Сергей Прокудин
Несчастный случай
Все действующие лица и события вымышлены.
Любой совпадение с реальными лицами или
событиями являются случайными.
Глава 9.
1.
Вплотную приблизились майские праздники. Давно уже сошел весь снег и высохла земля. Погода этой весной была как по заказу – теплая, солнечная. Не проливались на сырую после оттаявшего снега землю весенние дожди и оттого земля быстро подсыхала, нагревалась. И вот уже полезла на газонах первая травка, робкая, нежно-зеленая. Почуяв тепло, напоенная ярким весенним солнцем она быстро окрепла и уже неделю спустя все газоны покрывал зеленый ковер. Полезли из почек на деревья молодые, клейкие листочки. Сначала окрасились зеленым кусты, а потом и деревья выбросили листики, уже не стыдясь своих голых ветвей на фоне вечнозеленых сосен и елок, в изобилии растущих в училище.
Уже вся военная весна была доделана до конца. Гигантские сугробы раскиданы по дорогам и растаяли. Вода, последнее воспоминание о них, высохла без следа. За две недели до первомая, во время ПХД, было проведено последнее мероприятие по избавению от тяжелого наследия зимнего времени. Именно взводу Градова выпала непростая задача убрать с плаца перед общежитием весь тот песок, что был трудолюбиво натаскан за длинные зимние месяцы. В комнатах было оставлено по одному человеку, остальные же, вооружившись метлами, лопатами и носилками вывалились на территорию. Махали метлами и лопатами почти до самого вечера, собирая опостылевший песок в кучи, которые потом отгружались на носилки. А уже с носилок его украдкой ссыпали в облюбованные командирами отделений заброшенный домик какого-то древнего СМУ. Так, во всяком случае, гласила надпись на выцветшей табличке при входе. Никакого СМУ там уже давным-давно и в помине не было, а были только выбитые двери, порушенные окна и груды разного хлама во всех комнатах. Немало там имелось и дерьма. Располагались эти руины метрах в 80 от общежития, по дороге на тактическое поле. Туда и решено было относить песок. Ну не таскать же его, в самом деле, назад к злополучной сосне!
Очищаемый от песка асфальт выглядел непривычно, словно свежевымытый. И, поскольку приказ убрать песок касался всех курсов, то и вся территория училища, очищенная от последствий зимы выглядела как-то празднично и аккуратно. Особенно в обрамлении свежей зелени и сиянии солнца.
Минуло уже полмесяца, как Вадим переехал в комнату Коншова. Она не была такой теплой, как покинутая 717-я, но у Лехи имелся «Ветерок», конечно же запрещенный, который вполне сносно обогревал воздух в холодные еще весенние ночи. Главным же достоинством, безусловно, был балкон. Зимой он был холодильником, летом – источником прохлады. Хоть балконы и запрещалось чем-либо загромождать, но все-таки можно было хранить на нем что-нибудь не очень нужное в повседневной жизни, если изловчиться и уложить аккуратно. В конце концов, седьмой этаж не первый. То, что на полу, снизу не увидишь.
Как у любого достоинства, имелись у балкона и недостатки. Во-первых, источником прохлады он являлся и зимой, что радовало уже чуть меньше. Во-вторых, выходить на балконы категорически запрещалось, поэтому они были заколочены. Понятное дело, что по-настоящему заколоченным оставался выход на балкон из коридора (дело в том, что балкон был сплошным, на всю длину торца здания и имел выходы из двух находящихся напротив комнат и коридора), в комнатах же эти гвозди давно повытаскивали и заменили имитацией. Чтобы балконы не были проходными, они были посередине перегорожены колючей проволокой. Естественно, состояние дверей и этой самой проволоки иногда проверялось начальством, что доставляло дополнительные трудности в жизни. И все-таки балкон был приятным дополнением к комнате.
