Приключения мальчика Андрейки и газетёнка Тиши продолжаются…
Ко дню рождения Сергея Васильевича Рахманинова
Сергей Васильевич Рахманинов наш величайший композитор, пианист и дирижёр 20 века. Его произведения – этюды, прелюдии, концерты, симфонии, оперы, романсы, хоры – знают и любят во всём мире. Его исполнительскому искусству нет равных. Музыка его пронизана огромной любовью к Родине. И, несмотря на то, что в годы революции он вынужден был её покинуть, он остался преданным ей. «Я – русский композитор, и моя Родина наложила отпечаток на мой характер и мои взгляды. Моя музыка – это плод моего характера, и поэтому это русская музыка». В годы Великой Отечественной войны Сергей Васильевич передавал свои гонорары в помощь нашей армии, но не называл себя, а просто писал: «От одного из русских посильная помощь русскому народу».
Машенька была тоненькой девочкой с гладко убранными тёмными волосами, огромными карими глазами. В руке она держала чёрную папку на завязочках. «Ноты что ли? – тоскливо подумал Андрейка, - Ну, музыкантша несчастная, принесло же тебя сегодня!» Он вяло потянулся за её папкой, отнёс в комнату, пока Машенька снимала пальто и сапожки. Её мама давно уже упорхнула на кухню и радостно щебетала там вместе с Андрейкиной мамой, бросив на ходу: «Пусть дети пообщаются…»
Андрейка чувствовал себя, словно гусь на сковороде. Такого с ним ещё не случалось. Машенька бесшумно ступила в Андрейкину комнату. Андрейка онемел. «Вот так всегда! Когда ты задумаешь какое-нибудь грандиозное дело, постройку машины времени, к примеру, или изобретение сканирователя мыслей, тебя отвлекают. И кто?! Какая-то девчонка, музыкантша!» Андрейкиному возмущению не было предела.
- Можно я сяду? - Машенькин голосок оказался нежным, мягким, чуть дрожащим от смущения.
Андрейка злорадствовал. «Смущайся-смущайся, довыпендривалась? Вот будешь знать, как меня от дела отвлекать!» Но вслух, стараясь сделать голос более чем равнодушным, хрипловато произнёс:
- Да пожалуйста!
Машенька аккуратно присела на край Андрейкиного дивана. Андрейка решительно не знал, что с ней делать.
- Хочешь, вот книжки у меня есть, вот компьютер, а может, тебе мультики поставить? – произнёс Андрейка снисходительно.
Машенька опустила глаза, чуть нахмурилась и спокойно произнесла:
- Нет, мне ничего не надо. Я маму подожду и мы уйдём.
Андрейке словно жару на сковородку добавили. Он весь вспыхнул и с ужасом понял, что краснеет. Краснеет, как варёный-преварёный рак.
- Это что, ноты?
- Да… - Машенька внимательно посмотрела на Андрейку.
- А ты что, в музыкальной школе учишься?
- Учусь… Сыграть тебе?
Андрейка от неожиданности растерялся. Его недовольство, неудобство, раздражение как рукой сняло. Он вдруг почувствовал к этой музыкантше… то есть девчонке… тьфу ты, девочке,… одним словом, ей можно доверять!
- Да, - выдохнул он как-то радостно и сам себе удивился. «Чудеса какие-то. Не раз мне Тиша рассказывал о таком. А я не верил…»
Машенька подошла к старенькому пианино. Это пианино было всегда, сколько Андрейка себя помнил. Иногда мама садилась за него, долго выбирала ноты, «разыгрывалась», потом исполняла один из любимых вальсов знаменитого Штрауса – эту смешную фамилию Андрейка запомнил - закрывала инструмент до следующего раза. Не раз Андрейка просил её ещё поиграть, но ей всё было некогда. А Андрейке так нравилось слушать эти бравурные, радостные вальсы. Ему представлялись море, волны, солнце, и он у штурвала огромного корабля!
- Рахманинов. «Сирень». - тихо, но очень внятно объявила Машенька, и её тонкие пальчики мелькнули над старенькими потёртыми клавишами. Вдруг эти пальчики превратились в мощное орудие, способное извлекать настолько сильные и нежные звуки, что Андрейка забыл обо всём. Он с ужасом и восторгом обнаружил в себе что-то новое, неведомое, необъяснимое… Оно расцветало в нём, где-то внутри, грело, ласкало. Он не мог ни о чём больше думать. Ему казалось, что оно становилось всё больше и больше, словно пускало в нём корни и росло, тянулось туда, вверх, к солнцу, набухая, лопаясь, распускаясь и источая нежнейший аромат! Словно тёплый поток подхватил его и понёс… понёс, лаская своими мягкими волнами.
Машенька убрала руки с клавиш.
Андрейка молчал. Он не знал, что сказать. Теперь он восхищённо взирал на эту девочку, словно она была самой настоящей волшебницей, неожиданно появившейся в его комнате.
