Сказка господня. ч. 17. места боевой славы

  Что бы вы ни говорили, а поездки по памятным местам почти всегда приятны. Если, конечно, вас в тех самых местах не держали на цепи, не грабили, не уни-жали, не выбивали бубну и так далее. Почему-то тянет  туда, где родился, туда, где проходили лучшие годы, и где вам способствовал успех. Или, по крайне мере, вы встретили что-то или кого, поведшее вас по дороге, уходящей вдаль. Не всем и далеко не всегда удаются подобные паломничества: то времени нет, то средств, а то и  сил. Меня, например, тянуло и продолжает тянуть в горы, желательно – к вулканам. И дело даже не в том, что когда-то там я родился. Тут нечто большее. Во-первых, горы  - всегда нечто возвышенное, во-вторых, есть такая концепция, что Жизнь на Земле вообще зародилась именно на вулканах. Почему бы и нет? Ведь не в болотах же… там, извините, одни комары, да жабы со змеями. Разве это жизнь? Издевательство над бытием, не более того. Ничего в болотах не могло возникнуть, кроме кикимор да водяных, да и те, говорят, предпочитают проточную, чистую воду. В грязи болот даже свиньи не валяют-ся, потому что инстинктивно чувствуют, что есть свинство, до которого им сро-ду не дотянуть, и олицетворяется оно именно такими погаными метами. И уж кого там  точно не встретить, так это Бога. Низменное ему глубоко чуждо, это даже древние греки понимали, поместив свои божества на горе Олимп, а не в болотах, например, Равенны.
Самые романтичные люди на земле – альпинисты. Кому, кому, как не им дано почувствовать, что стремиться следует вверх, и только вверх. Среди них встре-чаются и атеисты, вроде автора этих строк, и глубоко верующие люди, а объе-диняет их непреодолимое отвращение к погрязшим в грязи и грехах заболочен-ным равнинам. Степь, кстати, тоже не подарок, хотя к болотам не имеет никакого отношения. Но Бог туда ни за что не зайдет, однозначно. Презрительно взглянув с небесных высот на унылую, ровную, как стол, местность, он лишь погрозит злым степнякам-кочевникам кулаком и произнесет что-нибудь в духе:
-  Ну, дождетесь вы у меня избыточного увлажнения! Потоп – это, дорогие, как раз для вас!
А, может быть, ничего и не скажет. Он же милостив до невозможности, даже подобную публику иногда терпит. Но никогда не снизойдет к ним, уж за это ручаюсь. Вы, надеюсь, не забыли, где получали от Господа инструкции самые знаменитые пророки? Гора Арарат, гора Синай, гора Арафат… продолжить?
Вот и я всю жизнь искал Бога именно в горах, а встретил его, как вы, наверное, помните, на одном из потухших трахибазальтовых вулканов хребта Удокан (За-байкалье, вблизи трассы БАМ). Он, оказывается, не раз там бывал, возможно, еще и сейчас в тех местах располагается.
   Дух и Гризли мягко спланировали на заснеженный гребень хребта, и стали расчищать площадку. Да, тот самый вулкан. Как он там, все еще спит? Пусть дрыхнет, а то как бы трасса от него не пострадала. Ведь вулканы бывают раз-ные, в том числе и эксплозивного (взрывного) типа. И не дай Бог вам оказаться поблизости от подобного катаклизма!
  Медведь, путаясь в толстых ветках кедрового стланика, полез заготавливать дрова. Дух зорким взором окинул местность, приметил неподалеку пару горных баранов, (или козлов), и через минуту-другую мы сидели у костра и жарили шашлыки.
  Снег был все еще глубок, так что время для паломничества мы выбрали, мягко говоря, не самое удачное. Передвигаться было невозможно, разве что по возду-ху, или на лыжах. Но что-то не тянуло опять осваивать технику лыжной ходьбы. Лучше уж на Духе и Гризли верхом… но монстры почему-то решили показать характер.