За прошедшее время друзья еще больше сошлись. Выяснилось, что и на бытовом уровне они в целом похожи, так что никаких проблем при совместном проживании не обнаружилось. А то ведь бывало и так, что при поселении в одну комнату вчерашние друзья, воспитанные в разных семьях с разными представлениями о жизни, в течение нескольких месяцев становились едва ли не врагами. И все из-за того, что никак не могли решить, к примеру, мыть посуду до или после еды. Или где и какие продукты хранить, а также кто и когда должен убирать со стола и как, собственно говоря, должен выглядеть результат этой уборки.
В общем, жизнь наладилась. У Коншова даже прекратились всяческие видения и уже не казалось, будто кто-то нехорошо его рассматривает исподтишка. Да и призрак, таращившийся на него через балконную дверь, вроде больше не появлялся. Поначалу Вадим даже предпринял в отношении этого «призрака» расследование. В сумерках, так его было почти не видно с земли, вышел на балкон и осмотрел колючую проволоку. Нашел, что она, пожалуй, слегка примята, но, в целом, выполняет свою функцию. На том и успокоились.
Приближающиеся праздники вносили оживление в размеренную жизнь. Местным и тем, кому посчастливилось иметь в радиусе двухсот километров родственников, позволялось на три дня убыть в краткосрочный отпуск, при условии, конечно, отсутствия хвостов по учебе. Остальным же эти выходные сулили ежедневные увольнения и прогулки по городу. Из последних, правда, формировали наряды, потому что праздники праздниками, а службу нести надо. Хорошо еще, что не выпал на курс наряд целым взводом – в карауле или дежурным подразделением.
Коншов, как проживающий далеко и вообще не увлекающийся увольнениями, был определен в наряд на 1 мая. Что, впрочем, его совсем не удручало – ведь наряды в выходные самые легкие и не напряжные. А если тебе некуда торопиться, то лучше времени и не придумаешь.
Вадим же имел в Тульской области тетку и возможность умотать сразу на три дня. Естественно, ни в какую Тульскую область он ехать не собирался. Да и вообще ехать не собирался, разве что на автобусе до центра города, и то, если попадется бесплатный, в котором проездным является военный билет. Ему эти три дня обещали сладостные минуты общения с любимой девушкой.
2.
Время – интереснейшая субстанция. Казалось бы, оно абсолютно размеренно, неизменно, неуклонно и безжалостно. Течет себе и течет, отсчитывая минуты, часы, дни и ночи, года и столетия. Не замедляется, не ускоряется и уж тем более не останавливается ни на миг. Оно абсолютно.
Но человек, в своем восприятии, в своей памяти, лишает время этой самой абсолютности. Нет уже могучего и постоянного потока, который несет нас с пугающей неизбежностью сквозь годы от рождения к смерти. Вернее поток есть. И мощь его никуда не девалась. Но при ближайшем рассмотрении выясняется, что кое-какие деформации в этом временном потоке существуют. Чего стоило одно ощущение Вадима, когда он даже с интересом рассматривал медленно кренящуюся стопу кирпичей, как медленно текло тогда время. По ощущениям прошли минуты – по часам – даже не секунды, доли секунд! И это было чувство, которое он переживал не в первый раз. Это иногда случалось и раньше в минуты опасности. И не с одним Вадимом. Такого рода откровениями мог бы похвастаться любой, пожалуй, человек, оказавшийся на краю гибели.
А чего стоят выкрутасы памяти? Иной год выпадает из нашей памяти начисто. Смотришь на фотографии и пытаешься вспомнить – в каком же году это было? А потом, вспомнив, автоматически прикинув в уме количество прошедших лет, думаешь:
«Да неужели! Это что ж столько лет прошло! Да как же так, я совсем не помню их!»
И ведь совсем не значит это, что все прошедшие годы ты тупо провалялся на диване и ничего не делал. Отнюдь. Ты крутился как белка в колесе, с утра до вечера и все выходные, праздники, отпуска ты что-то делал. Но все это было привычным и обычным, а значит не оставило в памяти сколь-нибудь значимого следа.
