Легкий шелест одежд почти не слышен в гулких переходах замка. В последнее время тишина была здесь редким гостем и потому ценилась во стократ дороже. Полуэльф невольно улыбнулся собственным мыслям и почувствовал, как в груди становится тепло и немного тесно от переполняющего его счастья. Судьба иногда так непредсказуема! Мог ли Грэль еще полвека назад думать о том, что его предназначением будет не служить в передовом отряде королевской эльфийской стражи, а согревать своей заботой семейный очаг в далеких Южных землях? Что он найдет свое счастье с мужчиной, вопреки своим юношеским убеждениям и честолюбивым устремлениям? Много позже, когда они с Маршаном окончательно разобрались в своих чувствах, оба смирились с тем, что принесли в жертву своей любви многое – каждый со своей стороны – в том числе мечты о детях, внуках, о продолжении их родов. И вот теперь – четверо непоседливых малышей наполнили огромный княжеский замок жизнью, веселыми проказами и звонкими голосами, а сердца своих «отцов» радостью и умилением.
«Скорее, пятеро – пятеро непоседливых детей!» – тихо рассмеялся Грэль, продолжив свой путь из спальни в большую столовую на первом этаже, где его ждал на совместный завтрак любимый супруг и господин. Их младший муж был и сам еще ребенком и собственных отпрысков скорее не воспитывал, а обучал играм и проказам. Они обожали его, и хоть и называли «отец», но призвать их к порядку было под силу лишь Джазиен. Молодая мама оказалась строгой и ответственной, благодаря ей в замке хоть иногда наступали вот такие минуты блаженной тишины и покоя, а малыши получали некоторое представление о приличиях и порядке. Грэль и Маршан, увы, оказались ей не помощниками – четверо котят, родившихся на их глазах, сразу и навсегда завоевали сердца хозяев замка, получив в придачу к любящим родителям еще двух «папочек», которые не упускали случая побаловать малышей. Маленькие проказники ни в чем не знали отказа, и даже строгий князь – вернее, особенно строгий князь – не мог устоять перед их умоляющими взглядами и благодарными поцелуями.
– Что тебя так развеселило, любовь моя? – спросил Маршан впорхнувшего в столовую супруга.
Счастливая улыбка озаряло лицо полуэльфа, делая его моложе и еще прекраснее, если такое вообще было возможно. Грэль улыбнулся еще лучезарнее и устроился на коленях князя, обвивая его шею руками и нежно целуя в висок.
– Я просто счастлив. Я так счастлив!.. Кстати, когда возвращается Верин?
Полуэльф блаженно прикрыл глаза, слизывая с пальцев мужа янтарный мед, которым была намазана горячая белая булочка, разделенная любящими супругами на двоих. Глубокий золотистый оттенок лакомства так напоминал сияющие любовью и лукавством глаза их котенка, что сердце сладко заныло, предвкушая скорую встречу.
– Надеюсь, что уже завтра, – проворчал Маршан, покрепче прижимая к себе любимого сластену. – Вообще, мне не нравится, что он полюбил отлучаться из дому! Он больше времени проводит со своими сородичами, чем с нами! Это… это…
– Это совершенно логично, любовь моя. Им с Анириеном предстоит нелегкая задача – заново создать целый клан! Конечно же, их обоих захватила эта идея, да и отказать в помощи сородичу Верин тоже не может. Ну, не ревнуй… – Грэль заглянул в погрустневшие глаза своего князя. – Малыш вернется совсем скоро и мы…
– Не выпустим его из спальни минимум сутки, – пророкотал Маршан, оттаивая под нежными поглаживаниями и поцелуями своего мудрого мужа.
Грэль звонко рассмеялся и многозначительно поерзал на жестких коленях супруга, за что был тут же схвачен за талию и посажен на край стола.
– Ах, великие духи, что ты творишь! Марш… Маршан, перестань! А если дети…
Словно в ответ на взволнованный шепот полуэльфа в дверь столовой вежливо постучали. Процедив сквозь зубы какое-то неразборчивое ругательство, князь помог супругу спуститься со стола и занять свое место напротив. Получив разрешение, в трапезную вошел один из молодых магов-стражников, нанятый Маршаном вместо Эклиеста, который теперь был озабочен охраной собственных земель.