- Тебе надо, ты и иди, - отрезал Дух, когда я несмело попросил его прокатить меня по вершинам.
   Почему-то закралось сомнение, – а не перепутали ли мы вулканы? Все они сейчас выглядели одинаково под снегом, так что не мудрено и ошибиться. Мед-ведь же виновато развел лапами, опасливо косясь на мрачного демона: я, мол, и рад бы тебе помочь, да как бы от этого черта не влетело! Видишь, он сегодня явно не в духе…
   Хомяк безмятежно спал, подложив под голову свое неизменное полено, - то самое, которым он все норовил огреть меня по загривку (и, между прочим, не-мало в этом преуспел). Даже густой дым от сырых веток, периодически накры-вавший его с головой, никак не мог повлиять на  пребывании  старика в царстве Морфея. Он ушел туда так далеко, что даже не проснулся на запах жареной дичи. Но мы-то знали, что это не надолго. В любой момент Хомяк может вскочить, и, растолкав всех нас, в мгновение ока уничтожить обоих животных. Просто какой-то Сатурн, всепожирающий Хронос… но пока что Бог миловал.
  Мы мирно беседовали о погоде, видах на урожай, обсуждали последние поли-тические события и новости, которых мы, кстати, давно не слышали. Так что все сводилось к предположениям, не более того. Дух, причастившись превос-ходным коньяком, добытым Гризли еще в прошлый раз на одной из разгром-ленной им же американских баз в Афганистане, заметно повеселел, и даже ре-шил загладить вину передо мной.
- Мы прокатимся, Парамоша, но чуть-чуть попозже, - заявил он мне. – У меня, понимаешь, горло тогда пересохло, а сейчас, как будто, начинает смачиваться…
Я благодарно кивнул своему бесноватому товарищу. Он ведь, строго говоря, вовсе не злой, а так, как говорил Салтыков-Щедрин, скотина. Может боднуть или укусить ни с сего, ни с того, но может тут же и завилять хвостом, ласкаясь. С ним это часто так бывает, мы уже привыкли к его диким выходкам и выходам из этих выходок.
- А вы заметили, - начал медведь, чтоб хоть как-то поддержать разговор, - что жить в последнее время стало лучше, - веселей, что ли…
- Нет, не заметил, - отрезал я, - наоборот, становится все скучнее и скучнее. Ни-какого просвету! И люди уже не те, и времена, не дай Бог никому жить в подобных им…
- Что ты имеешь в виду? – искренне удивился хищник. – Ведь все меняется на глазах, и, сдается мне, к лучшему. Вот еще совсем недавно я был тупым шату-ном-людоедом, бродил по камчатским лесам, пожирая все, что встретится, и не догадывался не то, что о существовании Бога, но даже о том, что смогу быть разумным, глубоко верующим существом. После той памятной ссылки на Марс, когда вы схватили меня в кальдере Узон, я прозрел, можно сказать, на сорок процентов. Я уже мог говорить на наречии часки, пить коньяк и проповедовать среди камчатских медведей, правда, отнюдь не слово Божие. Дальше случилось то, что иначе, как чудом, назвать нельзя. Вы стали поручать мне разного рода деликатные операции, а затем меня заметил сам Всевышний, и вот ваш покор-ный слуга уже херувим, а там и до серафима дошло! Где и когда, скажите мне на милость, наблюдался столь стремительный  служебный рост? Не знаю, кому как, а уж мне точно жить стало лучше, жить стало веселей! Да и вам, между прочим, грех жаловаться на судьбу. Один был безбожником, другой – злобным дьяволом, а третий и вовсе имамом. А кто вы сейчас, позвольте спросить?
- Ну, это ты насчет духовной, небесной карьеры, - возразил я, - а в быту-то луч-ше не становится. Бандиты, кощеи, вурдалаки, рыночники-демократы, нако-нец… где тут улучшения – в упор не вижу.
- Будет вам собачиться, друзья мои, - весело воскликнул Азазелл, - шашлык го-тов! Прошу всех к столу!
