Потихоньку-понемногу лето вползает в сентябрь. Начинаем заготавливать дрова на зиму – пилим, колем, сарай набиваем. Впервые для меня это не дачное развлечение, а насущная необходимость, некое естественное осеннее состояние. И занимаюсь всеми этими делами в охотку. Если на сенокосе началось с азарта, чуть ли не на спор, то сейчас этот быт стал частью жизни, и частью несомненной.
Однажды Аксён зовёт по грибы. Со времён Полужьева я в лесу не был. Правда, в той жизни любил бродить по лесу один. Идёшь, о том о сём размышляешь… Но здесь лучше быть поболее на людях, потому охотно соглашаюсь.
Идём на Святое озеро. Оказалось, это менее версты от города – и такие красивые берёзы! Впервые вижу и сразу понимаю, что грибы здесь должны быть. Оказывается – не то слово. Старая поговорка насчёт косой косить явно отсюда пошла. Может, год такой грибной, бывает же. Нет, каждый год такой. Только азарт разгорелся, а корзины, и немаленькие, уже полные. Ещё раза два сходили – и насушено-насолено на всю зиму.
В какой-то момент мне кажется, что Анастасия Михайловна смотрит на меня как на будущего зятя. Повода к этому я, как и собирался, не подаю, однако жизнь под одной крышей с достаточно симпатичной и по-своему неглупой девицей естественно предполагает некий уровень общения. Переходить границу я по понятным причинам не собираюсь, хотя любой другой на моём месте давно уже должен был подчиниться природному ходу событий и, несомненно, сделал бы это. Впрочем, по здешним меркам два месяца – слишком малый срок для сколь-нибудь заметных подвижек, и никаких явных намёков ни со стороны Аксёна, ни от хозяйки, ни даже от соседских кумушек, которые в смысле бытовых слухов куда более вольны, не было. Так что ещё полгода-год у меня есть. А там… Кто его знает, может, для начала и зятем лавочника неплохо. Не только в материальном, конечно, плане – в шкурном смысле лучше стать зятем миллионера. Таковых в Мологе, правда, нет, но на ней свет клином не сошёлся.
Однако – а мне это надо? Если в двадцать первом веке у меня таких мыслей не было, что ж им здесь-то появляться, с какой стати? В виде шутливого с самим собой трёпа – ещё туда-сюда. В конце концов, даже самые высоконравственные люди могут чисто гипотетически рассуждать о возможности самых безнравственных поступков. Они их, правда, никогда не совершат, но на абстрактном уровне… Тем более что я даже в зятья к Аксёну особо не рвусь, поскольку не теряю надежды проснуться однажды не в чужом доме, а в собственной квартире, соответственно исчезнув непонятно куда из Аксёновского дома. И причинить этому приятному семейству и особенно ни в чём не виноватой Анне боль… Довольно мы в жизни делаем всякого-разного по глупости и недомыслию, чтобы отягощать её и целенаправленно.
С другой стороны – а сколько ждать? Год, два, десять? Когда именно я окончательно пойму, что дороги назад нет, что я живу между своим городом, своей дачной деревней – в смысле не помещиком, которых и здесь давно нет, а обыкновенным дачником – и пока вполне благополучной Мологой. Вот только родной город ещё не мой, дачи в деревне ещё нет, всё это в виртуале. Молога, правда, есть, милая, уютная и почти полюбившаяся Молога, но здесь я никто. И дело не в паспорте, дипломе и прочих нужных и не очень бумажках. Их, кстати, за зиму надо будет выправить, рано или поздно потребуются. И дойдёт до меня, что эффект бабочки остался в не написанных ещё неизвестно кем книгах, и что мне уже дела нет до того, что будет происходить через сотню лет? И ещё много до чего мой интерес станет сугубо абстрактным, и что этого самого будущего, где я благополучно родился и дожил до тридцати с лишком лет, – попросту не существует. И фраза эта без знака вопроса, а просто как утверждение материализовавшегося факта.
Подобные мысли возникают и затихают, а жизнь идёт своим чередом. В лавке я давно уже как дома. Вернее как в офисе, где до последнего тамошнего дня работал. Разве что там всё делал, не вставая с кресла, а тут регулярно бегаю на пристань, благо рядом, с кем-то договариваюсь, разбираюсь, торгуюсь. Поначалу как-то непривычно было общаться лицом к лицу. То ли дело там – годами можно быть в деловом контакте, но знать при этом только фамилию и должность, в лучшем случае ещё имя-отчество. Ни как человек выглядит, ни возраст, ни почерк, ни тем более характер – ничего не знаешь. Разве что голос, если приспичит обычным телефоном воспользоваться. Наконец человек может сменить работу, но письма тебе могут присылать за его подписью. А и поменяется подпись – тебе-то всё равно, для тебя не изменится ничего. Сугубо электронные отношения служебных функций, но не людей.
Однако достаточно скоро никакой неловкости от контакта личного уже не испытываю, вполне уверенно спорю и торгуюсь, а удачную сделку отмечаем в чайной на берегу или на Базарной. С самого начала все дела вроде бы сами собой идут ко взаимной выгоде. И себя не обижаю, и, говоря привычным языком, делового партнёра. Впрочем, здесь все так живут. То ли дело в провинциальной патриархальности и основанной на ней привычной честности, то ли всё на виду – и все на виду, чуть что, и дела с тобой никто иметь просто не будет. Так или иначе, но очень быстро стал своим в здешней торговой среде, конечно, более в кругу приказчиков, чем среди хозяев, однако краем уха уже слышу разговоры насчёт меня и Анны, разговоры, не имеющие, понятно, под собой никакого основания. Во всяком случае пока.