– Прошу прощения, что помешал, ваше сиятельство, господин Грэль, – юноша сдержанно поклонился обоим хозяевам, не обращая внимания на румянец, проступивший на щеках полуэльфа и осуждающий взгляд, который тот кинул на мужа. – Час назад на границе наших земель воины задержали путника, направляющегося в замок. Он утверждает, что… является братом господину Грэлю…
Полуэльф поперхнулся подогретым молоком и взглянул на вестника со смесью ужаса и недоверия.
– Брат?! МОЙ брат? Без свиты, без письма от короля?! Этого просто не может быть!
– Это действительно странно, – серьезно ответил Маршан, успокаивающе положив свою руку на ладонь мужа. – Приведите его, посмотрим, что это за «брат» такой…
Грэль действительно разнервничался. Мало того, что он терпеть не мог своих родственников со стороны отца – а со стороны матери просто никого не знал – так еще и был почти уверен, что это какой-то проходимец, возможно, разбойник, который решил таким образом проникнуть в замок Южного князя! И уж понятно, что с недобрыми целями, иначе не пришлось бы выдавать себя за другого! Какого же было удивление полуэльфа и его супруга, когда в трапезную действительно ввели младшего троюродного брата Грэля – чистокровного эльфа Эллиона, присутствовавшего не так давно на свадьбе Верина.
– Князь, брат… простите, что без приглашения… некоторые обстоятельства… – Эллион выглядел смущенным и косился на двух стражников, стоящих у него за спиной.
Судя по его виду, эльф не один день провел в седле, вряд ли ел в эти дни досыта и валился с ног от усталости. Заметив это, Грэль, наконец, отошел от шока и вспомнил о приличиях. Стражников отослали, Эллиона усадили за стол, приказав домовым демонам приготовить для него покои и ванну. Эльф с наслаждением съел несколько миндальных лепешек, запив их молоком, затем вытер губы салфеткой и поведал о причине столь неожиданного появления.
– Ты не понаслышке знаешь, брат, как у нас во дворце относятся к полукровкам… Да и к простым людям не лучше. Мой отец с годами становится все непримиримее, его характер уже с трудом можем выдержать даже мы – его родные дети. Но случилось так, что я… нарушил волю короля. Ты будешь смеяться, но я совершил ту же непростительную ошибку, что и твой отец когда-то: я влюбился в простую девушку из соседней деревушки. Мы несколько лет скрывали наши отношения, тайно встречались в лесной хижине… А как-то раз меня выследили по приказу короля, и мой секрет стал ему известен.
Грэль и так был бледен на протяжении всего скорбного рассказа, но сейчас, казалось, он потеряет сознание от болезненных воспоминаний, от мыслей о своих собственных родителях, испытавших на себе гнев могущественного короля эльфов. Маршан придвинулся ближе к любимому, обняв его за плечи, прижал его спиной к своей груди, нежно погладил по судорожно переплетенным пальцам. Полуэльф благодарно вздохнул, расслабляясь. Вся эта боль, обида, одиночество – для него все это в прошлом, больше никогда не потревожит – благодаря князю. А вот бедняге Эллиону, похоже, досталось не меньше…
– Мою возлюбленную схватили и заточили в подземелье, обвинив в том, что она опоила меня колдовскими зельями, – продолжал эльф глухо, глядя в одну точку перед собой. – А меня самого отец приговорил к немедленной женитьбе на какой-то вдове нашего дальнего родственника, в два раза старше меня… И я… я выбрался ночью из своей комнаты, усыпил стражей в темнице, похитил несчастную девушку и вместе с ней бежал. Я знаю, что отец поймет, чьих рук дело – и тогда мне несдобровать. Наверное, он может придумать для родного сына и что-то похуже, чем неравный брак, ведь… не пожалел же он когда-то… своего родного брата, твоего отца, Грэль…
– И ты решил, что мы сможем укрыть тебя от гнева владыки эльфов? – спросил Маршан бесстрастно, не выражая ни одобрения, ни осуждения поступку Эллиона.
Эльф вскинул на князя испуганный взгляд, словно ожидая, что его сейчас прогонят, но ответить не успел.
– Он прав, Марш, – горько проговорил Грэль. – Король знает, что я отрекся от своих родственников и ни с кем не стану общаться без крайней необходимости. Даже если он будет искать своего младшего сына, про нас владыка подумает в последнюю очередь. И проверять лично не приедет, ограничится письмом. Так что наш замок – надежное убежище для эльфа-отступника.