Мы не заставили долго себя упрашивать. Жертвенные животные с недовольным урчанием уходили во тьму наших желудков, а Хомяк все не просыпался. Оставить и ему пару косточек за примерное поведение? Впрочем, на благодарность от старого злобного имама рассчитывать не приходилось.
Вечерело. Задул холодный ветер, и медведь, тревожно взглянув на темное небо, стал энергично рыть берлогу на всех. Дух расстелил на полу Самобранку, и мы, не забыв так и не проснувшегося Хомяка,  повалились на мягкую теплую лежанку. Снаружи начался буран, но нам-то горя было мало.
  А Бога все не было. Может быть, он не приходит сюда в непогоду? Я бы на его месте так и поступил. К тому же, в отличие от нас, у него с этим Удоканом вряд ли были связаны какие-то приятные воспоминания. Впрочем, так говорить нельзя: Господь, по определению, не нуждается в каких-либо  мысленных про-гулках в прошлое. Да и какие еще могут быть у него мысли? Только светлые, так что у него все места во Вселенной – места боевой славы. Отсюда следует, что ему никуда и ходить не надо. Он всюду только побеждает, и быть по-иному не могло. Это только нам надо вечно что-то преодолевать, куда-то стремиться, а ему – некуда и незачем. Все при  нем. Тупик какой-то, честное слово!
Но бог с ним, с Богом-то. О себе бы пора подумать. Как бы устроить все так, чтобы действительно жить стало лучше и веселее? Можно, конечно же, об этом помечтать, иногда даже вслух. Но легче-то не станет. Только выйдешь из царст-ва грез, – а суровая Действительность уже стоит наготове, засучив рукава со своей неизменной садистской ухмылкой, словно Вурдалак или пророк Самуил, прославившийся своей жестокостью, накануне очередной экзекуции. Само со-бой разумеется, что они на ней будут присутствовать отнюдь не в качестве зри-телей, и уж тем более – поронцев. Если кто-то считает, что количество подза-тыльников, получаемых нами от Судьбы, и есть критерий качества жизни, то жить действительно становится все лучше. И веселей, да, боюсь, не нам, а кому-то другому. В том-то и вся загвоздка, господа-товарищи. Нам даже некуда пройтись – в смысле, мест нашей славы. Уж какая там, прости Господи, "слава"!
  Вот на этом самом месте, право, стоит остановиться и слегка задуматься: вер-ным ли путем идем, товарищи? Ответ очевиден, так вопрос получается ритори-ческим.
Ну, и что из всего этого следует? Ровным счетом ничего, так что не ломайте свои бедные головы.
  Оставьте же нас на заснеженном хребте Удокан, где мы, непонятно зачем, вот уже третий день жжем костры. Их дым уходит в небеса и почти никому не ви-ден. Не уверен, смотрит ли кто-нибудь на него с горних высот. До поры до вре-мени они так и будут коптить, а затем мы, наверное, снимемся с места и пойдем искать свое счастье в других краях. Нельзя же целую вечность зря коптить небо! И вам не советую. Займитесь же чем-нибудь полезным, не унижая собственного достоинства и не пытаясь испортить жизнь другим. Скажете, что в сложивших-ся условиях это невозможно? В общем-то, – да, но мы же с вами верующие лю-ди, поэтому лучше вспомним о том, что нет ничего невозможного. В конце концов, и рак свистнет, и гора уныло поплетется к Магомету. Мы еще покажем Судьбе-злодейке крупную фигу, и успеем увидеть восход на Джомолунгме, не говоря уже о закате на Борнео. Мы даже Бога встретим, будьте уверены. Вернее, он нас призовет с очередным поручением, – у него не заржавеет. И вот тогда посмотрим, стало ли жить лучше и веселее. А пока что – полная неопределенность. Будем жить в этом подвешенном состоянии  и дальше. Утро, как говорится, вечера мудренее, а завтра может случиться то, о чем вчера и не мечтали. Ждите – и, может быть, обрящете.


19 мая 2004 года. Город Ноябрьск.