынка Народного артиста СССР Кирилла Лаврова. Тунеядец. Наркоман. Форца. Все время торчал у Гостиного двора. Возьмем с поличным, денек посидит – приказ: «Отпустить!» Ну, что? Побеседуешь, нельзя, мол, так жить. На нетрудовые доходы. Нехорошо! Люди работают, а ты чужое берешь. Улыбается. Ты ему:«Не шали!» А он:«До встречи, Виталий Юрьевич!»
Идем по Адмиралтейской набережной. Вдруг Виталий останавливается, поднимает камешек, и бросает в окно на втором этаже. Камешек щелкнул о стекло и отлетел назад. Упал на асфальт, и покатился к нашим ногам. Мы подождали с минуту. Виталий громко позвал: «Све- та!» Потом еще раз бросил камешек. Никто не отозвался.
- Черт-те что! Куда они все подевались?
Мы пошли дальше, к Дворцовому мосту.
- Он недавно женился.
- Кто?
- Сын Лаврова. На дочке одного очень высокого товарища. Получил место. Да такое, что стал для меня большим начальником. Вызвал на днях к себе. Пожурил за прошлое. А на прощание сказал с начальственной улыбкой:«Не шали, Виталий Юрьевич! Не шали!»
5
Мы долго еще бродили вдоль Невы. Но Виталий больше ничего не рассказывал. На мои разговоры почти не реагировал. И мне порой казалось, что он не прочь бы остаться один. Наверно, так оно и было. Мосты вскоре навели. Поймали такси и доехали до нашего общежития.
День спустя, уехал со студентами в стройотряд и вернулся лишь через два месяца. Тут же узнал удивительную новость - Виталий крестился в православие.
Вскоре после моего отъезда в стройотряд он, никого не предупредив, улетел на Кавказ, к родственникам. Пробыл там около трех недель и затем вернулся. С бородой и крестиком на шее. Ходили слухи, что именно там, на Кавказе, он принял веру. И что вернулся совсем другим. И не только внешне, но и с каким-то «иным блеском в глазах».
Мы с Виталием больше не встречались. Но, опять же по слухам, он следующей весной сколотил бригаду, и работал на садовых участках, нанимаясь корчевать, ставить фундаменты, собирать щитовые дома.
6
История Татьяны не менее удивительна.
В десятом классе влюбилась в учителя физики. Безоглядно. Как это случается только в шестнадцать.
Учитель, разумеется, был красив (юность падка на внешние эффекты), умен, но, увы, непостоянен. Когда он бросил Таню, она покушалась на самоубийство. Пыталась отравиться. Спасли. Долго лечили. Родственники и врачи приложили не мало усилий, чтобы восстановить ее прежнее здоровье. И они добились своего. Таня снова была здорова. И даже весела.
Но это был уже совершенно другой человек...
После школы поехала в Ленинград. Поступила в университет, на биологический факультет. Училась хорошо, легко. В остальном не выделялась среди своих сокурсниц. В перерывах между лекциями курила вместе с другими девчонками в университетском дворе. Вела светские разговоры о студенческой и городской жизни. Пила в буфете кофе. Иногда, опять же с подругами, сбегала с занятий посмотреть новый фильм. По вечерам, случалось, ходила в театр, на студенческие вечеринки.
Годы учебы пролетели быстро. И вот уже госэкзамены, и защита диплома.
В это время Татьяна выходит замуж за Виталия. Знакомы были давно, по землячеству. Прежде Татьяна не обращала на него особенного внимания, а тут случайно выяснилось, что они не только оба из Грузии, но родились, росли и учились в одном городе.
Начались воспоминания. Оказалось, что занимались в городском дворце пионеров в одном кружке. И вспомнили друг друга, как тогда выглядели. – «А, так это ты была той глазастой в веснушках девчонкой?!» «А ты и тогда уже был долговязым черноволосым мальчишкой в очках».
Учились плавать в одном, и единственном, городском бассейне. И после школьного выпускного вечера на общегородском празднике, посвященном выпускникам, танцевали на центральной городской площади. И, может быть, совсем рядом друг с другом. Одним словом, получалось так, что давным-давно знакомы.