Маршан испытывающее посмотрел на супруга, пытаясь понять, какого решения тот от него ждет, но увидел лишь грустную улыбку полную сострадания, с которой полуэльф смотрел на брата.
– Ну что же, в таком случае, мы дадим тебе кров, Эллион, сын владыки эльфов, – проговорил князь.
От облегчения у гостя закружилась голова. Он судорожно выдохнул, прикрыл глаза и откинулся на спинку стула.
– Но где же девушка, которую ты спас? Почему ты не привез ее с собой? Здесь никто не стал бы мешать вашему счастью, – мягко спросил Маршан и тут же прикусил язык, опасаясь, что причинил нежданному родственнику еще больше боли своим вопросом.
К удивлению хозяев, Эллион горько усмехнулся.
– Не все люди оказываются так искренни в своих чувствах, как нам хотелось бы. Аннет была благодарна мне за спасение, но призналась, что во мне ее больше всего привлекала возможность стать принцессой, попасть в семью короля. Эльф-изгой оказался ей не нужен.
Грэль тяжело вздохнул и покачал головой. Перед ним как живой возник образ его матери, которую он знал только по рассказам и единственному портрету – образ простой крестьянской девушки, добровольно последовавшей в изгнание за своим любимым, отлученным от королевского двора. Вдали от дома и родных она родила сына, но через два года ее супруг погиб на охоте, и бедная женщина умерла в тот же день от горя, не вынеся мысли о вечной разлуке…
Увидев, что оба эльфа загрустили, каждый о своем, Маршан взял на себя хлопоты по устройству нового жильца в своем замке. Мало-помалу тоскливое настроение троюродных братьев сменилось радостным возбуждением, связанным с обустройством покоев, подбором приличествующего гардероба эльфу, у которого не было ничего, кроме той одежды, в которой он бежал из дома. Нужно было так же подыскать Эллиону толкового лакея, познакомить его с остальными обитателями замка…
За ужином Грэль заметил, что посвежевший отдохнувший эльф, прекрасный в чистых светлых одеждах, пока позаимствованных у своего троюродного брата, то и дело посматривает на Джазиен, все дольше задерживает на ней восхищенный взгляд. Когда после трапезы Эллион смущенно предложил девушке прогуляться – «показать ему окрестности замка» – полуэльф уже даже не удивился. Как и тому, что всегда сторонящаяся незнакомых мужчин Джази неожиданно зарделась в ответ и послушно повела гостя в западный сад, славящийся своими необыкновенными цветами. Молодых людей, казалось, совсем не смущали четверо сорванцов, с визгом носящихся по дорожкам сада и путающихся под ногами у взрослых. Черноволосая голова высокого тонкого эльфа склонялась все ближе к снежно-белой изящной головке Джазиен, и можно было только догадываться, что шепчет молодой эльф прекрасной рыси, пользуясь тем, что дети убежали далеко вперед…
***
Ближе к концу следующего дня вернулись, наконец, Верин, Анириен и Эклиест. Они отсутствовали неделю – прочесывая границы Южных гор в поисках возможных оставшихся сородичей снежных рысей, чтобы перевезти их в Южное княжество на место зарождения нового клана.
Грэль вместе с Маршаном прогуливались по дорожкам их любимого сада с западной стороны замка, когда один из домовых демонов принес радостную весть. Супруги поспешили во внутренний двор, чтобы встретить своего ненаглядного котенка, по которому уже успели не на шутку соскучиться. Оказалось, что еще раньше о возвращении поискового отряда прознало семейство Джази: сама девушка уже радостно обнимала брата, а на Верине висли, восторженно вереща, четверо рысят. Он так и пошел навстречу своим любимым – держа на руках единственную дочку, снежноволосую Миринен с сияющими синими, как сапфиры глазами, и своего любимца и главного сорванца, золотоволосого, как и отец, Дарена. Еще двое сыновей – оба светловолосых, похожих больше на своего дядю – Лариен и Оринен, уже получив порцию отцовских поцелуев, сейчас приплясывали вокруг Эклиеста, требуя прокатить их по двору на золотом драконе. Судя по счастливой улыбке могучего воина, им не придется долго упрашивать.
Глаза Верина светились любовью и нетерпением – было видно, что он готов и сам броситься на шею своим любимым мужьям, но вынужден вести себя благопристойно при детях. Понимающе улыбнувшись, Грэль помог разомлевшим малышам спуститься на землю и нашептал им что-то, от чего они с радостным визгом припустили обратно к матери и дяде. Только после этого Верин крепко обнял обоих своих супругов и позволил увести себя в замок.
