- Тысяча чертей! – воскликнул Петр Петрович Сторожевский, потрясая кулаками. – Как будто я попал в самую бездну ада! Серное зловоние раздирает мой нос! Невидимые гигантские насекомые царапают мое тело! Ноги проваливаются в огненное болото! И вдобавок ко всему старый седой долбоеб, похожий на задроченного сатира, сидит, прислонившись покрытой струпьями спиной к холодной стене моей камеры. Скажи мне, ведьмино отродье, какие демоны прислали тебя сюда?
Красивый пожилой мужчина закинул назад покрытую аккуратными бакенбардами голову и воззрился в изборожденный крупными трещинами потолок.
- О, эта женщина – совершенство из совершенств! Она собрание всех добродетелей! – благоговейно прошептал он. – Глаза ее сияют божественным светом! Из них льется райское тепло и уносит душу в заоблачные пределы! Я подымаюсь на голубом эскалаторе с облака на облако! Я вкушаю все мыслимые и немыслимые блаженства! Душа моя очищается от гнусных пороков…
Сторожевский подошел к впавшему в экстаз сокамернику и остановился перед ним в наполеоновской позе.
- Ее ангельские формы словно священный сосуд с дарующей бессмертие амброзией! Губы мои никогда не оторвутся от этого неиссякаемого источника!..
Петр Петрович испытывал мучительную душевную боль, внимая словам сумасшедшего незнакомца. Он считал, что убийство подчиненного на рабочем месте не заслуживает столь сурового наказания. Он подошел еще ближе к своему врагу, наклонился над ним и, широко открыв рот, громко захохотал.
Незнакомец не обратил внимания.
- Ты всегда со мной, а я с тобой, любимая моя, - шептал он. – Одна моя рука обвивает твой тонкий стан, другая гладит твои длинные мягкие волосы. Запах твоей нежной кожи проникает в мой грубый мужицкий нос и изможденное, забывшее ласку, тело наполняется воздушно-кристаллическим веществом, которое искрится и булькает во мне, вызывая состояние непрекращающегося оргазма…
- Когда здесь обед? – саркастически улыбаясь, спросил Сторожевский, рассчитывавший этим нехитрым реалистическим приемом спустить безумца с небес на землю.
Тот не ответил.
Сторожевский собрался было задействовать весь лексический запас своей настольной Камасутры, чтобы описать, чем в данный момент занимается возлюбленная сокамерника, но передумал.
- Как ее зовут? – спросил он.
- Грушенька, - прошептал незнакомец.
- Грушенька?! – возопил Сторожевский. – Сатана! Я узнаю твой предательский почерк! Всю жизнь ты преследовал меня чудесными совпадениями! Ты выложил изощренными рифмами мой полный неожиданностей путь! Ты выдавал свои обезьяньи ужимки за знаки судьбы, предвещающие большое будущее! Я верил, что выйду на новый уровень бытия, что достигну пределов познания! Но вместо этого я здесь! В темном глухом колодце, по ужасу превосходящему самые страшные места преисподней! В обществе омерзительного грешника, смеющего произносить ее имя! Её имя! И за что мне все это?! За то, что я убил тупую суку, лаборантку Катю, взявшую мой телефон и ответившую «алло» на звонок Грушеньки!Сторожевский неистовствовал. Он носился по камере, ударяясь о стены и оставляя на них следы крови.
Седой незнакомец опустил голову ниже плеч.
- Прости меня, Грушенька, - шептал он. - Прости за то, что сорвался с дерева, на котором провел последние несколько месяцев, и упал на прекрасного юношу, пришедшего исполнять серенады под твоим окном. Прости, я не знал, что он испустит жуткий предсмертный вопль и потревожит твой девичий сон, святее которого для меня нет ничего на свете. О, я никогда не забуду, какими глазами ты созерцала представшую внизу картину! Я видел в них сострадание! И, прости за святотатство, я видел в них любовь… Любовь ко мне, несчастному старику, пытавшемуся спасти тебя от вульгарных напевов в стиле заплесневелого джазового мейнстрима.
Сторожевский остановился. Взгляд его застыл на незнакомце. Он рассчитывал скорость разбега.
Но тут в коридоре раздались шаги.
Обед, догадался Сторожевский. Как не вовремя!
Тяжелая дверь беззвучно отворилась…
На пороге стояла Грушенька. Она была прекрасна.
Она вошла в камеру. Она взяла обоих за руки. Она повела их по длинной низкой галерее.
Одного в рай, другого в ад.