КОУЧ СРЕДИ СОЦИОНИКОВ
Если соционики не идут к коучу, то коуч идет к соционикам сам. На всякий случай прихватив с собой Ницше...
БОГИ И СОЦИОНИКИ
«Идешь к женщинам? Не забудь взять с собой плеть!»
Фридрих Ницше
В минувшую субботу пригласили меня на творческую встречу местных социоников. Будучи по природе тщеславен, я с едва скрываемой от самого себя радостью уж было принялся тешить себя предстоящим актом гиперкомпенсации и нарцисического самолюбования, как что-то во мне встрепенулось.
И вспомнил я о святости дня субботнего, и усомнилось сердце мое. Ибо нет ничего слаще смертному, чем искупаться лишний раз в сияющих лучах славы, вещая с трибуны о природе вещей перед взволнованно внемлющей аудиторией, да ведь только суббота не для того. Ибо сказано, что надлежит ее посвящать богу своему...
И принялось сердце мое искать своего бога. Что бы во-первых, выяснить, будет ли он присутствовать на предстоящей встрече, дабы святой день, пусть и окольным путем, но таки был посвящен ему, а во-вторых, если не почтит он присутствием место сие, то условиться с ним о разумном компромиссе.
Ведь мы, как разумные, современные, и руководствующиеся принципами толерантности существа, вполне можем договориться. И если ему так нужен этот день, то я вполне мог бы взамен посвятить ему два каких-нибудь других. Однако, вовремя одумалось сердце мое, и вспомнило, что нет компромисса меж львом и человеком....
И еще вспомнило оно, что ежели двое или трое соберутся вместе во имя разума, то и разум будет среди них. И что нет бога, кроме здравого смысла, и что я пророк его. И когда многие соберутся, дабы ища разум, попереть пятой бога своего, сиречь здравый смысл и научную картину мира, то кому как не мне быть там и глаголить об Истине...
А после проснулось сердце мое от нарцисического сна, и вспомнило, что бог умер. И что никакой я не пророк, а обычный коуч, хоть и на понтах, и что не стоит взрослому человеку быть в каждой бочке затычкой, и никчему ходить в чужой монастырь со своим уставом. И тогда я понял, зачем я туда пойду.
Я понял, что буду говорить с ними о Ницше...
ВСТРЕЧА С ЗАМЕЧАТЕЛЬНЫМИ СОЦИОНИКАМИ
«Много раз закидывал я сети. Но попадалась в них лишь голова мертвого бога»
Фридрих Ницше
Встреча приятно удивила. Прежде всего, обилием молодых лиц. Особенно девичьих. И еще большим количеством молодых душ, многие из которых, за неимением лучшего, нашли себе пристанище в телах взрослых людей. Что, впрочем, ничуть их не сковывало и не омрачало радости и непосредственности в общении.
Это зримо и ясно подтвердило известную истину о том, что дерево познается по плодам, и что о теории полезней судить по ее практическим результатам, нежели по отношению к ней конкурирующих воззрений. Потому как человечеству известна масса благостных и мудрых теорий, следование которым заводило в ад.
И всегда приятно открыть систему взглядов, пусть и воспринимаемых научным сообществом как маргинальные, но на практике реально преображающих людей к лучшему. Потому что не стоит отвергать тех кто жив, ради тех, кто мертв. И нет смысла обличать людей лишь в силу того, что их идеи противоречат учениям классиков.
Хотя, от ряда обличительных пассажей я естественно не удержался. Как по природной вздорности характера, так и ради очарования вышеупомянутых девичьих лиц. Как известно, нет лучше способа очаровать умную и красивую женщину, нежели дерзко сказать ей в лицо гадость. Только делать это надо тонко и интеллигентно.
Однако, соблазнение женщин есть лишь случайный побочный результат интеллектуального общения, и отнюдь не главный. Точно так же, как и установление новых профессиональных контактов. Умные люди должны встречаться. Независимо от того, сколь далеко различаются их взгляды. Потому что это делает мир лучше.
