Как хорошо, что вы поехали по этому просёлку, а то мне бы до шоссе пришлось топать километров десять. Еду? В Самару. У меня ... ээ... жена в больнице. Нет, всё очень серьёзно, но я еду не прощаться… странно звучит, но я отчасти виноват, и я могу всё исправить. Нет, не пересадка. Дайте закурить. Понимаете, долго рассказывать. Да, ехать далеко, но если я вам всё расскажу, вы решите, что я спятил. Очень всё туманно. Ну хорошо, только я вас прошу, не перебивайте, понимаете, я проклят. Ну вот, вы смеётесь уже, а я серьёзно, это с самого детства началось.
Дело в том, что моя мать сразу после моего рождения начала страдать от страшной мигрени, во время приступов она могла сознание потерять от боли. Врачи? Махнули рукой, да и время было такое, а я не мог смотреть, помню только и мечтал, как бы помочь. И один раз, мне было лет шесть, я был с мамой в парке, недалеко от нашего дома. Она задремала, а я отошёл, день был ещё такой – душный , жаркий, а то вдруг налетит порыв ветра очень холодного, прямо пробирало. И чуть ниже по аллее я и увидел его. Знаете, ещё странно - помню, как этот мужчина был одет, помню, что высокий, полный, а вот лица совершенно не помню… Он сидел на скамейке и шахматная доска рядом, а фигурки, я таких никогда не видел, просто как живые, и мне в тот момент показалось, что он с кем-то играет, только этого кого-то я не вижу…Я подхожу тихонько сбоку, он еще косится на меня. Да – глаза помню хорошо, очень странные, то ли зелёные то ли жёлтые, а зрачки как у кота на солнце – вертикальные.
«Что, играешь?», - спрашивает. «Нет» - отвечаю - «фигуры ваши понравились». Он еще удивился, вроде, покосился на доску, помолчал и вдруг сказал:«Mатери своей помочь, значит, хочешь?». Я оторопел весь, откуда он про маму-то узнал? Ну и вырвалось у меня :«Да». А он опять косится так, молчит, а потом спрашивает у кого-то:«Ну что скажешь? Поможем?»,- а этот кто-то невидимый, я могу голову положить, ответил. Что я не слышал, но явно утвердительно. Ну и смотрю, а он уже руку тянет и тихо так говорит: «Жалеть не будешь? Помочь ты сможешь, но расплачиваться за это будешь сам, лично». Ну а я... не знаю, что меня толкнуло, не забывайте, маленький я был, а, впрочем, и сейчас бы согласился. Вообщем, я ему руку пожал и сказал:«По рукам», а потом порыв ветра налетел, мне холодно стало так, что аж зубы застучали, чуть ли не пар пошёл изо рта. И что–то через его рукопожатие в меня полилось, ледяное, острое.
Очнулся я на скамейке рядом с мамой, а она... плохо ей стало... и по голове у неё такое красное... как пар что ли, светящееся разливаться начало. Ну я даже не думая, руки в эту красноту и засунул, и чувствую – всё это в меня всасывается, её боль, как кипяток, просто в глазах потемнело, как больно было. Можно мне ещё сигарету? А матери лучше стало, реально лучше - мигрень прошла, она даже в церковь , я помню, побежала. Только я месяца три не мог голову наклонить ни вперёд ни назад временами – как она у меня болела.
Странный вы, неужели верите?
Короче, тогда примерно я и стал понимать, про какую расплату мне было сказано – я чужую боль начал видеть, как такое неприятное красное свечение, иногда как будто оранжевую слизь… самое страшное – чернота. Её не так много видел, но уже тогда понимал, что это смерть. А я эту мерзость могу из человека вытянуть и ,как губка, впитать, только часть из этого во мне непременно осядет.
Помню, во втором классе друг мой - Сашка Оленин ногу сломал – у нас за школой были гаражи, мы с них зимой прыгали. Ну, он и прыгнул на трубу. Кровь, кость торчит из штанов и оранжевая жижа мерзкая от него в разные стороны так и брызнула. Я не удержался и помог. У него даже следа не осталось, он, правда, меня боялся потом, очень долго избегал, а я через полчаса на ровном месте сломал ногу, все в шоке были, как «красиво» получилось. Я полгода в гипсе пролежал. Тогда в больнице я с ним второй раз и встретился.
Понимаете, тогда я решил, что ,наверное, с ума сошёл, или мне всё это снится, и быть такого не может, а тут открывается дверь палаты и входит он, в белом халате, с апельсинами, и садится рядом - эдакий добрый родственник. Посмотрел на меня своими глазищами и ехидно так спрашивает:«Лежишь?». Я киваю – все слова с перепугу застряли в горле, а он огляделся по сторонам, наклонился ко мне и шепчет:«Я, конечно, глупость совершил, что с младенцем связался, но придётся тебе уяснить - всем помочь нельзя, цена будет соразмерна, а тебя хватит ли на всех?». Встал, подмигнул и вышел. А я его слова запомнил.
И с тех пор начались мои мучения. Представляете, я вижу боль, чувствую болезни, а помочь не могу, потому что помню, счёт предъявят мне сразу. Так и жил. Со временем даже научился свой дар притуплять, чтобы не видеть, не чувствовать. А потом я с Леной познакомился. Знаете, встречаешь человека и понимаешь, что он - ТВОЙ, а ты – ЕГО.
Мы собирались пожениться, когда однажды утром я проснулся и увидел знакомую черноту, в Ленке моей. Я до результатов анализов знал, что у неё рак. И... короче, я струсил. Утром, пока она спала, вещи собрал и сбежал. Просто сел в автобус и оставил её умирать.
Ноги меня принесли в монастырь, вы, когда меня подбирали, видели башни? Месяц просто просидел в келье, потом работал при школе, там интернат открыли недавно. И гнал, гнал, гнал от себя все мысли. А вчера матери решился позвонить своей, Лене остался месяц, может меньше. У меня как припадок что ли был, в один момент собрался, даже с братьями не простился. Теперь вот вас, к счастью, встретил. Вот так. Теперь мне главное успеть.
А почему мы остановились? Вы так смотрите. Точно решили, что я псих. А что у вас с глазами? Странные они... как...
Я представляю, кто вы. Настоятель, после моей исповеди, не отправил меня в палату в желтом доме, а кое-что рассказал. В монастыре жил ещё один «счастливчик», которому довелось вас встретить, правда, это было давно, лет десять назад.
Скажите, я смогу помочь Лене? Понимаю, что спрошу чушь, но почему я? Вы случайно выбираете людей? Настоятель сказал, что ваши подарки всегда приносят только боль. Молчите.
Что?! Не хочу ли я вернуть назад свой дар? Это что, испытание?
Нет, я, кажется, начинаю понимать. Не хочу. Страха больше нет. Я теперь не боюсь, что умру за неё. Вы напрасно решили провести мне это последнее испытание, Лена родила мне сына. Как она сохранила ребёнка, я не понимаю, срок был небольшой, я не знал. А вы знали? Хотя конечно, наверняка, вы ведь всё знаете.
... Ну, вот и всё, я прибыл. Вон там моё чистилище. Спасибо вам за всё. Я и впрям счастливый человек – я понял ваши слова, тогда в больнице вы сказали – всем помочь нельзя, но я смогу сохранить то, что мне дороже всего.