- Я никогда не слышал такой музыки…
- Рахманинов – мой любимый композитор, - Машенька так и не поднимала глаз от клавиш, словно ещё слышала звуки той музыки и боялась с ней расстаться, - Мне надо ещё много работать. Софья Ивановна была бы недовольна моим исполнением.
Андрейка решительно ничего не понимал. Ему казалось, что лучше этой игры ничего на свете нет!
- У Рахманинова вся музыка такая… наполненная… - Машенька закрыла инструмент и встала.
Андрейка не смел вздохнуть.
- А можешь…
Он не в силах был попросить сыграть её. Он не смог бы выдержать такой восторг второй раз подряд. Он просто разорвался бы!
- А можешь рассказать что-нибудь о нём? – Андрейка облегчённо выдохнул.
Машенька внимательно посмотрела на Андрейку и вдруг… улыбнулась. Андрейка тоже улыбнулся. Ему стало так хорошо и спокойно, словно Машенька была его старым другом. «Да что же со мной творится сегодня?» - счастливо подумал Андрейка.
- Серёжа Рахманинов очень любил музыку. Ещё совсем маленьким притаится где-нибудь в углу и слушает игру. Его маменька хорошо играла на фортепиано. Да и вся семья была музыкальной. Представляешь, его прадедушка с прабабушкой в своем родовом поместье организовали хор певчих и оркестр, в котором сами играли. Дедушка часто выступал на благотворительных вечерах и концертах. А его папа свободно владел инструментом, импровизировал…
- Импрови… Что это значит?
- Импровизировать, значит, фантазировать, но не просто так от себя, а на определённую тему. Вот послушай!
Машенька опять села за инструмент. На этот раз её пальчики быстро и радостно забегали по клавишам. Андрейкины ноги сами начали отбивать весёлый такт. Ему вдруг захотелось побежать на зелёный-зелёный луг, кинуться в траву и смотреть в бесконечную голубую синь со смешными толстенькими неуклюжими облаками. Они всегда напоминали ему стадо молодых слоников! Над головой качали своими головками тонконогие колокольчики и нарядные васильки. Ох, как же хорошо! Изредка пролетал важный шмель, пропархивала бабочка, стремительно неслась деловая оса…
- Это «Итальянская полька». Тоже Сергей Рахманинов написал. А теперь…
Андрейка был поражён! Сколько незнакомых звуков появилось вдруг! Луг был то же, но появились дети, их было много. Они все были нарядны и праздничны. Они бегали друг за другом и радостно смеялись, не зная как ещё выразить свой восторг и благодарность за красоту вокруг!
- Я импровизировала на заданную тему.
- Понятно! Как ты всё это делаешь?
- Я занимаюсь каждый день по три-четыре часа. Иначе ничего не получится… Правда, папа Серёжи Рахманинова Василий Аркадьевич не был профессиональным музыкантом.
- Он вот так играл и не был музыкантом?!
Машенька засмеялась.
- Он гораздо лучше играл! В прошлом он был военным. Воевал… Ты помнишь, наверное, в девятнадцатом веке многие русские воины там сражались. И Лермонтов там погиб, и Грибоедов…
- На Кавказе! – Андрейка был страшно горд, что не ударил лицом в грязь перед Машенькой.
- Да! Он был храбрым гусаром.
- Ничего себе! И так любил музыку?! – Андрейка аж задохнулся…
- Да, тогда многие воины прекрасно владели музыкальными инструментами, сочиняли стихи, романсы. Они были мужественны и беспощадны с врагом. Но сердца их были необычайно чутки. Они могли тонко чувствовать красоту вокруг. Василий Аркадьевич был очень добрым, любил своих детей, играл с ними, баловал… Но совершенно не следил за деньгами. И вскоре они обеднели, продали дом и усадьбу Онег на реке Волхов, в котором Серёжа провёл первые годы своей жизни. Этот дом он очень любил. Знаешь, первый дом никогда не забывается. А у них было очень уютно. Я смотрела фотографии. Одноэтажный дом с мезонином, яблоневый сад, зелень, зелень, пруды, тенистые аллеи, на реке катание на лодках, купание, костры на берегу…
- Представляю, как ему было там здорово! Я бы целыми днями пропадал на реке! Сделал бы плот и отправился в кругосветное путешествие.
- Серёжа много гулял, и озорничал и был большой выдумщик, но не забывай, он родился музыкантом! Он должен был заниматься на фортепьяно каждый день со своей мамой Любовь Петровной. Он не любил гаммы и упражнения, зато охотно подбирал по слуху всё, что слышал. Все удивлялись его способностям и даже сравнивали с Моцартом. Ведь ему тогда и не было шести лет!
- Фу-у! Гаммы, упражнения, скукотища! - Андрейке стало так жаль будущего композитора, будто тот действительно был его лучшим другом.