– Как прошли ваши поиски? С твоего последнего послания прошло три дня – нашли вы кого-нибудь? – спрашивал Маршан по дороге в спальню, чтобы отвлечься от желания прямо в коридоре сжать своего золотоволосого мальчика в жарких объятьях.
– Увы, почти безрезультатно, – отвечал Верин, который также слегка подрагивал от предвкушения, от желанной близости любимых мужей. – Видимо, из клана Анириена действительно больше никого не осталось. Но мы сделали небольшой крюк по дороге домой и залетели в мои родные места…
– Гадкие мальчишки! – притворно строго прорычал Маршан. – Мы тут извелись без них, считаем минуты до возвращения, а они «сделали крюк»!
Этого Верин уже вынести не мог – кинув быстрый взгляд по сторонам и убедившись, что кроме них троих в этом крыле замка никого нет, юноша стремительно прижался к князю всем телом, обвивая руками его шею, впиваясь в губы нетерпеливым поцелуем.
– Я скучал… я так скучал… эти двое вместе, а я… Я думал, что не дождусь уже… Вы простите меня?
Лихорадочный шепот, возбужденный блеск золотых глаз, манящие губы так близко… Маршан издал в ответ низкий рык, подхватил младшего супруга на руки и в два шага преодолел оставшееся расстояние до спальни. Посмеиваясь, Грэль последовал за своими любимыми, не забыв плотно прикрыть дверь.
Они всегда теряли голову, оказываясь втроем в большой постели князя, но после недельной разлуки, казалось, весь мир перестал существовать для них. Верин выгибался, хрипло стонал, жадно хватался и за Маршана, и за Грэля, зажатый с двух сторон горячими телами, шалея от долгожданных ласк и поцелуев. Он был похож на путника, измученного жаждой в пустыне и, наконец, нашедшего колодец с родниковой водой – окунался с головой в желание своих мужей, захлебываясь стонами, жадно требовал еще и еще… Проникновение после недели воздержания все же было болезненным – Верин выгнулся с громким криком, стискивая сведенными судорогой пальцами плечи прижимающегося спереди Грэля. Но уже через пару мгновений, расслабившись под нежными поцелуями и поглаживаниями с двух сторон, задышал глубже, закусил губу и сам начал двигаться, все увеличивая темп, отдаваясь целиком острому наслаждению, охватившему все его тело.
Не скоро они снова перешли к разговорам. Золотой рысь никак не мог насытиться своими супругами, щедро дарил ответные ласки сразу обоим, вызывая в них все новые приливы желания, и только благоразумие полуэльфа заставило юношу, наконец, после нескольких подряд головокружительных оргазмов, погрузиться в специально приготовленную для него ванну.
– Так чем, ты говоришь, закончились ваши поиски? – улыбнувшись, возобновил Грэль прерванный разговор. – Мне кажется, ты чем-то озабочен…
– Ну, как я уже говорил, от клана Анириена никого не осталось. У дальних отрогов Южных гор мы нашли совсем маленькое племя зооморфов, но они наотрез отказались покидать насиженное место. А вот из моих сородичей многие решили переселиться к нам – я, признаться, очень рад этому! А еще было здорово увидеть снова мать, отца и сестер…
– Но все это не является причиной того беспокойства, которое я чувствую в тебе. Ведь так?
Маршан с удивлением посмотрел на среднего мужа. Сам он не заметил никакого беспокойства в любимом котенке и сейчас пытался понять, что Грэль хочет услышать от их малыша? Верин отвел глаза, но через секунду тяжко вздохнул, подтверждая, что подозрения полуэльфа основаны не на пустом месте.
– Мне снятся странные сны… – признался юноша, переместившись из ванны под бок к своим старшим мужьям. – Вернее, сон – почти один и тот же, с небольшими отличиями. Какой-то очень необычный старик, с совершенно белыми глазами, говорит мне, что пророчество исполнено и теперь он может уйти… То он на какой-то горе, то в густом лесу, то стоит прямо на воде посреди огромного озера… И всегда говорит это…
На несколько мгновений в спальне воцарилась звенящая тишина, а затем Грэль взволнованно выдохнул:
– Оракул! Старик с белыми глазами – это оракул, несомненно! Пророчество исполнено… Что же это было за пророчество такое?! Ни в одной рукописи, даже в самых древних, я не нашел ни слова! Верин, быть может, ваши старики говорили о чем-то подобном?