И мне было интересно взглянуть на соционику двумя глазами. Изнутри и снаружи. И говоря с людьми на их языке, то есть в категориях структур, дать представление о целостной картине взглядов современной науки. Что бы в умах могла сложиться голограмма мира. Потому что Знание куда больше одной отдельно взятой теории.
И я говорил с ними о Ницше...
НИЦШЕ И СОЦИОНИКИ
«Ценность человека определяется степенью его свободы от себя самого»
Альберт Эйнштейн
Друзья и коллеги! Благодарю вас за то, что пригласили меня выступить перед вами, заведомо зная, что я не один из вас. Более того, зная, что моя конфессиональная и научная принадлежность от соционики далека и во многом ей полярна. И я никоим образом не отношусь к числу людей, применяющих в работе ее методы.
Вместе с тем, я не могу отрицать ее существования. Равно как и ваших счастливых лиц, прекрасной коммуникативности и личностной проработанности. По этому я постараюсь, не впадая в обличительный раж, сказать здесь об общей структуре взглядов и моделей, используемых современной психологией, и месте соционики среди них.
Многие из вас, возможно слышали, что когда-то давно, а если точней, в конце 19-го века, в Германии жил великий философ Ницше. Впрочем, великим его можно считать лишь на фоне его современников и коллег. Потому что он был единственным среди немецких философов, умевшим писать связные читаемые тексты.
Ничуть не умаляя величие Хайдеггера, Гегеля и Гуссерля, замечу, что читать книги этих мудрых людей без слез нельзя. Да и со слезами очень трудно. В отличие от Ницше, писавшего прекрасным литературным языком. И он, в противоположность коллегам, говорил не об абстрактных сущностях, но но людях и человеческом счастье.
Ницше не любил когда его называли философом. Он считал себя психологом. И хотя в то время научная психология как таковая еще не существовала, я буду почтителен к желанию гения. Потому что то, что он сказал, имеет прямое отношение к теме моего выступления. То есть к месту соционики в ряду психологических теорий.
Итак, чем интересен нам Ницше? Прежде всего, тем что спустил наши теории с небес на землю. Он показал нам, что всякая теория есть не откровение небес, но продукт психики ее создателя. И любая психологическая, политическая или философская теория отражает не столько природу вещей, сколько характер своего автора.
Когда мы понимаем эту простую вещь, наши споры обретают твердую почву под ногами. И мы переходим из модуса противостояния добра и зла в формат практической дискуссии. Обсуждаем реалии, а не верования. И напоминаем себе, что разные по склонностям люди будут склоняться к разным взглядам на мир.
Помимо этого замечательного открытия, позволяющего нам избегать перерастания споров в смертоубийство, мы обязаны Ницше еще одним важным наблюдением. Он заметил два принципиально разных способа находить в мире красоту. Две возможности придавать жизни смысл и получать от нее удовольствие.
Он назвал это аполлонической и дионисийской установкой. Аполлоническая красота — это красота порядка. Царство закона. Очарование строгости, упорядоченности и надежности. Дионисийская красота — это красота хаоса. Буйство первозданной энергии и спонтанной игры. Изменчивость и непредсказуемость, возведенные в принцип.
Аполлон — древний бог разума, понимаемого как порядок, гармония и расчет. Дионис — непредсказуемое и опасное танцующее божество экстаза. Они противостоят, как стриженый английский газон и девственные джунгли. Гордая строгость античного храма против ярости бушующего моря, осыпающего брызгами утесы.
В силу не вполне ясного сочетания причин, большинство из нас имеет стойкую склонность к одному из этой пары. Либо нас очарует симметрия и строгие ряды, либо мы будем находить наслаждение в беспорядке. И именно это мы и станем искать в мире. Именно это требовать от него. Хотя с годами предпочтения могут меняться.
