Порт по-муравьиному топтался разноликой толпой.
Ядовито-жёлтый океанский лайнер плавно вгружался впритирку с прилитым бетонной коркой пирсом.
Трубы плотным анонсом отправления призывно глушили чаек.
На палубе сновали помпончатые головы, скапливаясь то сзади, то переливаясь к носу, стремясь успеть надраить палубную глушь до стеклянистого блеска.
Было тяжело сделать движение или вдохнуть кожаный, с душком, воздух приморья.
Меня давили, выделяя нутро, и пытались сплюнуть, мучнистым комом с откоса туда, в глубину илового моря.
Но жадным движением я полоснул плоть кожи, хватанул за шкирятник и достал из чемодана остаток своей жизни.