Рысенок смущенно покачал головой.
– Нет, я не помню… Может, и говорили, но я был так мал, что не придавал этому значения. Все, что я знал о себе тогда – это что мне угораздило родиться необычным, а в чем моя необычность, кроме цвета волос, никто даже не мог вспомнить.
– Оракул говорит, что хочет уйти? – подал голос и князь. – Как это возможно? Этот мир строился под его любящим взглядом, как мы будем жить без него?!
Верин вдруг почувствовал себя неуютно – как будто он принес дурные вести. Юноша переводил жалобный взгляд с одного задумавшегося супруга на другого, решая, не пришло ли время просить у них прощения – хотя не понимал, в чем виноват…
Нетерпеливый стук в дверь заставил всех троих вздрогнуть.
– Это не замок, а проходной двор… – проворчал Маршан, поднимаясь с постели и надевая на ходу халат.
Грэль тоже поднялся, быстро собирая раскиданные по комнате вещи, а Верин спрятался под одеяло, из-под которого теперь торчал только его любопытный нос.
– Прости, князь, не хотел мешать, но… – голос Анириена был раздраженным и даже гневным.
Удивленный Маршан оглянулся и, убедившись, что его мужья успели принять приличный вид, впустил молодого владыку зооморфов.
– Что это за прохвост увивается вокруг моей сестры?! – сразу взорвался Анириен, с трудом сдерживая злость. – Я решил наведаться к ней перед сном, а ее нет! Слуги что-то мямлили про сад, я – туда и вижу!..
– Успокойся, Нир, этот прохвост мой троюродный брат, – с облегчением засмеялся Грэль, жестом предлагая гостю сесть в плетеное кресло. – Он тут решил сменить место обитания, и вот…
– Подкатывает к моей сестре! А вы это знаете и ничего не делаете?! – снова вспылил снежный рысь.
– Что-что? У Джази появился поклонник? – Верин высунулся из-под одеяла, ничуть не смущаясь своего обнаженного торса, и ошеломленно воззрился на полуэльфа, но, поймав предостерегающий ответный взгляд, тут же принял миролюбивый вид. – Ну, я рад за нее!
– Эй, Нир, остынь, – примирительно произнес Марш, изо всех сил пытаясь скрыть улыбку. – Джази уже большая девочка. Я обещал тебе, что буду защищать ее в твое отсутствие, но Эллион и не думает обижать нашу малышку…
– К тому же, не забывай, Джазиен прекрасно может постоять за себя, вмиг обратившись в рысь. Но с Эллионом ей почему-то не хочется защищаться, – Грэль подмигнул все еще насупившемуся другу и протянул ему бокал вина.
– А, по-моему, это отличная новость! – беззаботно воскликнул Верин, садясь на постели в коконе из одеяла, прикрывающего его живот и ноги. – Я рад, что кто-то будет заботиться о ней, дарить ей нежность, говорить разные ласковые слова и… что там еще делают с девушками?
Анириен побагровел и уже открыл рот, собравшись разразиться очередной гневной тирадой, но внезапно передумал. У него все еще был весьма оскорбленный вид, но, по-видимому, здравый смысл подсказывал молодому рысю, что в словах друзей есть доля правды. Трое хозяев замка незаметно вздохнули с облегчением.
– Брось, дружище, – ободряюще улыбнулся Верин. – Твоя сестра имеет право на счастье… на такое же, какое нашли мы с тобой…
Золотоволосый юноша порозовел от смущения, произнося эти слова, но все же не удержался, чтобы не бросить на своих супругов влюбленный взгляд. И тут же его глаза вновь засветились лукавством.
– А если он посмеет хоть чем-то обидеть Джази, мы с тобой его… загрызем!
Миг – и с большой княжеской кровати грациозно спрыгнула большая золотая рысь. Прекрасное животное уверенно и в то же время мягко подошло к Анириену и ткнулось розовым носом тому в колено.
– Ох, вы правы, друзья. Я веду себя, как эгоист… – удрученно проговорил Анириен, поглаживая урчащую от удовольствия рысь между золотых ушек. – Я просто очень боюсь за нее…
– Не бойся, – усмехнулся Грэль. – Сколько помню Эллиона, он всегда был мечтателем и шалопаем, но никогда – самовлюбленным жестокосердным болваном, как его отец и старшие братья. Я предчувствую, что эта пара будет счастлива друг с другом.