Напротив, какие-нибудь паршивые полгода, отмеченные чрезвычайными для себя событиями, вспоминаются нам как что-то бесконечно длинное. Кажется, что в эти полгода спокойно уместились лет пять обычных, так ты в это время страдал или радовался. И по прошествии лет ты перебираешь в уме события и поражаешься:
«Сделал это, это и это. А потом еще чем-то дополнил. То-то пережил… И в это время мне все еще было 18 лет?!»
И тянется в воспоминаниях тот год гораздо больше, чем десяток последующих, о которых и сказать-то примечательного ничего нельзя…
3.
Вадим шагал к КПП, переполненный теми самыми воспоминаниями и ощущениями, которые превращают три дня в полгода. Краткосрочный отпуск завершился. Завтра учеба, наряды и прочая армейская рутина. А также счастливые воспоминания о Ларисе. Ее руках, губах, глазах, ее голосе и всех проведенных с ней минутах.
В такие минуты Вадим размякал душой и все ощущал обостренно и радостно. Он с улыбкой прошел КПП. Он полной грудью вдохнул теплый, напоенный смолистым сосновым запахом, майский воздух и посмотрел вокруг. Памятник Ленину, плац перед воротами, который на первом курсе приходилось чистить от снега. Уходящие в бор асфальтовые дороги, виднеющиеся в промежутках между деревьями казармы и офицерская столовая. Все такое обыденное и ставшее за три года почти родным, не виденное три бесконечных счастливых дня, вдруг показалось ему замечательным и успокаивающим.
На курсе его встретила тишина. Причем не та, расслабленная и спокойная тишина выходного дня, а тишина настороженная, напряженная, которую может ощутить только человек, проживший в военной общаге не один день и привыкший чувствовать такие вещи кожей. Дневальный стоял на тумбочке, дежурный что-то писал и даже в этой, казалось бы, обыденности, была необычность. Чаще всего в конце выходного дня в холле остается один дежурный, отписывающий бумаги к сдаче наряда. Дневальные, если уже все сделано и убрано, разбегаются по комнатам. Или сидят тут же за столом, но уж никак не стоят на тумбочке. Это, прямо скажем, нонсенс. Если же он стоит, значит на курсе начальство. А что, спрашивается, нужно начальству в общаге в конце выходного дня? Вывод напрашивается сам собой – залет.
-Как дела тут? – спросил Вадим, отдавая пропуск дежурному.
-Какие тут нафиг дела! – зло ответил тот, - Целый день летаем как электровеники. Все начальство на курсе ошивается.
-Чего так?
Дежурный окинул его недоуменным взглядом.
-А-а… Ты не в курсах. Вялов отравился.
-Как?!
-Как – как? Водкой паленой.
-И чего с ним?
-Да повезло ему. Хорошо быстро сообразили, скорую вызвали. Сейчас в больнице. Вроде говорят, что ничего страшного не грозит. Полежит, оклемается. Ну а нас тут, как водится, сношают со страшной силой. Второй день уже кто только не приходит…
Вадим двинулся к комнате. Дела были, откровенно говоря, хреновыми. Ни для кого не было секретом, что пьют курсанты водку не лучшего качества. Особенно теперь, когда и водка подорожала, и зарплату выдавали через два месяца на третий. Вроде бы отсутствие денег должно было бы свести пьянки к минимуму, что в общем, было бы понятно. В конце концов, застолья стоят денег, но ничего не прекращалось. Рождались даже афоризмы, что денег может не хватать на еду, их может не хватать на подарок любимой девушке, но на водку деньги у курсанта найдутся всегда. И это, кстати, было чистой правдой. Никакие финансовые кризисы и черные пятницы не могли помешать жаждущим насытиться хмельным пойлом.
Валера Вялов был не хуже и не лучше других. Просто ему не повезло и в его руки попалась бутылка с паленой водкой. И то, что он отделался, по сути, легким испугом, еще было величайшей удачей. В год по стране от отравлений водкой помирало огромное количество народа. Другое дело, что курс теперь снова в залете и в какую сторону это вывернет – еще вопрос.
4.