Виталий златоуст, мог заговорить кого угодно. Знал не менее пяти сотен песен Высоцкого, Окуджавы, Городницкого, Кукина и других бардов. Пел их под гитару. Помнил множество смешных историй и анекдотов. И вообще, неутомимый остряк и гусар.
И вот ... свадьба. Виталий и Татьяна - муж и жена. Дипломы на руках, хлопоты по откреплению позади. Татьяна – воспитатель в рабочем общежитии. У нее служебная площадь, трехместная комната в этом же общежитии. А Виталий устраивается на работу в ОБХСС.
Татьяна мечтала об аспирантуре и научной работе. Считала, что это единственный способ жить полноценной жизнью. Работа, любимая работа, - одновременно занятие для ума и души, и средство достойно обеспечить свою жизнь.
Ее отец, до некоторого времени, был видным партийным работником на Кавказе. Татьяна и ее мать надеялись, что он приложит необходимые усилия и обеспечит любимую и единственную дочь, хотя бы жильем. Но он не сделал ничего. Татьяна глубоко оскорбилась, и затаила на отца обиду.
Не стала ни о чем просить. Решила всего в жизни добиться сама. Путь предстоял трудный и долгий. Но ее грела тяжелая и горячая мечта мести. Однажды, когда все уже будет, и положение, и благополучие, и отец, вдруг опомнившись, бросится к ней со своей запоздалой помощью, она спокойно скажет ему:«Папа, спасибо! Я ни в чем не нуждаюсь. А если тебе нужна моя помощь, говори. Я все для тебя сделаю».
7
Но все это в будущем. В будущем. А пока Татьяна – воспитатель. В рабочем женском общежитии от текстильной фабрики. В любой час дня и ночи к ней стучатся девочки, и требуют решения своих вопросов.
Вот к кому-то из другого города приехал брат. Он явился только что. На улице ночь, а ему негде остановиться. Девушка умоляет впустить его. В их квартире есть комната, где все ушли в ночную смену. Брат, по ее мнению, может переночевать там, а утром пойдет искать гостиницу. Татьяна надевает халат и выходит к вахте. У вахты стоит брат.
- Почему твой брат без вещей?
- Он сдал чемодан в камеру хранения на вокзале, - быстро ориентируется девушка.
- Да, - подтверждает брат, - сдал.
- Покажите ваш паспорт.
Брат достает паспорт.
- Люба, ну какой же он тебе брат?! Ты – Иванова, он – Винтавский. Ну нельзя же так, Люба! Ты среди ночи поднимаешь меня, да еще и пытаешься лгать.
- Татьяна Викторовна, я не обманываю. Он правда мне брат, тетин сын. Двоюродный брат. Мы вместе выросли.
Люба смотрит честными голубыми глазами, и Татьяна сдается.
- Ну, смотри, Люба! Под твою личную ответственность. Если что-нибудь случится, пеняй на себя.
Довольная Люба хватает брата за руку и тянет поскорее к двери, за которой лифт. Татьяна возвращается к себе в комнату. Виталия нет, хотя уже двенадцатый час. Служба. Может быть и совсем не придет. Ника давно спит. Во сне сбросила одеяло, а теперь озябла и свернулась клубком. Таня укрывает ее и ложится сама.
Но спать приходится не долго. Опять стук в дверь. На этот раз стучит вахтер.
- Татьяна Викторовна, выйдите, пожалуйста. Тут ЧП.
Татьяна встает, набрасывает на плечи халат, выходит в коридор.
- Что случилось?
- Этот брат уже пьяный. Ходит по этажам, будит девчонок, пристает. Уже трое прибегали жаловаться.
- А где сестрица? Где Люба?
- А кто ее знает.
Таня просит вахтера вызвать милицию, а сама идет искать брата и его отчаянную сестру. Сестра находится быстро. Она у себя в комнате, лежит, уткнувшись лицом в подушку.
- Люба, в чем дело?! – строго спрашивает Татьяна.
Люба вдруг резко встает. По ее щекам, испачканным черной тушью, текут слезы.
- Простите меня, Татьяна Викторовна! Простите! Я обманула. Никакой он мне не брат. Люблю я его, гада! А он ... А он шляется. Сколько раз обещал: «Не буду!» Рюмку выпьет – и опять пошел. Никакими силами не удержишь! Сил моих больше нет!