Когда за благодарным Анириеном закрылась дверь, Маршан поймал смеющийся взгляд полуэльфа и, наконец, от души расхохотался.
– Надо же, еще совсем недавно мне казалось, что я люблю уединение и покой, – шутливо проворчал князь, успокоившись и вытирая тыльной стороной ладони выступившие слезы. – А теперь, пожалуй, я буду скучать, когда вся эта разношерстная компания покинет наш замок…
– Это будет самый необычный клан зооморфов за всю историю Всемирья, – улыбнулся Грэль, снова перебираясь на кровать, поближе к мужу. – Маг, эльф, парочка снежных рысей и выводок необычных котят – уверен, что про наших друзей будут слагать легенды!
– Кстати, о легендах, – посерьезнел Марш. – Думаю, нам придется снова наведаться к твоему другу Оракулу. Надо же выяснить, что означают сны Верина. Но поговорим об этом завтра. А пока…
Князь отыскал глазами золотую рысь, с преувеличенно невинным видом сидящую возле ванны и любующуюся на свое отражение в воде. Многозначительно хмыкнув, Маршан приглашающе откинул край одеяла и похлопал рядом с собой.
– Кис, кис, кис…
Под звонкий смех полуэльфа, откинувшегося на подушки за спиной супруга, красавец рысь в два прыжка очутился на большой постели, вновь оборачиваясь обнаженным юношей с золотыми локонами.
***
На этот раз к Оракулу отправились небольшим отрядом из пяти драконов: после похищения Верина Маршан даже на обычные прогулки за стенами замка не отпускал своих мужей и домочадцев без охраны. Трое супругов заметно волновались, каждый думал о своем, время от времени кидая друг на друга вопросительные или ободряющие взгляды. Верин накануне не сомкнул глаз, он возлагал на встречу с Оракулом много надежд, но, в то же время, страшился ее. Рысенок чувствовал, то, что скажет ему странный старик, может повлиять на дальнейшую судьбу самого Верина, его близких, а может даже всего их огромного мира. Золотоволосый юноша не был уверен, что ему так уж хочется что-либо менять, но и оставаться в неведении он не хотел. Во время полета Верин хмурился, кусал губы, боязливо вглядывался в неумолимо приближающийся горный хребет, на одной из вершин которого жил Оракул. Казалось, юношу раздирает тысяча вопросов, но он не решался задать их сосредоточенному князю, взявшему ненаглядного котенка на своего дракона. Наконец, впереди показался высокий горный пик с ровной площадкой посредине – и зоркий взгляд юного зооморфа разглядел очертания крошечной хижины.
– Это он? Это дом Оракула? Я видел эту скалу во сне… – взволнованно проговорил Верин, вцепившись в руку обнимающего его за талию Маршана.
– Да. Мы будем там совсем скоро. Оракул очень помог нам с Грэлем, когда… мы были готовы отчаяться, боялись, что потеряли тебя навсегда.
Голос князя дрогнул, и Верин постарался теснее прижаться к своему старшему мужу спиной, виновато шмыгнув носом.
– Я доставил вам столько хлопот… – тихо произнес рысенок. – Вы так много пережили из-за меня! Не знаю, смогу ли я когда-нибудь загладить свою вину…
– Глупый, – усмехнулся Марш, коротко целуя юношу в золотую макушку и уверенно направляя Огненного к площадке на горной вершине. – Ты загладил ее тем, что остался жив и невредим, что не потерял себя в ужасном плену, не сломался, остался таким же открытым, добрым, веселым, любящим – нашим золотым котенком. И перестань думать всякие глупости! Виновата во всем парочка негодяев – и я искренне надеюсь, что они получили по заслугам!
Верин заерзал, пытаясь изогнуться назад и дотянуться до лица князя, чтобы поцеловать его – хотя бы в щеку, но Маршан строго нахмурился и покачал головой: на такой высоте и скорости нельзя расслабляться, недолго и соскользнуть вниз с покатой спины боевого дракона.
Перед хижиной Оракула было не так уж и много места, там с трудом уместились два дракона, на которых прилетели Грэль и Марш с рысенком, а трое воинов, сопровождавших князя с супругами, остались чуть ниже на пологом отроге той же горы. Спешившись, Верин сразу же спрятался за спины старших мужей, стараясь держаться к ним поближе и робко оглядываясь по сторонам. В этот раз они не успели сделать и пары шагов, как дверь в хижину отворилась, и на пороге появился Оракул.
