Аллочка, терпеливо дождавшись, пока родители поцеловав и пожелав ей хороших снов, погасили свет и тихонечко вышли из комнаты, села на кровати и посадила перед собой свою игрушечную собаку.
- Знаешь что, Тобик, а я завтра ни в какой садик не пойду! - шепотом объявила она своему бело-рыжему синтетическому пуделю.- Мы никто не пойдем. Вся группа не пойдет. У нас акация протеста!
Пудель молчал, не мигая глядя своими огромными черными пластмассовыми глазами на Аллочку. Она взяла его за длинные уши, подняла их вверх и отпустила. Мягкие уши пуделя с блестящими кудряшками бесшумно упали вниз.
- Мы останемся дома и скажем, что у нас болят рты, - продолжила Аллочка. - У меня на самом деле губы болят. А как ты думаешь, это приятно, когда тебе рот заклеивают скотчем почти на целый день? Это наша воспитательница Светлана Ивановна придумала. Она спать хотела, а мы ей мешали. То есть, мы ей совсем не мешали, просто ей нужно было с нами заниматься, а она не хотела. Она хотела спать на диванчике. И не хотела, чтобы мы бегали и кричали. А мы хотели играть. А она на нас рассердилась, построила в одну шеренгу, достала скотч и заклеила нам рты. Скотч такой противный, невкусный совсем и щиплется, особенно губы щиплет. Таня и Юля заплакали, а Светлана Ивановна сказала, что если они будут плакать, она им и глаза заклеит. И будут они так ходить целый день, пока родители не придут. А я и Сережа взяли и отлепили скотч, и выбросили его. Так Светлана Ивановна нам по два новых куска на рот наклеила и сказала, что оставляет нас без обеда. Всем разрешила отклеить скотч, чтобы съесть обед, а нас к столу не пустила. И мы остались до вечера голодные. И у меня потом живот болел. А когда родители за нами стали приходить, она скотч сняла и выбросила и велела никому не говорить, что у нас рты были заклеены, потому что это такая игра. А мы поняли, что это не игра, а просто она не хочет, чтобы мамы с папами про это узнали. А Антонины Филипповны не было. Светлана Ивановна ее боится, потому что Антонина Филипповна в садике главная. А сегодня ее не было: она по делам уехала. Если бы она была, Светлана Ивановна не стала бы нам рты заклеивать, а то бы ее Антонина Филипповна заругала. И Тамару Николаевну тоже бы заругала. Тамара Николаевна нас тоже всех не любит. Мы сами слышали, как она Светлане Ивановне говорила, что детей вообще терпеть не может. У нее даже своих детей нету. Тамара Ивановна меня особенно не любит. Она построила нас в спортивном зале в две колонны и велела упражнения делать, а какие не сказала. А сама ушла по телефону разговаривать. А потом вернулась злая и стала на нас ругаться, что мы упражнения не делаем. У меня нос зачесался, и я его почесала. А Тамара Николаевна как подскочит ко мне, как дернет за косичкy. Мне мама каждое утро красиво косички заплетает, с бантиками! А Тамара Николаевна дернула меня за правую косичку так, что у меня голова чуть не отвалилась, и бантик развязался, и закричала: „Не ковыряй в носу, а то лопату принесу!“ Я же не ковыряла, а почесала нос! А она так закричала на меня! А потом говорит: „ Эй, ты, неряха, чего стоишь с бантом развязанным, рук что ли нет, бант завязать?“ Я ей сказала, что это из-за нее бант развязался. А она опять ко мне подскочила и закричала: „ Ты еще мне поговори тут, жидовское отродье!“
Аллочка вздохнула и потерла пальчиком нос своей любимой игрушки.
- Тобик, ты не знаешь, что такое жидовское отродье? - поинтересовалась она у игрушечного пса, но он ей не ответил.
- Мы с ребятами придумали, что в садик не пойдем, пока Антонина Филипповна не вернется. Она нас всех любит! Мы ей все расскажем. А я завтра лучше с мамой на работу пойду. Меня там конфетами угощают. Я маме на работе буду помогать! А еще я могу дедушку попросить, и он со мной дома останется, и мы с ним будем книжки читать, гулять, играть. И ты будешь с нами играть! А сейчас давай спать! Только ты тихо лежи, а то у меня за ухом сильно болит и губы щиплет. Спокойной ночи, Тобик!
Аллочка уложила игрушечную собаку рядом с собой на подушку, потрогала пальчиком припухшую верхнюю губу, полизала ее кончиком языка, тяжело вздохнула, закрыла глаза и уснула.