слишком много чувства собственной важности.хотя оно развивалось постепенно с пришествия в твою жизнь атома.точки.без каких-либо собственных местоимений и вообще вместо имени.У тебя не может быть имени, если ты - это всё. я больше не пишу, значит я больше не думаю. И Декарт заблуждался, ох, как он был не прав.Я не мыслю, но я существую.какая жалость. моя башка пропитана сотнями осколков древесины.вообще-то я полено из фильма Шванкмайера.тебя это тоже не удивляет.я так долго у4илась открывать двери и вот, когда я, наконец, это делала без затруднения и лишних вопросов, ты настойчиво отдал приказ их сменить. Я была тогда дома, и ты знал об этом. Я смотрела на тебя старой скважиной, когда ты самостоятельно спиливал замок.Я так крепко молчала, что кричать стал уже ты. Ругался с моей бесполезностью.тебе удалось. Я осталась дома за новыми дверьми. Красивыми, гладкими дубовыми дверьми.Я не знаю, как их открывать, а ты говоришь, что и не нужно.теперь мы смотрим друг на друга в дверной глазок, и то уже о4ень редко, чаще я просто жду, когда ты к нему подойдёшь. И мы больше не целуем друг друга ни в губы, ни в сердце.Ты только дышишь в глазок, а я стараюсь в миллиметрах запомнить, как расползаются трещинки твоего дыхания с новой возможностью увидеть овал твоего зра4ка.
как же мне хочется старые двери.
мне так холодно
в мае.