Плевки и плевочки

Он был штабным писаришкой
Она генеральская дочь

Подруга такая имелась у Наташи в юности. Учились вместе в институте. В одной группе. Генеральская дочь. Самое смешное, что их было две генеральских дочки. Про вторую в другой раз. Первую звали Света. Она и являлась светом в окошке для своих родителей. Надышаться на нее не могли. Ну, и конечно, следили, чтоб от рук не отбилась. Не завела себе неподходящих кавалеров.
В этом  добились полной победы. Она их так и не завела. И не вышла замуж. И не родила ребенка. Когда ей исполнилось уже  тридцать пять, а «достойного» жениха все не было, Наташа ее спросила:
«А чего ты просто ребенка не родишь, раз тебе никто не подходит. Найди нормального мужика, пусть женатого, и роди».
«Хочу, но не могу. Меня мама с папой ****ью считать будут».
«Ну, они же взрослые, разумные люди. Годы-то идут. Тебе скоро сорок. Не в пятьдесят же рожать».
Так она и не решилась огорчить папу с мамой. Жила с ними, а потом уже с мамой. Заботилась о той. Как-то Наташе сказала:
«Ты, знаешь, ведь у мамочки моей почки больные. Даже возможны камни».
Это ж надо», подумала Наташа, «камни у нее возможны. У меня самой они уже давно не возможны, а существуют. И, ничего, жива до сих пор».
Еще как-то  в институте, подошла  Света к ней  жутко расстроенная и говорит:
«Представляешь, мне вчера Витя Петров предложение сделал!»
«Да ты что», рассмеялась Наташа, «не может быть!»
«Я тоже раньше думала, что такого не может быть. А он сделал. Значит, считает меня ровней себе. Приехал из деревни, говорить по-русски не умеет. Ниже меня ростом. А рожа? Ты видела его рожу? Неужели такая уродина, что  думал, что  могу выйти за него замуж?», говорила она, чуть не плача.
«Да ладно тебе, все мужики идиоты. Просто ты ему сильно нравишься, не обращай внимания», расхохоталась Наташа.
 Но Света еще долго вспоминала этот случай. Всерьез решила, что тот оскорбил ее, посмев заикнуться о своих нежных чувствах. Тогда Наташа не придала особого значения ее словам. А надо бы.
Еще было пару подобных историй, но та  не вникала особо. Потом, Наташа  преподавала физику на  подготовительных курсах. Платили неплохо, 165 рублей, как и на  прежней работе. Но там надо было сидеть с 9 до 6, а тут два вечера в неделю. И Света спросила, не сможет ли Наташа ее туда устроить.
«No problem!», изрекла та. Туда брали не со всяким образованием, но у них и было «не всякое». Света решила вести математику. Больше ее любила, да и платили за нее лучше, потому, что занятия были три раза в неделю, а не два, как по физике. Они пришли вместе на работу, и Наташа попросила одного из математиков, чтобы  разрешил Свете посидеть на уроке, ввел, так сказать в курс дела.
После занятий  вышли на улицу, Света усмехнулась и произнесла:
«Ну, и обмылок этот Витя!». Наташа  почувствовала, как  будто ее окатили из помойного ведра.
«Что ты имеешь в виду?», обомлела она.
«Да он такой мелкий, жалкий какой-то».
«Света, да как ты можешь так говорить! Он прекрасный мужик! Когда мы поздно идем с занятий, то всегда помогает нести сумку, если у кого тяжелая. Другие мужики, раз и нету их, к метро побежали. А Витя всегда идет с нами. Разве можно так?»
«Да я ничего такого не имела в виду», и рассмеялась. Смех  показался неприятным.
Стали говорить о чем-то другом, но осадок остался. И надолго. Самое смешное, что позже, через много лет,  Наташа узнала, что Витя  тоже генеральский сынок. И жил в шикарном доме на Фрунзенской, «генеральском». Ее это прямо поразило. Света встретила свою ровню, а не признала. Смешно.
Потом они  расстались. Надолго. Света на Наташу обиделась. У той был юбилей. Сорок лет. И она ее позвала на второй день. Народу было много, и часть  гостей перенесла на-попозже. Тех, кто знал ее родню, родителей, детей и всяких обобщенных братьев и сестер.  А Света их знала.
  Она позвонила и спросила, почему  ее позвали не в первый день. Наташа  и ответила как на духу. И перечислила еще пару-тройку подруг, что тоже придут тогда же.
«Значит, я у тебя на втором месте?», спросила она.
«Ну, ты же сама понимаешь, не могу я тех, кто не знает родню, с ними приглашать. А какая разница?», удивилась.
Наверное, Наташа выглядела не слишком деликатной, но у них  к тому времени особой дружбы не было. Наташины  интересы оказались далеки от Светиных, и перелопачивать своих друзей ради «вежливости»   не собиралась. Света  оказалась  права, она не была  на первом месте. В общем,  Света обиделась и не пришла вообще. Наташа  особо и не горевала. Когда вспоминала про ту, сразу вспоминался «невинно-убиенный» ею Витя, и делать вид, что до сих пор подруги, не видела никакого смысла.
А на днях тут Света позвонила. Трубку взял муж. Она назвала его по имени отчеству, сказала, что это Света, и повесила трубку.
 У Наташи очень деликатный муж. Очень. Во  всяком случае, с посторонними.
Он подошел и сказал:
«Сейчас был очень странный звонок».
 И рассказал, что та  звонила. И добавил:
«Может, у нее что-то случилось? И ей нужна твоя помощь. Позвони ей».
«Пошла она в задницу!», сказала Наташа, и добавила, «мне все равно, что у нее случилось».
 На самом деле, она  произнесла более грубое, простонародное выражение, которое вообще никогда не употребляла.
Когда муж напомнил ей о Свете, то сразу вспомнила, как та вышла после занятий, и радостно сказала, что Витя обмылок.
Теперь, видимо, у нее и обмылков не было. Не было никого, ни одного человека, с кем бы  могла поделиться своим горем. И вспомнила про Наташу.
 Та  часто оправдывала  поступки людей, и не любила их судить.
Но существовали  вещи, которые та оправдывать не желала.
 Те самые «плевки» и «плевочки» в душу человека, который ее перед Вами растопырил.
 По глупости, или от безысходности, неважно.
И это сладостное чувство плевания в душу, которое так радует и волнует некоторых, обязательно потом обернется своей другой стороной.
Темной и страшной.