Мой сын - семнадцать позади, -
в мечтах - летать, под солнцем - жить,
не думая и не боясь, что пуст его карман.
Молчи - душа, слеза - пади,
печалью - стать, и плачь - служить...
Как больно, безнадежно знать, что сын мой - наркоман.
В глазах - пустынные зрачки, -
не смотрят - в мир, не видят - свет,
и мыслей рваные клочки кривляются в мозгу.
Вытягивающие нерв крючки
там правят пир на плахе лет...
Покойной станции ключи найти я не могу!...
Вот звуки нижних этажей
проходят - сквозь, выводят - стон,
рисуя жуткую возню запутавшихся слов.
А петли мёртвых виражей
заденут - вскользь, уронят - в звон,
придавят кратким забытьем в «обскуре» тяжких снов.
Кружат промозглые года, -
они - летят, они - снуют..,
на круги страшные своя стекают и ползут.
И не найду я никогда
в хаосе бешенных минут
конца «гордиева узла» его жестоких пут.
Страх и смертельная тоска, -
бессонность - в ночь, тревога - в день,
и постоянная борьба, - то с ним, то за него.
А зыбкой памяти река -
от боли - прочь, от крика - в тень,
скрывает горя берега да бреда дальнего...