Войдя в комнату, которая почему-то была закрыта на ключ, Вадим поразился багровому полумраку, в который была погружена комната. Не то, чтобы ему этот полумрак был не знаком – окна здесь занавешивались плотными шторами ярко-красного цвета – просто время для этого было довольно неподходящее. Все-таки вечер на дворе, еще светло, солнце в окна не бьет. Чего же закупориваться!
Леха лежал на кровати и бездумно смотрел в потолок. Он даже не среагировал на появление Вадима.
-Слышь, Лех! – Вадим плюхнулся на койку и блаженно вытянул ноги, - Я все хотел тебя спросить, нафига вы такие шторы красные-прекрасные купили? Нет, ты не подумай, они реально красивые, но цвет какой-то… возбуждающий, что ли...
-Да это Мороз. – Леха повернулся на бок и посмотрел на Вадима, - Собрали деньги на троих. Мы ж поначалу тут втроем были – я, Мороз и Санек, ну который отчислился в начале года, помнишь?
Вадим кивнул.
-Ну вот. Собрали и отправили Мороза. Он тогда с Ленкой гулял, с ней и покупал. Клялся, что все магазины в городе обошел, шторы только в одном был готовые и по размеру подошли. Вот эти. А что красные, решили пускай будет необычно. Опять же и от света хорошо закрывают. – Коншов помолчал, - И от посторонних глаз…
-А ты чего их задернул-то? На улице светло, солнышко, чего тут с лампочкой сидеть? - Вадим встал и потянулся к шторе.
-Не надо. Пусть закрыты будут, – попросил Леха.
Вадим внимательно посмотрел на него. Весь он был какой-то потерянный и словно бы чего-то боялся.
-Лех, ты чего? Нормально с тобой все?
-Нормально. Ты знаешь, Вад, по-моему, меня хотят убить.
-Ни хрена себе, вечер сюрпризов! – выругался Вадим, - Ты чего, с дуба рухнул?
-Ни с чего я не рухнул! – Леха вскочил и взволновано заходил по комнате, - Ни с чего я не рухнул. Смотри сам: сначала кирпичи на меня упали.
-Так разобрались же. Это мудаки из третьего отделения их так ловко поставить умудрились.
-Да как сказать. Я как сейчас помню, что прямо перед тем, как эти кирпичи завалились, наверху, в проломе, что-то хрустнуло. А я потом поглядел. Ну, когда мы наверху стояли. Палка там лежала рядом, сухая такая, ломучая. Так вот она сломана была. То есть ты понимаешь?
-Ты думаешь, что кто-то подошел к пролому и нарочно кирпичи опрокинул? А чего ж ты тогда Градову не сказал?
-А смысл? Думаешь, он мне поверил бы. Ты не можешь поверить, а ты сам эти кирпичи увидел и меня спас. А то Градов!
-Ну, допустим. Но это ж когда было! Сейчас-то ты чего раскис?
-Ты про Вялова слышал? – Леха остановился.
-Ну, доложили уже. Опять мы в заднице! – Вадим досадливо махнул рукой.
-А теперь слушай самое интересное. – Леха опустился на стул, - Ты же знаешь, то я с первого на второе в наряде стоял.
-Ну.
-Ну так вот, заступил я с Сотом, Линев дежурным. Наряд прошел нормально, никто особо не приходил, поэтому стояли на расслабоне. В холле по-одному сидели. А Линев так вообще часов в пять уже свинтил. Я обещал его прикрыть если что. Ну, короче, все как обычно. Комнату я открытой не оставлял.
-Ну ты ближе к делу. Случилось то чего?
-Ты не гони. Я ж не конь тебе. В общем, сменились благополучно. Я тут пошел картошечки замутить. Только начистил, заходит Валера Вялов. Слышал, говорит, что у вас чеснок есть. Ну чеснок-то есть, мы ж его в столовой нормально натырили, хорошему человеку не жалко. Только руки у меня были грязные от картошки и я ему сказал, чтобы он сам посмотрел, на средней полке. Он полез, чего-то ковырялся, а вылезает с чесноком и бутылкой. Говорит, мол, классно, у вас еще и водка есть. Давай, мол, выпьем.
-А откуда у нас там водка?
