"Цесариус" обреченный... (4)
В пять утра Константин очнулся. Несколько минут бездумно рассматривал потолок, потом внимание отвлек скрип; больной кряхтя приподнялся на локтях и повернул голову к двери. Она чуть раскрыта, кто-то рассматривал его в щель.
Картограф хотел что-то сказать, но вместо этого раздался глухой кашель. Дверь отворилась, поспешно вошел матрос, за ним еще двое, последний прикрыл за собой, но не полностью, остановился возле, чтоб наблюдать за коридором.
Тот, что вошел первым остановился у койки, склонился над картографом, сказал тихо:
- Пора капитан. Все готово. Надо идти.
- Макс…- щурясь сказал Константин, заглядывая матросу за спину, - а кто там?
- Наши… Лем и Чирик. Пора капитан. Надо идти, - повторил он.
- Надо?.. Помоги встать.
- Вот так… ага… Давайте ногу сюда… Больно?
- Подай одежду.
Макс посмотрел по сторонам.
- Там, в шкафчике. И туфли внизу.
Константин еще не пришел в себя, и только глупо улыбался, когда его непослушные руки просовывали в рукава, а ноги в штанины; вяло хихикнул, когда на туфлях стали завязывать шнурки.
- Да брось ты… я сам…
- Это будет долго.
- Ну чего возишься, давай скорей, - прошептал Лем, - тот, что подглядывал в коридор.
Картограф вдруг насторожился.
- Макс, а отчего так тихо? Вы чего шушукаетесь?
- А чего зря шуметь? Мы всегда так… Мы народ не крикливый.
- Да.
- Капитан Рум, - сказал Чирик, - наверное, надо взять какие-то вещи? Документы там, карты какие-то, компас...
У картографа закружилась голова, его повело, пришлось снова лечь.
- Чирик, ты что-то спросил? Сейчас приду в себя… плохо соображаю.
- Я говорю, может, вещи какие взять, все равно пропадет, а так…
- Пропадет-пропадет. – Константин опять сел, посмотрел на матросов, но уже иначе; глаза стали осмысленными, злыми.
- А почему вы все здесь? Почему не внизу? А?.. Что с пятнадцатым? Держите или уже все?.. Макс!
- Пятнадцатый?
- Ну?!
Матросы стали переглядываться. Лем развел руками.
- Пятнадцатый? Капитан… какой пятнадцатый? Вы же приказали спускать шлюпки… Внизу никого… уже восемь часов… Мы Вас ждали, чтоб отплыть.
- Я приказал спускать шлюпки?
- Второй помощник, от Вашего имени…
- Этого не может быть, потому что я… - вдруг запнулся, в голове загудело, - потому, что…
«Вот оно!.. А вот это уже серьезно!.. А ну-ка выкрутись!.. А теперь, месье Рум, мы на тебя поглядим!..»
- Мушито?! – Константин вскочил. – Где он?!
- Отплыл… давно уже. Он и все наши.
Картограф сжал кулаки, скрипнул зубами. В каюте потемнело, тень большого облака, пестрого, цвета усыпанного пеплом мяса, поползла по шхуне, с палубы в воду, и дальше по пенному следу на многие, многие мили. Матросы опустили головы, им было страшно смотреть на своего капитана.
- Мы и подумать не могли, - тихо проговорил Макс. – Эрик сказал, что это ваш приказ. Чтоб не мешали, заменили всех на палубе: рулевого, вперед смотрящих, дежурных - всех. Спустили шлюпки, нагрузили.
- Что?
- Снесли весь провиант… Почти весь… Мушито сказал, вы догоните. Оставили Вам шлюпку. Он требовал, чтобы мы плыли с ним. Мы отказались. Ругался, но…
- Забрал провиант, - прошептал картограф. – Макароны, консервы, сушеные фрукты…
- Все капитан. Под чистую… Сухари разве… и алкоголь...
А-аа, - простонал Константин. Принялся мять ладонью кожу на лице.
Молчали почти минуту.
- Капитан, - не поднимая глаз произнес Лем, - шлюпка на воде. Корабль не спасти. Надо уходить. Поймите, Мушито в чем-то прав. Всем не выжить, а тридцать пять человек, с тем, что взяли, на береях года два-три протянут.
- А как же остальные, Лем? Вы, всерьез поверили, что я брошу людей?! Вы меня что, день знаете? Здесь три сотни человек! Не от хорошей жизни они тут!.. Их дома ждут! Вот как вы обо мне думаете, если поверил этой гниде! Гребите-ка вы на своей шлюпке! – в сердцах крикнул картограф.
Помолчал, чуть успокоился, и уже без злости:
- Даю пять минут, больше - извините… Надо людей поднимать. Тушить, тушить… Ничего-ничего, еще не все потеряно… Дойдем. Я доведу этот корабль… Чего застыли? Проваливайте. Знать вас не хочу!
- Чем тушить?.. Насосы на третьем оставили…Скорей всего уже…
Константин вскочил, рванулся к двери, но ноги тут же подкосились, потерял сознание еще до того как стукнулся головой об дверной косяк.
5
Два дня как ушло солнце, погода быстро портилась. Ветер, порывистый холодный со свистом кидался на корабль, путался в канатах, трепал паруса, силился вырвать мачты и вдруг пропадал - на пол часа, на час становилось тихо, снизу накатывало тепло; палуба будто оживала, между бортов колыхалось легкое марево, рассеивались прозрачные фонтанчики, что тонкой струйкой пробивались сквозь невидимые щели.
Опять свистит, заскрипела палуба, хлоп, хлоп – вздулись паруса.
- Лови! Лови его!
- Да где ж его словишь! Улетел!
- Как птица, глядите! Как птица, месье Константин, скажите!!