Люба опять плачет.
- Так зачем же ты его поишь?
- Да просит же! Просит! Не даю – говорит: «Не любишь. Уйду», - говорит.
Вскоре находится и «брат». Он воюет с вахтером, требует паспорт. Тот отбивается, не дает. Вот-вот приедет вызванная милиция. Надо продержаться.
А в это время Люба уже уговаривает Татьяну.
- Не сдавайте его в милицию, Татьяна Викторовна. Пожалуйста! Его ведь с работы выгонят. Я вас очень прошу. Не сдавайте!
Между тем, уже глубокая ночь, третий час. И так через день, да каждый день. Это ее работа.
8
А бывают случаи и посерьезнее.
Жила в общежитии девочка по имени Вера. Родных нет, детдомовская. Работала, как и все, на фабрике. Летом в выходные дни ходила на залив загорать и купаться, вечером - на танцы. Мечтала о большой любви, хотела от жизни всего, чего хочет любая девчонка в девятнадцать лет.
Но пришла беда. В ночную смену, когда очень хочется спать и внимание ослаблено, Вера сильно поранила палец. Боясь, что попадет от мастерицы, быстро забинтовала палец первым, что попалось под руку, и стала работать дальше. Прошло несколько дней. Палец зажил, правда, как-то плохо. Все что-то ныл и временами его, как бы кололо изнутри. А потом и совсем заболел, прямо невмоготу стало. И только тогда Вера пошла к врачу. Дело оказалось настолько серьезно, что ее положили в больницу. Спустя некоторое время, ампутировали палец, а потом – и кисть.
Ее ругали, дескать, сама запустила и, вообще, занесла инфекцию. Нужно было в медпункт идти, а не мотать самой что попало на палец. Так или иначе, кисть спасти не удалось. Через месяц Веру выписали. Пришла она в общежитие, а там ей говорят: «С работы ты уволена, так что койко-место освобождай».
Пошла Вера искать правду. Но куда не ходила, всюду ей говорили то же самое. Мол, ты инвалид, работать тебе не положено, а коль не работаешь, то и место в общежитии освобождай.
- А куда же мне идти? – спрашивала Вера.
- Иди в райсобес, хлопочи пенсию, - отвечали чиновники.
Пошла в райсобес. Оказалось, пенсия ей положена тридцать рублей. На работу ее нигде не берут – нет правой руки. А нет работы – нет и места в общежитии. Тридцать рублей, конечно, деньги, но месяц на них не проживешь. А нужно еще и снимать жилье. И одеваться.
Однажды на праздники, то ли на 8 Марта, то ли на 1 Мая, все девчонки из квартиры разъехались. Кто домой к родителям, кто в поход. Так случилось, что на эти праздники Вера осталась в квартире одна.
Когда девчонки вернулись, дверь в комнату, в которой еще жила Вера, а также несколько девчонок, оказалась закрытой. Ключ в скважину не входил. Вскоре догадались, что закрыто изнутри и ключ не вынут. Как ни стучали, как ни звали, никто не открыл. Привели плотника, он взломал дверь. Вера спала на своей кровати, повернувшись лицом к стене.
Но будить Веру не пришлось. Он была мертва. На столе стояла пустая трехгранная бутылка из-под уксусной эссенции.
Татьяну потряс этот случай...
Внешне оставалась все такой же сдержанной, и очень собранной. Но в душе казнила себя за черствость. За то, что не сумела понять вовремя - насколько велико было отчаянье Веры. Однако что поделаешь?! Беда уже стряслась.
С кем из нас не случалось так, что мы спохватывались, когда бывало уже слишком поздно...
9
Общаясь с Татьяной, наблюдая как она разговаривает с Виталием, с Николиной, как принимает решение в той, или иной ситуации, все чаще ловил себя на том, что во всем ее поведении есть что-то странное. Странное, но ... привлекательное, точнее, привлекающее. И, может быть потому и привлекающее, что странное, непонятное. Однажды, мне показалось, открылась причина этой странности...