-Вот!!! Хороший, блин, вопрос. Откуда у нас там водка?! Ты ее туда ставил?
-Я – нет.
-И я – нет. Но я что-то тормознул, недоспал после наряда. Думал ты принес когда-то и заныкал до праздников.
-Когда это мы водку ныкали? Она у нас никогда не застаивалась. Да и найти могли. – Вадим пожал плечами, - Короче, я никакой водки туда не ставил.
-Я тоже. – Леха вздохнул, - Ну, он предлагает, пошли выпьем. А то, мол, и закусь есть, и повод, и все такое. Я отказался. Говорю, устал чего-то, желания нет. А пузырь взять разрешил, с уговором, что потом он отдаст. Я ж думал это твоя бутылка-то.
-Ну понятно.
-Вот он пошел там со своими пить. А уж потом слышу, шум, гам, вышел – говорят Валера траванулся. Он, короче, первым выпил, так почти сразу и свалился. Скорую вызвали, они сказали водка паленая, бывает. Чего, спрашивают, такую гадость пьете?
-Поди ее разбери, гадость или не гадость. Она вон вся ацетоном отдает, зараза! – выругался Вадим, - Хорошо хоть еще жив остался!
Они помолчали.
-Но меня одно мучает. – Леха покосился на окно, - Как эта бутылка сюда попала?
-Если мы ее не ставили…
-Я точно помню, что двери были все время закрыты. Никто ко мне не заходил, пока Валера не приперся.
-Раз ты ее туда не ставил, и я не ставил, значит либо она там еще со времен Мороза, либо ее кто-то принес…
-Ни фига! Я как раз перед праздниками там порядок наводил. Крошки вычищал, банки все вытаскивал и ставил по-новой. Ничего там не было!
-Значит после появилась. Значит принесли. Только вот кто и зачем?
-Что значит – зачем? – Леха опять вскочил, - Я ж тебе говорю, кто-то меня убить хочет. Ведь ты в отпуске был, это все знали. А поставили эту хрень в кладовку именно когда я один был.
-А если б ты еще кого-нибудь угостил? В одиночку что ли пить будешь?
-Видимо этому кому-то пофигу, сколько народу траванется. Хотя, могли рассчитывать, что народу мало, может я и один грамм сто-двести хлопну. Перед сном… А там сдохну и до двери не доползу…
-Ну понятно. А окно то ты чего занавесил? – Вадим раздернул-таки шторы и в комнате сразу стало веселее, от ворвавшихся в нее предзакатных лучей солнца.
-А ты сам подумай. Либо у кого-то ключи есть, либо кто-то через балкон входит. Я ж тебе говорил тогда, что на меня смотрел кто-то снаружи…
-Вообще, я думал это у тебя воображение разыгралось… - Вадим открыл балконную дверь и в комнату хлынул свежий воздух, напоенный ароматом хвои, - Но там же колючка натянута.
Он подошел к проволочной преграде и еще раз ее осмотрел. Ничего особо не изменилось, с того дня, как он осматривал ее две недели назад. Разве что сверху как-то смята еще больше. Хотя…
-Да нет тут ничего.
-Слышь, Вад, ты бы там особо не светил. Отпуск уже закончился, сейчас начальство будет рыскать, а ты там стоишь, как столб.
-Сейчас, - Вадим еще раз всмотрелся в переплетение проволоки, - Тут что-то есть. Сейчас…
Коншов через секунду уже стоял рядом с ним.
-Чего там?
-Какой-то обрывок. – Вадим наклонился над проволокой и вытянул руку, - Сейчас достану.
Возле входя в общежитие послышались громкие голоса. Вадим сдернул с острого конца колючей проволоки непонятный обрывок и они с Лехой, стремительно вкатились в комнату, опасаясь, как бы их не застигли на балконе. В комнате Вадим раскрыл ладонь, с зажатым в ней обрывком, и они оба с удивлением уставились на него.
На ладони лежал небольшой, серый лоскут толстого сукна грубой выделки, из которого в Советской армии делали солдатские шинели.