Николай Николаевич подарил Елене на день рождения царский подарок. Таких вещей в их доме раньше и не видали. Нет, он своих дочек не обижал: и перстенёчки им дарил, и серёжки, и браслетики. Но чтобы вот такой медальон, который бы и императрице носить не стыдно было – ещё не случалось. Что и говорить – золото блестело, бриллианты переливались, тонкая гравировка изящно выделывала пируэты. И цепочка была ему под стать: старинного плетения, нежная и массивная одновременно.
Николай Николаевич, конечно, не мог знать, что ожидает его детей в будущем, но тревожное отцовское сердце подсказывало, что нужно сделать какой-то подарок со значением, чтоб как оберёг…
А Елене – потому что знал её доброе сердце, даря ей – он дарил всем им.
Протянул подарок, а сам в усы улыбкой, глазами – в ожидание: “Ну, что скажете, дорогие мои?”
- Поздравляю, доченька, с днём рождением тебя. Бери. Помнишь стишок, вы его ещё в прошлом году в гимназии учили “Храни меня мой талисман”? Вот и тебя и всех вас пусть хранит моя к вам любовь.
Елена растерялась. Сердечко, щёчки, ладошки заволновались. Сестрицы удивлены.
Надин сразу же:
- А мне?
- И тебе будет, подожди до своего праздника.
Маруся тоже:
- А мне, а мне?
- А ты, Маруся, ещё маленькая, тебе рано…
Маруся в слёзы, убежала, носом в подушки зарылась.
Елена к ней:
- Возьми, Маруся, возьми, на, не плачь только, золотая моя.
Так и остался медальон у Маруси. Долго. На всю жизнь. Не расставалась она с ним ни в войны, ни в голод, ни в нужду. Иногда оденет, посмотрит на себя, на него в зеркало, откроет створки … и… уберёт.
- Пока он в нашей семье, будто отец с нами, - думала она.
Пришла старость, тяжёлая, больная, не стало сестёр. Только племянницы иногда заходят.
Пришло время передать ту вещицу им на хранение. Только кому?
Выбрало сердце.
Стала отдавать, а та не в какую.
Я, - говорит, - такую дорогую вещь взять не могу.
- Да, ведь она не моя. Это твоей мамы. Бери.
Племянница берегла. Заворачивала в тряпочки, прятала, прижимала к сердцу. И уж как в деньгах нуждалась, а продать и в мыслях не было. Что-то подсказывало, что в этой вещи – хранится память их рода, дедово благословление.
Но вот и ей пришлось подумать, кому передать. Выбрала дочь.
Только та – не сохранила. Нет, не продала, не променяла. Времена пришли новые. Когда двери металлические, запоры двойные. Только от лихих людей разве убережёшься?
Пришла к ним как-то соседка, Ольга, и прямо в дверях скороговоркой так и говорит:
- Меня убьют скоро, а вас обчистят. Я знаю. Мне люди сказали.
Так всё и вышло.
Теперь ни Ольги, ни талисмана.
Милиция пришла, руками развела:
- Ну, надо же … и брать нечего, а залезли…