В школе всё по-другому, не так, как в детском садике. Здесь нельзя бегать, играть с игрушками, шуметь. Вместо всего этого длинные уроки и коротенькие переменки, наступающие после неожиданного звонка. Если в садике мы кушали три раза в день, то в школе только один раз на перемене. Сначала мы ели прямо в классе за партами. Женщины в белых халатах, таких же, как у наших нянечек в садике, приносили молоко в стеклянных бутылках и булочки. Все расстилали на чёрных партах салфеточки, принесённые из дома, чтобы на них было удобно разместить наши завтраки. Мне мама дала салфеточку с вышивкой по краям, и когда я ела, то смотрела на мамины голубые узоры. Булочки с молоком появлялись на наших партах каждый день. Подкрепившись, и немного отдохнув, мы снова продолжали учиться.
Но однажды, когда наступила перемена для завтрака, нам не принёсли молоко с булочками. Агреппина Степановна сказала, что теперь мы будем питаться в школьной столовой. Она построила нас парами, и мы спустились на первый этаж. В столовой было шумно и тесно от учеников. Пахло пирожками. И пока наша учительница договаривалась с буфетчицей о количестве предназначенных для нашего класса завтраков, мы заняли места возле столиков, стоящих вдоль стены. Я никогда раньше не была в этой столовой, и поэтому с любопытством разглядывала всё, что здесь находилось. Но кроме ребят из разных классов, весело поедающих свои булочки, ничего не видела. Тогда я стала разглядывать потолок и стены столовой. Потолок был в трещинах. На стенах, наполовину выкрашенных синей краской, висели цветные бумажные плакаты. Изучая картинки и пытаясь прочитать по слогам слова, написанные почти на всех плакатах, я не сразу заметила, как Агреппина Степановна позвала нас к стойке буфета за едой.
Получив в руки по стакану молока и булочку, мы наконец-то принялись кушать. В классе, конечно, было спокойнее это делать, но зато здесь можно смотреть картинки. Прямо над нашими головами на стене висел большой плакат, с которого радостно улыбались мальчик и девочка. Наверно, они тоже первоклассники, - подумала я, потому что на девочке был белый фартук с крылышками, а на мальчике светлая рубашка. На груди у ребят были хорошо заметны октябрятские звёздочки, с которых улыбался, как и дети, кудрявый мальчик. Это Ленин или, как его ещё называли в школе, дедушка Ленин. Только на звёздочке он ещё совсем маленький . Я его сразу узнала, потому что у всего нашего класса были такие же красные значки с портретом. Я гордо посмотрела на свою звёздочку. Но почему, же дети так радуются? На плакате что-то написано. Усердно пережёвывая сдобный мякиш во рту, всматриваюсь в буквы в надежде, что разгадаю наконец причину счастливой улыбки нарисованных октябрят. Несколько ребят из нашего класса тоже с любопытством разглядывали картинку. Кто-то начал вслух читать слова на плакате, но ничего не получалось. Некоторые буквы были незнакомы, мы их ещё не проходили. Да что же там написано?!
Всё это время, пока мы мучительно напрягались над чтением неизвестных для нас слов, Агреппина Степановна была рядом и внимательно следила за нами. Она потихоньку улыбалась, а сама аккуратно откусывала от своей булочки кусочки, и запивала их чаем.
- Скажите, ребята, а кто может прочитать то, что написано на картинке? Кто-нибудь прочитал уже? – наконец-то спросила учительница. все молчали. Я даже обрадовалась. Может Агреппина Степановна прочитает нам эти таинственные слова. Но она не торопилась.
Учительница попросила нас назвать те буквы, которые нам уже известны. И мы, перебивая друг друга, продемонстрировали свои познания русского языка. Но наше хоровое выступление походило на жалобное мычание, - О-о-ии-му-му. Агреппина Степановна засмеялась, - Вот видите, для чего нужно хорошо учиться в школе. Чтобы уметь читать, писать и быть грамотным человеком. Я прочитаю вам сама, что здесь написано, а вы запомните. Агреппина Степановна подошла поближе к стене и, водя указательным пальцем по надписи, стала читать по слогам
- О-ни бу-дут жить при Ком-му-низ-ме. Поняли?
Ничего мы не поняли. Во всяком случае, я с ещё большим усердием пыталась совместить в сознании услышанную от учительницы фразу с плакатными учениками, которые, казалось, ещё радостнее и увереннее смотрели куда-то вдаль поверх наших, ещё мало образованных, голов.
Кроме слов «они будут жить» я ничего не поняла. Слово "Коммунизм" пугало своей необъяснимостью.
- Эти мальчик и девочка ваши ровесники, - начала учительница, видя наши вопросительные взгляды, - они тоже учатся в школе. Хорошо учатся, и когда они вырастут, то будут жить при Коммунизме.
- А что такое Коммунизм? – наконец не выдержал Игорь. Он хорошо учился и был смелым.
- Я! Я знаю! - Закричал Валерка, мой сосед по парте,- мне папа показывал на улице, -взволнованно глядя на учительницу, продолжал самый умный из нас.- Мне папа показывал надпись на крыше про Коммунизм! Там тоже было написано, только из лампочек, я видел!
Все внимательно слушали Валеркино объяснение, но то ли он непонятно рассказывал, то ли мы плохо понимали, а всё же так ничего и не узнали про этот таинственный Коммунизм. И самое непонятное было то, почему именно эти круглощёкие весёлые первоклашки с плаката должны жить при Коммунизме. Мы снова доверчиво смотрели снизу вверх в умное лицо нашей учительницы. Что же она молчит?
Агреппина Степановна вздохнула, как то беспокойно оглядела почти опустевшие столы, на которых остались стаканы с недопитым молоком, недоеденные пирожки и булочки, и быстро стала рассказывать про Коммунизм.
Оказывается, Коммунизм придёт ещё не скоро, а тогда, когда мы все вырастим и станем взрослыми. Агреппина Степановна так же поведала нам о счастливой жизни всего нашего народа при Коммунизме. Она говорила и говорила, но я уже её почти уже не слышала. Я с восторгом всматривалась в лица нарисованных на плакате школьников, и радостно осознавала, что и я, и весь наш класс, и вся школа когда-нибудь будем жить при Коммунизме!
- Ребята, пора на урок, перемена закончилась, - учительница посмотрела на свои часы, дождалась, пока мы построились парами, и повела нас обратно в класс. Нам надо было учиться дальше, чтобы скорее дожить до Коммунизма.