Наутро Козявкин пробудился в пресквернейшем настроении. Начинался новый день, не выходной – будний, не суливший ничего приятного. Предстояло идти на работу, а значит – встречаться с людьми, а значит – выслушивать десятки или даже сотни язвительных насмешек, отборных ругательств и изощренных оскорблений. Выслушивать молча. Или защищаться вычитанными накануне в книжке гороховым пугалом и наглой тварью...
Смешно! Разве можно защититься такими невинными выражениями!..
В прихожей Козявкин с минуту нерешительно потоптался на месте, потом бесшумно отодвинул задвижку и выглянул за дверь.
Так и есть! Фёкла Панасовна уже в засаде. Стоит с полупустым мусорным ведром на лестнице – и ждёт, зараза...
«Терпи, Козявкин!» – велел он себе и шагнул на площадку.
Скрипнули туфли, ещё раз – ближе, и ещё раз. Фёкла Панасовна спускалась по ступенькам вниз.
– Доброе утро, Василий Петрович, – мягко произнёс её потрескивающий старушечий голос. – Погодка-то сегодня какая хорошая! К вечеру, правда, дождичек обещали. Но, Бог даст, – обойдётся...
– А? – Козявкин выронил из пальцев связку ключей и обернулся.
Фёкла Панасовна уже, кряхтя, одолевала следующий лестничный марш.
– Я к вам вечерком загляну, Василий Петрович, – сказала она, повернув голову и одарив Козявкина лучезарной улыбкой. – Бачок-то вы мне на славу поставили, грех не отблагодарить.
«Чего происходит-то? – думал Козявкин, следом за старушкой спускаясь по лестнице. – Может, я спятил?»
Выйдя на крыльцо, он тут же встретился глазами с Гогой, который возвращался домой, держа на поводке сонного Харриса.
– Осторожно, Вась! – крикнул Гога. – Не наступи на крендель!..
И, кивнув на Харриса, добавил извиняющимся тоном:
– Не успел, понимаешь, дотащить этого засранца до травки...
Козявкин огляделся по сторонам: может, какая съёмочная бригада проводит в их дворе съёмку – запечатлевает избранные эпизоды российского быта, желая ввести в заблуждение наивного заграничного зрителя?
Да нет, во дворе пусто. Только Гога с Харрисом, да Фёкла Панасовна, семенящая с ведром к мусорному контейнеру. Да он сам на крыльце – с круглыми глазами и отвисшей челюстью...
В конторе Козявкина поджидал ещё один сюрприз.
Мастер Нарывчук, сидя за своим столом, разговаривал с кем-то по телефону:
– Да-да, конечно! Разумеется! Не беспокойтесь! Сделаем всё в лучшем виде. Я лично проконтролирую... Что-что? Расчёт – в следующем квартале?.. Ах, Боже мой, какие пустяки! Да перестаньте вы, не волнуйтесь!.. Я ж всё понимаю. У самих финансовые затруднения...
Поодаль, в ожидании инструктажа, толпились слесаря.
– Погода нынче замечательная...
– До конца месяца, обещают, продержится...
– Сейчас самое время по грибы ходить...
– А я в воскресенье порыбачить собираюсь. Кто со мной?..
– А у меня послезавтра день рождения. Приглашаю всех!..
– А у меня вчера жена родила. Сына!.. Вечером всех приглашаю в «Три тополя»...
– Давай лучше завтра, Сань. Сегодня – кто знает, когда освободимся: на Красноармейской опять трубу прорвало...
– Там трубы менять надо, а не латать...
– Сегодня будем менять. Нарывчук на базу машину отправил, – обещают новые трубы...
И ни одного матюга!
Козявкин в глубочайшем недоумении хлопал глазами, искал ими съёмочную бригаду или, по крайней мере, комиссию из облцентра. Но ни киношников, ни комиссии нигде не было...
– Здорово, Козявкин! – приветствовал его Нарывчук, повесив телефонную трубку. – Что это ты сегодня так рано? Не опоздал даже!.. Ладно, не хлопай глазами, Василий Петрович. Шучу!
Нарывчук отправил его в помощь ремонтной бригаде – на Красноармейскую. Добираться пришлось на троллейбусе.
В салоне, как всегда в это время года, было жарко и душно. Народу набилось много. Всем было тесно и неуютно. Но... никто не ругался! Терпели молча.
– Ах, извините, пожалуйста! – потупив глазки, смущенно произнесла какая-то девушка, нечаянно задевшая Козявкина локтем.
– Не могли бы вы подать мне мои очки? – спросил профессорского вида мужчина, стоявший рядом. – Они упали вам под ноги, самому мне никак не дотянуться... Если вас не затруднит...
«Ёлки зелёные! – подумал Козявкин, нагибаясь за очками. – Как же это я сразу-то не догадался!.. Съёмочная бригада, комиссия... Какая там комиссия! У нас в стране комиссий не боятся. И в камеру матюги швырять не стесняются... Давно уже должен был сообразить, что сплю! Сплю – и вижу сон. Всё просто».