Я молчала, смотрела ему в глаза.
Он тащил меня за руку в будку грязи,
где отравленным похотью веретеном
выплетали из слов кружева и в пряжу
обряжали – я обходилась сукном.
Он швырял меня куклою на колени,
выворачивал кровью и хохотал,
приставлял к горлу нож, изрыгался спермой,
я молчала – он всё никак не кончал.
Он учил меня подлостью да по букве,
он топил меня в лилий лживой воде –
я молчала, прятала свои руки
за спиной – он хотел заломить их мне.
Он меня уговаривал сладко-сладко:
из зерна посадить себе личный рай –
я сбегала в ад, молилась украдкой,
чтобы он навсегда лишь моим бы стал.
Он хлестал по щекам, нараспашку окна
отворял и манил за собой ступить –
я держалась за руки близких/далёких,
проставляя на фото без даты «быть».
Он учил не прощать, он играл камнями,
в пальцы вкладывал – брось, а то изобьют!
Я роняла их в реку – он гнал кругами,
замыкал – я на дно уходила, в муть.
Он являлся пешим, свистал – и алый
прилетал жаром пышущий жеребец,
он сулил мне победу ценой кровавых
размозжённых копытом чужих сердец.
Он травил обещаньями жить счастливо.
– Я всегда выбирала разные дни.
И рассвет.
Крест, костёр, гильотину.
Он смотрел мне в глаза. И рыдал по мне.
23/4/2011