Ольга сидела за столом и смотрела на выключенный телефон.
Стол, который давно стоял у стены сложенным, пришлось разложить, вытереть пыль, неизвестно когда осевшую на него.
Потом искала, чем его покрыть.
Вспоминала, когда его, знавшего всех её друзей, вот так вытаскивали в центр комнаты, под люстру.
И не могла вспомнить.
Потом в серванте нашла хрустальную вазочку. Положила в неё конфеты, поставила в центр стола.
...Эту вазочку она купила, когда Вере было уже три годика. С прошлых времен докатилось, что «хрустальная вазочка должна быть в доме», вот она и купила её тогда.
…«Всё пройдет, и печаль и радость,
Всё пройдет – так устроен свет…» – звучало где-то в далёких-предалёких коридорах памяти.
…Они тогда убежали с чьего-то дня рождения. Он вынул откуда-то с груди маленькую куклу и гвоздику. Они стояли под фонарём, шёл снег…
… «Снег кружится и падает, падает …
Нет не так…
«Снег кружится, летает, летает,
И позёмкою кружа…»
– Вот так вот! – сказала она вслух.
...Вера ушла жить в другой дом.
«Мама, ты не понимаешь!.. Я люблю его!.. Мы хотим быть вместе!..
И мы будем вместе! Мы снимем квартиру и будем жить. С «нуля». Сами. Не мешай нам».
Сегодня Вера решила познакомить её со своим избранником.
– Зачем? Всё решено. Для чего эти формальности?
...Ольга вспоминала, как осталась одна на руках с Верой.
Пятый курс, диплом, распределение. Азарт и ощущение необыкновенной жизни впереди. Грусть, тревога, пустота – сзади. Отчуждение мамы и папы, каких-то друзей, которых уже не вспомнить – молодых счастливых, полных, как и она, надежд на будущее.
А она?..
У неё была Вера. И получалось, что больше никого-то и не было.
Она и Вера, весь мир и надежда на будущее.
И всё! Больше ничего не было.
Телефон она выключила, потому что знала, – может раздастся звонок и…
И Вера извинится за то, что сегодня они опять не смогут подъехать, потому, что…
Но это было не важно – почему.
Не смогут и всё.
…Двадцать лет. Двадцать лет.
«В жизни раз бывает восемнадцать лет!» – вспомнилась строчка из далёкой-далёкой песни.
Стрелка постояла около двенадцати и стала падать вправо.
– А больше пятнадцати минут мы не ждём даже министра, – Ольга вспомнила слова своего научного руководителя.
...Она всегда куда-то опаздывала. Вера, детские ясли, потом садик, поликлиники, школа, кандидатская, планерки, совещания, командировки, перестройка…
Вспоминая эту «карусель», Ольга думала о том: как получалось успевать? Как на всё хватало времени?
– Эгоизм?!
Это не было стремлением кому-то и что-то доказать. Это не было желанием и стремлением посвятить свою жизнь Вере. Это, даже, не было обидой на мир и судьбу. Это был – эгоизм! Это была любовь к себе. Это было стремление быть лучшей!
Грех?! И за него теперь надо платить! – подумала она.
Ольга пошла на кухню. Из-за банок с крупами достала сигареты, закурила.
– Вся жизнь прошла в трудах: доказать самой себе, что я чего-то стою. Доказала. Покупателей нет! Цена высока! Цену сама назначила!
Ольга закурила вторую сигарету, села на стул.
За окном была весна. Ребятишки во дворе бегали уже в лёгких курточках.
Минутная стрелка упала на шесть и, казалось, застыла.
«А больше пятнадцати минут мы не ждём даже министра», – вспомнила она.
Оделась, посмотрела на телефон, лежащий на столе, на вазочку с конфетами. Подвинула телефон ближе к вазочке.
В коридоре остановилась около зеркала. Долго смотрела на себя, поправила шарфик и осторожно, уходя, закрыла за собой дверь.