«Мой письменный верный стол! Спасибо…», - писала М. И. Цветаева на сорок первом году жизни, решив отдать дань уважения своему рабочему месту. Вот и мне захотелось сказать слова благодарности первому в жизни письменному столу. Слова грустные от упущенных возможностей.
Появился он, когда пошла я в первый класс. Вернее, стоял он у нас дома давно, но полностью принадлежал папе. Подарил он мне его перед первым сентября.
Именно в тот момент во мне столкнулись два противоречивых чувства – радости и огорчения: у меня будет свой письменный стол, и какой же он старый. Так папе об этом и сказала.
- Это не простой стол. За ним работал мой дедушка. Привыкнешь и полюбишь, - ответил он коротко.
Стол был с резными дверцами, из красного дерева. Особенность его заключалась в том, что массивная крышка довольно легко снималась, и, передвигая тумбы, можно было менять величину свободного пространства под ногами. Отличался он от виденных мной столов и тем, что спереди и по бокам имелась оградительная решеточка, придерживающая бумаги и тетради на его поверхности. Занималась я за ним восемь лет. Затем мы переехали на другую квартиру, где меня ждал уже совершенно новый и светлый стол.
Воспоминания о первом столе нахлынули однажды совершенно случайно. Разглядывая портрет Л.Н.Толстого работы Н.Н.Ге, на котором писатель изображен в своем кабинете в период раздумий над рукописью «В чем моя вера», узнала я *свой* стол. Хамовнический портрет был выполнен в 1884 году. В этот год Н.Н.Ге писал В.П.Гаевскому: «"... я ездил в Москву, где и прожил 3 недели, я ездил, чтобы видеть моего хорошего Льва Николаевича Толстого и чтоб написать его портрет, что я задумал давно, но не мог исполнить. Радуюсь, что исполнил наконец. В этом портрете я передавал все, что есть самого драгоценного в этом удивительном человеке». Невольно возникла мысль - сколько же было лет моему столу?
Не придавала я значения словам папы, что сижу за столом его дедушки. Много раз напоминал он мне об этом. Только начав работу над рукописью о предках, осознала, что стол был моего прадеда, Владимира Павловича. Что он за ним писал? Проповеди или будучи уездным наблюдателем церковно-приходских школ, отчеты об их состоянии?
Сейчас уже никто не ответит на мои многочисленные вопросы. Нет не только стола, но и папы. Поздно приходит к нам понимание.
И еще один дополнительный штрих. Висит в моей комнате портрет прадеда. До чего он внешне похож был на великого писателя. В основном - напряженным изучающим взглядом и пышной бородой. Немногочисленные друзья мои всегда спрашивают: "Неужели ты так любишь Толстого, что даже повесила его портрет?"
Остается только улыбаться и отвечать: «Да, обожаю и Льва Николаевича Толстого, и... своего прадеда!»