Свёл несколько знакомств в соседних лавках. То помочь в мелочах, то выручить в чём – сегодня ты, а завтра тебя. Иногда вечером после закрытия и по рюмочке – почему нет? Одни новые знакомые были местными, другие из ближних деревень.
Первым появляется Мокей. Дверь в хлебную лавку, где он служит, была к нам самой ближней. Познакомились мы чуть ли не в первый мой день, а уже со второго я каждый день захожу к нему за дежурной сайкой к обеду по неистребимой привычке перекусывать на ходу. Оказывается, он из Шуморова, всего в часе с чем-то ходьбы. Летом Мокей живёт дома с двойной прогулкой утром и вечером, а зимой здесь у сестры. Узнав, что окрестные деревни я знаю больше по названиям, а в его Шуморове вообще ни разу не был, он так азартно зазывает к себе на денёк, пока дожди не пошли, что я быстро соглашаюсь. Договариваемся взять выходной вместе и пойти с вечера.
Шуморово оказывается действительно близко. Издалека показалась церковь, и я в очередной раз жалею, что нет возможности зарядить мобильник. Второе сожаление – совсем не умею рисовать. Абсолютно. Вроде бы ничего особенного – типичный деревенский храм. Аккуратная колокольня в три яруса, несколько приземистая. Стоит уверенно. Галерея без особых излишеств. Высокие узкие окна, скромные луковицы наверху. Рядом внушительные кирпичные ворота и неожиданно простенький забор, почти штакетник. Деталь сельского уюта. Но кто кроме меня эту Воскресенскую церковь, о которой и вообще о Шуморове Мокей всю дорогу рассказывал, может увидеть? Развалины на самом берегу чудом уцелевшего обломка того мира – хоть в книгах, хоть мышкой кликни. Там только я их и видел. Да и какие развалины – несколько всё ещё сопротивляющихся времени, воде, льдам и ещё бог знает чему кубов кирпичной кладки, в которых вроде бы угадывается бывшая колокольня. И опять же – всего в нескольких сотнях метров уцелевший и достаточно благополучный берег.
В какой-то момент я понимаю, что ежели вернусь – сплаваю на Шумару. Куда от неё денусь!
День деревенской свободы вместе с двумя ночами пролетает быстро, но я понимаю, что по окрестным деревням мне путешествовать явно не следует. И причина та же, что и в городе – я вижу то, что другим недоступно. Для Мокея Шуморово – дом родной, а для меня при нейтральном взгляде живописный островок с непонятно как уцелевшим озерцом посередине и неромантическими руинами в безбрежном пространстве, если спиной к берегу встать. А что взгляд пристрастный видит – и говорить не буду. Ладно хоть к Мологе уже привык.
Вечерняя рюмочка тоже не особо частая. И дело не в каком-то отношении к ней как к таковой. Язык мой она не развяжет, этого я не боялся. А вот тоску она явно навевает, и непонятно какую. То ли из будущего по прошлому, в котором живу. То ли из нынешнего прошлого по будущему, куда то ли вернусь, то ли нет. А может, сворачивает эта тоска по проторённой за лето дорожке в здешние миражи? Бог весть…
Между тем наступает октябрь, начинается время офисной спячки. Не в смысле безделья на службе – собраться утром, кофейку попить-покалякать да пару писем отправить – этого-то как раз осенью-зимой-весной и быть не может. Просто все привычные летние соблазны завяли вместе с травами-муравами, лесами-цветами, рыбалками-пикниками-шашлыками. А ежели погода пакостная, так утром быстренько до работы добраться, провести день в тепле и прочем комфорте, а вечером с тем же утренним настроением побыстрее домой с забегом в лавку за продовольствием. На службе, понятное дело, безделье – занятие сильно тоскливое, потому возникает некий осенне-зимне-весенний деловой азарт, штука во всех отношениях полезная.
Ещё одна важная компонента трёх сезонов – рассуждения-разглагольствования о том о сём о смысле жизни. Некая наша национальная черта, и я в этом смысле не исключение. Летом до подобного трёпа ни мозги, ни руки не доходят, а вот зимой…
Этого я и боюсь. Поводов для подобных рассуждений и самокопаний у меня здесь выше крыши, и к началу осени они меня порядком измочалили. А впереди мологские зимние вечера. Естественно, без телевизора, инета, друзей, о которых порядком уже подзабыл, и всех прочих развлечений. Надо себя чем-то занять.
Видимо, всё-таки придётся выстраивать будущую жизнь рационально. Составить некий план с претензией на разумность хотя бы на год-два и стараться следовать ему. Скучно – может быть. В обычной жизни с такими рационалами действительно тоскливо. Какие-то они занудливые слишком. А у меня, что, варианты есть? Потом, когда полностью вживусь в этот кажущийся интересным мир, будет проще.
Впрочем, какие-то элементы плана давно уже появились. Это и Молога, и нынешняя служба у Аксёна, и идея через полгода обратить внимание на Анну. Признаться, она мне и сейчас нравится, и через сто лет и мысли бы о полугоде не было, а коль появилась бы таковая – значит, дурак, её недостоин и ищи себе другую.
Однако ж надо себя и интеллектуальным чем-то загрузить. Интересно, есть ли здесь какая-нибудь библиотека? У нас, насколько знаю, в это время уже была. Если есть, надо бы записаться, что-то из девятнадцатого века перечитать, что-то, до чего раньше руки не дошли, просто прочитать. Да и журналы должны быть интересными. Всё-таки, так сказать, текущий литературный процесс. Кого, интересно, сейчас читают?
Но врастание моё в мологскую жизнь начинается не с книг.