– Я ждал вас, исполнившие Пророчество, – важно произнес старик, слегка поклонившись в сторону опешивших гостей. – Почему же вы не привезли того, о ком говорится в ваших легендах?
Маршан и Грэль переглянулись, чувствуя, как от волнения пересыхает во рту и колотится сердце. Посторонившись, они вытолкнули вперед смущенного и испуганного Верина, но старик, ласково улыбнувшись, отрицательно покачал головой.
– Я забываю, что этот мир живет слишком медленно… Должно быть тот, кого я ждал, сейчас еще слишком мал…
Опустив голову, словно он разочарован или расстроен, Оракул повернулся, намереваясь вернуться в хижину. Маршан уже открыл рот, чтобы остановить старика, попросить его объяснить странные слова, но не успел – золотой молнией к ногам Оракула метнулсь красавец рысь.
– Хе-хе… ну, здравствуй, отец Великого рыся, – тихо засмеялся старец, потрепав Верина по голове, а затем вновь посмотрел на князя с полуэльфом. – Проходите, раз прилетели.
Грэль судорожно выдохнул – он и не заметил, что на протяжении этого странного «разговора» боялся даже дышать, чтобы не пропустить ничего важного. Полуэльф схватил мужа за руку и последовал за ним в хижину, всем сердцем разделяя молчаливое сомнение в глазах князя по поводу ясности рассудка их хозяина.
– Ты не думаешь, что он… – Маршан старался говорить как можно тише, выразительно поигрывая бровями, но Грэль все равно шикнул на него, призывая к уважению.
– Думаешь, он спутал Верина с Эфемом – Первым зооморфом? – все же не выдержал и полуэльф, но переступив порог хижины, оба гостя замолчали, не рискуя навлечь на себя гнев Оракула.
– Я слишком хорошо помню Эфема, чтобы спутать его с потомком, – немного ворчливо отозвался старик, заставив гостей мучительно покраснеть. – Присядьте, я угощу вас чаем. А после… может статься, кто-то услышит ответы на свои вопросы.
Пристыженные и притихшие, как дети перед строгим родителем, Маршан и Грэль сели рядом на деревянную скамью. Верин, снова обратившийся в человека, примостился рядом с полуэльфом, все еще немного испуганно взирая на их странного хозяина. Оракул, тем временем, не торопясь, подвесил над огнем в очаге котелок с водой, раскрошил в него невероятно душистые травы, затем разлил получившееся варево по трем видавшим виды серебряным кубкам. Не без опаски гости принимали угощение – помнили, что каждое слово и действие мудрого старца имеет свое значение, и кто знает, что станет с ними, когда губ коснется волшебный напиток? Но в кубках действительно оказался лишь душистый травяной настой, который снял с путников усталость и избавил от излишнего волнения. Единственной странностью в напитке было лишь то, что на вкус он был скорее горьковатым, но оставлял после себя на языке пряную сладость.
– Как много вопросов в ваших головах, – усмехнулся Оракул, без осуждения, но с ласковым отеческим укором. – Я мог бы ответить на большую часть, но не все вам будет полезно знать раньше времени. Однако, кое-что, пожалуй…
– Расскажи нам о легенде зооморфов! Пожалуйста… – не выдержал Грэль, смутившись под внимательным взглядом белых глаз.
– Хм… Стоило ли лететь ко мне через полкоролевства, чтобы услышать о делах прошлых? Но если ты так хочешь…
Оракул взял в руки сухую веточку какого-то растения, бросил ее в огонь, от чего хижина наполнилась сладковатым ароматом, и повел свой рассказ. О первых могущественных зооморфах, об их союзе с людьми и магами, о создании кланов и междоусобных войнах…
– Маги наделили зооморфов способностью к заклинаниям, но люди научили доверчивых детей Эфема и Алии завидовать, бороться за власть, убивать себе подобных… И тогда Первые рыси ушли, оставив своим потомкам свою чистую кровь, передающуюся из поколение в поколение, и Пророчество…
– Пророчество… оно было про меня? – голос Верина охрип от волнения, но золотые глаза горели решимостью и отголосками былой славы великих предков.