Был слякотный январский вечер. За окном шел мокрый снег, подвывал сырой ветер. Татьяна сидела на кухне за столом, что-то читала и курила. Я приготовил чай и сел за тот же общий стол, ужинать. Вдруг она тихонько засмеялась, подняла на меня лукавый и невидящий взгляд, и тут же снова опустила глаза, продолжая читать. Через несколько минут закрыла книгу и тоже налила себе чаю.
- Что читаешь?
- «Что-то случилось», - Джозеф Хеллер.
- И как впечатление?
- Мрачное. Ты читал?
- Нет.
- Герой – средний американец. Служащий. По нашим представлениям – более, чем обеспеченный. Жена не работает. На ней дом. От скуки тайком пьет, алкоголичка. Он знает, но не подает вида. Поженились по любви, у них двое детей. Нет - трое. Девочка и мальчик, подростки. И лет семи-восьми ребенок – дебил. Любовь еще случается иногда, как приступ, охватывает обоих. И тогда они дают волю страсти. Сочетаются, где встретятся: в ванной, в комнатах на полу. Но в основном давно тайно ненавидят друг друга. За обязанность быть вместе, содержать дом, за ребенка-дебила , за то, что нормальные дети неуправляемы. Он ее – за то, что алкоголичка, за то, что родила и воспитала таких детей. Она его – за то, что запер ее в четырех стенах, за то, что из-за него такие дети, за то, что развлекается с девочками. И так далее...
А он всего боится. Боится, что подсидят на работе, боится начальства, боится в неурочное время прийти домой, догадывается, но боится спросить в каких компаниях бывают его дети. И чем в этих компаниях занимаются.
Одним словом, внешне благополучный и респектабельный служащий, имеющий все, что необходимо для того, чтобы быть довольным жизнью: шикарную квартиру, виллу на море, две машины и пр., и пр., а внутренне совершенно забитый, потрясенный, всюду несчастный человек. Хеллер утверждает: это тип современного среднего американца.
- По-моему, и у нас существуют подобные семьи.
- Не знаю. Не встречала. Но что касается любви, точнее, семейных отношений, с ним в чем-то можно согласиться. Правда. Не обязательно любить. И не обязательно ненавидеть. Достаточно вежливости. С ненавистью невозможно жить вместе. А любить опасно. Ты полюбишь , а тебя – предадут. Значит, - смерть!
- Да, здесь каждый из нас рискует. Но почему обязательно – смерть?
- Вот именно. Рискует! А можно не рисковать. Вежливость. И этого вполне достаточно.
- Ну, а дети? С ними тоже только вежливость?
- А в чем, собственно, разница?! И они могут предать. Любовь – инстинкт. Слепой инстинкт. Если ему дать волю, он затмевает разум, а, значит, ты перестаешь мыслить. Следовательно, ты уже не человек. Животное. И все! Но это – полдела. Любовь предельно эгоистична. Тот, кто любит – деспот. И в то же время – совершенно беззащитен. Когда в один прекрасный момент предмет любви исчезает, жизнь лишается смысла. Более того, она становится невыносимой. От нее стремишься избавиться. Но ведь это – парадокс. Абсурд! Живому свойственно искать жизни, а не смерти. Так что – вежливость, и еще раз – вежливость. Это признак разума.
Не стал спорить с Татьяной. Не имело смысла. Она пережила то, чего я не испытал. Кто-то предал ее любовь. Тогда, давно. В ее ранней юности. Она оказалась не готова к измене. Она была потрясена и возмущена этой, как ей казалось, чудовищной несправедливостью, существующей в этом мире. И не захотела принять этот мир таким. Она протестовала. И свой протест выразила отречением от жизни.
Но ей не дали умереть. И тогда возникла необходимость объяснить себе мир иначе, чем она понимала его прежде. И не просто объяснить, а защититься от его жестокости. Вот, пожалуй, истоки ее философии Вежливости.
10
Виталий бросил работу в ОБХСС и уехал на Кавказ, когда им уже был получен ордер на квартиру. Вскоре, по переезде на эту квартиру, Виталий и Татьяна расстались.
Наши общие знакомые рассказывали, что Татьяна отдала Николину на воспитание своей матери, жившей в Ставрополе, а сама серьезно занялась биологией. И делала определенные успехи. Работала над диссертацией.
09.07.85
- Присутствую и на стихи.ру