- А как же? Без повседневных занятий никак не обойтись. Иначе не стать кем-то! Вот даже в школе ты каждый день занимаешься и русским языком, и математикой, и литературой. Представляешь, какой бы ты был неграмотный, если бы не учился в школе! – Машенька вновь улыбнулась.
- Ты рассуждаешь, как моя мама, но твои слова… они как-то прозвучали… - Андрейка не мог подобрать слова. - В общем, ты права!
- Когда продали имение, Рахманиновы переехали в Петербург. Представляешь, после деревенского раздолья – холодный каменный город и тесная квартира. Тяжело им было. Кроме Серёжи было ещё трое детей. Серёжу отдали учиться в Консерваторию. Но проку было мало. Ему почти не оказывали внимания, и он был предоставлен сам себе, легко справляясь с заданиями. Одним словом, бездельничал, гулял по улицам или бегал на каток.
- Сам Рахманинов, этот великий композитор? - Андрейка так удивился, что даже вскочил. – Ну если он прогуливал уроки, то и мне можно!
- Нет, совсем нет! Вот не буду тебе больше рассказывать! – Машенька отошла к окну и отвернулась.
- Ну я не то хотел сказать… Как же он, ничего не делая, стал великим?
- Его бабушка, Софья Александровна, купила имение Борисово под Новгородом, куда Серёжа уезжал на лето. Это было для него большим утешением. Целые дни он проводил на реке.
- Ну вот, я же говорил! Гулял и всё!
- Да нет же! Он очень любил бабушку, она была строга, но беспредельно добра. Она разрешала Серёже озорничать, но и не забывала напомнить о занятиях. А уж импровизировал он, когда бабушка просила поиграть гостям, с великим удовольствием!
Андрейка вздохнул.
- Да, от учёбы никуда не деться. Ну а что же дальше? Как же из него великий музыкант-то получился? Никак я понять не могу!
- Бабушка и мама очень беспокоились за будущее Серёжи. Они-то понимали, что он очень одарён. И поэтому отдали его в Московскую консерваторию на воспитание известному педагогу Николаю Сергеевичу Звереву. Он был крайне строг и требователен со своими учениками. Бабушке жаль было своего любимого внука, но именно она посадила его в Новгороде на московский поезд, зашив в ладанку денежку.
- Он что, один поехал в незнакомый город?
- Да, один! Он даже плакал в вагоне, до того ему было страшно и одиноко. Но ничего не поделаешь! Он ведь родился музыкантом!
- Да… Я бы так не смог… - Андрейка тяжело вздохнул.
- А тебе и не надо. Ты ведь не Серёжа Рахманинов. Ты мальчик Андрейка. У тебя свои преграды, которые ты должен преодолеть.
Андрейка с благодарностью взглянул на Машеньку и вдруг почувствовал, что совершенно не хочет, чтобы она уходила. «Эх, Тиша, Тиша… Что мне делать? Я подружился с девчонкой! Вот это влип!»
Андрейка обнаружил, что всё ещё улыбается, и смущённо сказал:
- И что же он с вокзала пошёл прямо к этому Звереву. Ну и фамилия!
- Да, сам нашёл его дом. И начались напряжённые занятия по нескольку часов в день строго по составленному расписанию. Прощай детство! Ни игр, ни развлечений, ни отдыха!
- Да почему же он, этот Зверев, был таким злым?
- Да не злым, а требовательным! Это разные вещи. Большое дарование требует большого труда! Зато все знакомые сразу заметили удивительные вещи! Да уже тогда говорили, что он, мальчик, играет бесподобно! Так что Николай Сергеевич Зверев принял в Серёжиной судьбе огромное участие. Согласен?
- Да… А ты тоже не гуляешь совсем?
- Нет, почему же? Я очень люблю шить на кукол. Придумываю разные фасоны платьев. И на велосипеде люблю кататься. Только осторожно, мне руки беречь надо. Они ведь мне не принадлежат.
- Как это не принадлежат? – Андрейка с ужасом посмотрел на Машенькины руки, ему даже показалось, что… А впрочем, лучше не рассказывать.
- Раз я занимаюсь музыкой, то руки… как тебе объяснить? Это основной инструмент, данный мне Свыше. Так же как и ноги для балерины, глаза для художника, голос для певца. Певцы, например, не едят мороженного, а балерины сладкого. Всегда надо чем-то жертвовать, чтобы чего-то достичь.
Андрейка облегчённо вздохнул: «Ужастики надо меньше смотреть!»
- Понятно… Тогда сыграй что-нибудь. А то твоя мама, по-моему, собирается домой.
Машенька мягко опустилась на стул. Опять её пальчика мелькнули над клавиатурой и… Андрейка увидел, что прямо на пианино, около вазочки с сухими цветами, которыми мама украшает все углы их квартиры, разлёгся... да-да, вы угадали, Тиша, собственной персоной! Он улыбался во весь свой рот и махал Андрейке крохотной ручкой…