– «Пройдут сотни лет, и прямой потомок Эфема и Алии родится в лучах закатного солнца. И будет он больше всех сородичей своих, а силой и мудростью станет выше прародителей своих. И каждый, в ком течет кровь Первых рысей, пойдет за ним. Он поведет за собой свой народ, вернет ему славу и величие Первых. Первое государство создаст и первым правителем наречется. Время то будут называть «Золотым» – в память о расцвете народа зооморфов и о цвете волос великого государя».
Голос Оракула гулко раздавался под потолком хижины, заполнив все ее пространство и сердца замерших в благоговении гостей. Никто больше не задавал вопросов, стараясь запомнить каждое слово из услышанного, отпечатать в памяти и понять, каким образом их судьбы оказались вплетены в столь древнюю и великую легенду. Но прошло немного времени, и в звенящей тишине снова прозвучал робкий голос Верина.
– Я лишь потомок Эфема, только часть, так? Значит… не мне, но кому-то из моих детей предстоит стать Великим вождем?
Оракул тепло улыбнулся юноше и протянул руку, чтобы потрепать его по золотым кудрям.
– Не грусти, маленький зооморф. Тебе не суждено стать Великим вождем, но твое имя войдет в историю – в новую историю твоего народа. Ты часть Пророчества, без тебя Великий правитель не появился бы на свет.
– Почему ты уходишь, о, Мудрый? – задал, наконец, и свой вопрос Маршан.
– Этот мир меняется, скоро здесь будут править другие законы, иные силы. Выросшим детям больше не нужны советы любящего отца. Настало время вам самим учиться принимать важные решения.
…Казалось, разговор с Оракулом занял немногим более получаса, но когда князь с супругами вышли из убогой хижины, высоко в ночном небе сияли огромные серебряные звезды. Путники были молчаливы и немного грустны, предстоящие изменения привычного мира и грядущие великие события казались пугающими, а расставание с мудрым старцем неожиданно отозвалось болью в сердцах. До самого дома никто не проронил ни слова, и только спешившись во дворе замка, Верин вдруг остановил Марша за рукав княжеской туники.
– Вы разрешите мне отлучиться? Я хочу… мне нужно увидеть наших котят.
Князь с полуэльфом понимающе переглянулись и, крепко обняв своего любимца, направились в спальню.
В покоях, которые занимала Джазиен с детьми, было темно. Верин потоптался на пороге, не решаясь войти – боясь потревожить сон Джази и напугать ее, но желание увидеть детей – прямо сейчас, не откладывая до утра – было таким сильным, что юноша все же тихо приоткрыл дверь, проскользнув внутрь. Четыре небольшие деревянные кровати стояли в ряд напротив постели матери. Котята так убегались за день, что сейчас спали без задних ног в причудливых позах и приоткрыв розовые ротики. Верин улыбнулся, глядя на раскинувшегося на спине Лариена, прижимающего к груди подушку, поправил одеяло у Оринена, свесившего с кровати обе ноги. Малышка Миринен – всеобщая любимица – кроткая и серьезная, как мать, спала, свернувшись клубочком, и чему-то улыбалась во сне.
Юноша подошел к четвертой кроватке и в волнении стиснул руки. Золотоволосый Дарен, главный сорванец и заводила, спал крепким детским сном, причмокивая губами и хмуря золотые брови, даже не зная, какая судьба ему уготована.
– Ну, здравствуй, будущий Великий вождь, – тихо прошептал Верин, не замечая, как в уголках глаз защипало от слез.
Его раздирали противоречивые чувства – гордость за сына, благоговение перед решением Великих, страх перед грядущими испытаниями. Постояв так еще какое-то время, Верин вернулся к своим супругам.
В эту странную ночь всем троим было не до жарких ласк и пьянящих поцелуев. Рысенок, молча, разделся, аккуратно сложив одежду на низкий табурет, задул свечи и юркнул в постель, устроившись между двумя супругами. Маршан крепко обнял его за плечи, притянув к себе, Грэль прижался со спины, зарываясь лицом в золотые кудри, пахнущие горным ветром. И в этот самый момент Верин почувствовал, как измученное сомнениями и волнениями сердце наполнилось покоем и уверенностью.
«У нас все получится. Мы будем первыми, кто пойдет за Дареном, опорой и помощниками ему. Мы исполним Пророчество до конца и изменим этот мир, сделаем его лучше, чтобы Первые могли гордиться нами! Мы все сможем – пока мы вместе…»
КОНЕЦ.