Ученый с апполонической установкой во всем будет искать порядок. Привносить структуры и создавать классификации. Разрабатывать схемы, исполненные гармонии и симметрии. Мир под его руками станет подобен ограненному алмазу. Что, впрочем, будет отражать не свойства самого мира, но установку человека.
Исследователь с дионисийской установкой обрушится с критикой на любые схемы. Для него все есть хаос. Нет никаких правил, и ни один случай не похож на другой. Классификации и законы суть искусственные рамки, созданные человеком. Категории и типы - лишь фильтры восприятия, создающие иллюзию порядка.
При этом использовать категории и структуры будут оба. Но для апполоника они реальны и отражают истинную природу мира, а для дионисийца это условности и инструменты. Первый ищет единственно верную структуру мира. Она по определению должна быть совершенна. Для второго мир совершенен без всяких структур.
Перенеся вышесказанное на состояние дел в современной психологии, многое станет ясно. Создатели ее теорий не были богами и их устами не глаголило Небо. Что бы там они о себе ни думали. Потому что, как заметил Ницше, люди это всегда люди. Истина являет себя, пройдя свозь личность и окрасившись ее чертами.
Так что все, что было сделано, написано и создано в психологической науке за ее историю, неизбежно носит отпечаток характера и предпочтений основоположников. И не удивительно, если ученый апполоник создает аполлоническую теорию, а дионисиец — дионисийскую. При этом каждая будет по своему красива.
Очевидно, выбирать между ними каждый будет в силу своей установки. По этому споры меж последователями различных теорий могут быть проверены лишь результатами практики. То есть, становятся ли люди, их применяющие, более счастливыми, адекватными и здоровыми? Помогает ли это нашим клиентам?
И здесь обнаруживается величайший парадокс. Оказалось, что результативность действий психолога совершенно не зависит от его теоретических возрений! Но может существенно различаться между представителями одного и того же направления. То есть, результат определяет мастерство. А не инструмент в руках мастера.
Это в значительной мере определяет успех промежуточных и эклектических теорий. Таких как психоанализ. В нем сочетаются аполлонические и дионисийские элементы. С одной стороны, четкие правила и ранжированные психотипы. С другой, возможность легко менять собственный тип и спонтанность самовыражения.
В психоаналитических моделях есть барьеры и иерархия. Но они преодолимы, при условии совместной работы аналитика и клиента. Результат есть зрелая личность, освободившая себя от невротических рамок и ограничений собственного характера. Развившая свои сильные стороны и достигшая уникальности.
К дионисийским теориям отнесем бихевиоризм, предполагающий пластичность личности и безграничные возможности ее переобучения. Там и место НЛП, заменившего терминологию обучения на язык программ и компьютерных метафор. Согласно им, каждый может стать кем угодно. Если захочет. Границы только в уме.
Еще один важнейший принцип дионисийцев, это уникальность человеческого существа. Всякая попытка втиснуть его в искусственные рамки категорий и прописанных правил есть насилие над индивидом. И следовательно, категорически запрещено. Идти надо не от правил и схем, но от личности.
Этот принцип лег в основу гуманистической психологии. Главное в ней, это личностные отношения между психологом и клиентом. Преображающей силой обладают не правила, но доверие и близость. Умение понимать Другого во всей уникальности его проблем. Целью становится возможность функционировать спонтанно и адекватно.
Можно заметить, что в течение прошедшего века в психологической практике доминировали представители этого подхода. В результате, принципы, присущие одной из ветвей науки, часто воспринимаются как отражающие единственно верное научное мировоззрение. Хотя истинному дионисийцу претензия на Истину не свойственна.
В отличае от аполлоников, уже нашедших свою Истину. И готовых защищать ее от врагов, к коим причисляются последователи альтернативных взглядов. Впрочем, если истина не соответствует схемам, она уничтожается. Аполлоники минувших веков старались вместе с взглядами уничтожать и их носителей. Для гарантии.
И если двадцатый век прошел под знаком Диониса, то средневековье было царством Аполлона. Люди разделены на классы и сословия. Барьеры достигали неба и освещались церковью. Посягнувший на правила считался опасным смутьяном. Свобода была синонимом ереси. И соответственно каралась.
К современным аполлоническим теориям можно отнести постулирующие наличие строго разделенных психологических типов, темпераментов и характеров. Типологии обладают свойством симметрии и математической строгости. И часто сводятся к комбинированию некоего числа черт личности.
В этом ряду находится соционика. Предполагая ровно 16 четко установленных психотипов, она являет собой крайнее воплощение аполлонического духа. Суть работы в ней состоит в определении собственного типа и типов окружающих людей. Далее остается следовать известным правилам. Это и есть ключ к счастью.
Рядом с ней находятся астрологические теории. Принцип не меняется, если вместо 16 фиксированных типов речь идет о 12 или 36. В любом случае это будет условное число, созданное произведением множителей, симоволизирующих те или иные свойства личности. Совершенно независимо от реального многообразия жизни.
Идее свести многообразие человеческих проявлений к простой и удобной схеме нельзя отказать в привлекательности. Несмотря на ее механистичную бесчеловечность. Потому что простые решения очаровывают. Возникает иллюзия понимания. Ради нее приходится идти на жертвы. Игнорировать нюансы.
Эрих Фромм назвал это бегством от свободы. Свобода несет непредсказуемость и ответственность за собственный выбор. Часто это слишком тяжкая ноша. Куда удобней спрятаться в прочный домик из правил. Делегировать другим власть принимать решения. Переложив на них ответственность за свою жизнь.
Он полгал подобные тенденции прямой дорогой к фашизму. Личность упраздняется. Игра свободных людей сменяется железным порядком марширующих колонн. Идеи и принципы не обсуждаются, а раз и навсегда установленные, спускаются сверху. Торжествует иерархия и разделение непреодолимыми барьерами.
Психоанализ полагает склонность к схемам симптомом обсессивно-компульсивного невроза. Причина — страх перед реальностью, вызванный прошлой травмой, либо неспособностью справиться с жизнью прямо сейчас. Невротик избегает контакта с реальностью и возможным страданием, подменяя жизнь схемой.
С другой стороны, есть случаи, когда схемы жизненно необходимы. Прежде всего, ситуации обучения. Неполезно бросаться в бурное море, не умея плавать. Всякое движение и навык, могут быть изучены и освоены лишь после внесения или выявления структуры. По мере ее освоения, шаг за шагом, появляется мастерство.
Это значит, что в позиции дионисийцев есть скрытое лукавство. На самом деле эти люди так же опираются на структуры, правила и схемы. И часто, они более изощрены и сложны, нежели симметричные и стройные схемы аполлоников. И начинали дионисийцы именно с них. С самого простого. С поиска порядка.
Потому что мы не рождаемся богами. Не рождаемся мастерами. Но, мы можем ими стать. Шаг за шагом осваивая новые теории и схемы. Учась применять и комбинировать их. Потому что нет иного способа достичь мастерства, нежели пройти все ступени ученичества. Освоив созданное предшественниками. И обретя свободу.
В этом смысле дионисийство дионисийству рознь. Наивное и губительное дионисийство неуча, отрицающего правила в глупой самонадеянности. Приводящее к краху собственной жизни. И просвещенное дионисийство вчерашнего аполлоника, постигшего тайны профессии и высокого искусства жить.
И здесь мы снова можем вспомнить Ницше, учившего о грядущем сверхчеловеке. Новый, совершенный человек, есть тот, кто прошел полный круг. Тот, кто прожил и соединил в себе на новом уровне качества каждого личностного типа. Тот, кто поднялся над ограничениями. Это подлинный хозяин бытия.
И еще, в заключение нашей встречи, мы можем вспомнить слова Ницше о том, что бог умер. И теперь вся надежда только на нас. На людей. Это значит, мы должны стать мастерами. И быть счастливыми. Независимо от того, был ли прав Ницше, или нет.