Картограф как и все задрал лицо к небу; бланки, папки, и огромная карта, все , что еще несколько секунд назад мятой кучей громоздилось на столе, вдруг вспорхнуло, стремительно рванулось ввысь.
- Я принесу еще, - сказал учетчик, встал из-за стола.
Константин и бровью не повел, еще долго смотрел вверх, улыбался; губы шептали: лети, лети…
Только час назад картограф пришел в себя. Два дня без сознания, в бреду, в лихорадке - потный, опухший, заляпанный кровью, валился с койки, выл, полз куда-то, и почти добрался: маячило уж близко что-то холодное, пустое, но не умер, и в этот раз не умер.
Ему лучше; сам оделся, без посторонней помощи поднялся на палубу. Взгляда на нее хватило, чтобы понять: уже никто ничего не тушит, пустили на самотек, смерились. В два дня решилась судьба цесариуса – корабля гиганта, надежды и гордости торгового флота.
Еще в коридоре столкнулся с Максом и Лемом; матросы несли ему горячую воду и сменное постельное белье.
- А вы что здесь делаете? – строго спросил Константин. – Я же сказал, чтобы убирались к чертям.
- Капитан, - прозвучала в ответ, - мы не заслужили такой немилости. Мы никогда бы Вас не бросили, и…
- Не попадайтесь мне на глаза! – оборвал картограф. – У вас нет чести! Вы предали команду, корабль и своего капитана. Как вы могли?.. Вы перестали тушить... Вы бросили насосы… Столько усилий, столько жизней, и… А потом, еще и братьев своих же обворовали…
- Мы выполняли приказ!
- Убирайтесь. – Вяло отмахнулся и побрел наверх.
Суета, уговоры, приказы – все уже не к чему. Теперь тишины, пусть тихо будет. Сесть в мягкое, кулаки на стол, уткнуться в них подбородком, смотреть на воду, и все, больше ничего не надо.
Так и сделал. Но возле черты уже собираются, выстраивается очередь, справа зашелестел бумагами учетчик, слева бу-бу-бу…
Картограф поднял глаза.
-…да, месье Константин, и не смотрите так… я и сам их понимаю! Склады почти пустые. Ну что я дам? Дал сыр, кипятка с сухарями, и эти, как их… а они кричат: «Сыр кислый: есть нельзя! Нам, как полагается давай, а не то мы тебя!..», а я говорю: «Другие вон едят, и ничего!», а они: «Если и на обед отрава, мы тебя…»
- Не давать, - еле слышно сказал Константин.
- Что не давать?
- Сыр.
- А что остается? Им и вода не вода! Гнилая, говорят, химия, яд, про сульфаты какие-то рассказывают…
- И воду не давать.
- Так, а что ж им тогда?..
- Ничего.
- Как это? Возмущаться станут, и…
- Станут возмущаться – дадим. У вас все? Тогда свободны. Кто там? Подходите…
Константин повернулся к учетчику.
- Меняем курс. Приказ рулевому: Восемь румбов вправо.
- Как это? И куда же мы приплывем?.. месье Константин.
Картограф похлопал себя по карман.
- Не видели мою трубку?
- Там ведь и мелких островов нет…
- Чертова трубка… потерялась.
- Месье, куда мы плывем?
- У Вас были сигары, я помню.
Учетчик достал из кармана пачку сигарет, протянул картографу:
- Все, что есть.
Константин закурил, и тихо, безразличной интонацией:
- У нас день, если повезет – три. Дойдем до «холодного» течения, пересядем на плоты; через месяц–полтора вынесет на торговый путь. Авось не проскочим, авось подберут.
- Вы уже прикинули? Неужели без вариантов?
Константин опустил голову на руки, потерся лбом о костяшки пальцев, сказал:
- Шлюпок нет. Через час помощники старших, чтобы были у меня. Будем вскрывать пол на четвертом ярусе – доски нужны – плоты делать… Штук десять, может, больше… Не надо, не делайте так с лицом: на вас смотрят. Еще, в тридцатый отправьте добровольцев, там сигнальные ракеты. Надо достать.
От очереди отделился человек, подошел к столу, представился:
- Джозаф Гальский – второй помощник старшего угловика.
- Угу… Давно о вас не слышал. Хотите кого-то поставить в угол?
- Я вычисляю допустимый угол изгиба центральных мачт, при замене легких и тяжелых парусов.
- А… И что у вас? Ртутный угломер потеряли? – улыбаясь сказал картограф. - Доберемся до порта – купим новый.
- У нас такого не было, - сурово прозвучало в ответ. - Я вот по какому делу… Отдел прогнозируемой статистики требуют данные по трем шкаликам, а у нас и на один нет… Середина месяца – извините! И если разобраться – это они в нашем подчинении. Пусть они дают отчет по плановой симметрии, у самих метражная перспектива хромает; я возмущался - пока в себе, но хватит! Или решайте вопрос, или сейчас здесь будут все! Матросы меня не поняли, но крайне возмущены ситуацией и готовы поддержать! Сейчас начнется!..
- Не нагнетайте… тут хватает паникеров… Приплывем, разберемся…
- Ах так! У вас неприятности - я иду за матросами!.. – Гневно сверкнул глазами, уже разворачивался, но…
Константин меняясь в лице:
- Стоять!!! Ты ж гляди, насобачились зубы заговаривать! У меня на тебя семнадцать доносов! – Хлопнул ладонью по стопке папок. - Давно следим за тобой, и вижу не зря! Ты куда ртутные угломеры дел?! Продал? А? Что молчишь?.. Молчать! Молчать сказал! Слушай сюда! Сейчас, вот он. - Показал пальцем на раздувающего щеки учетчика. - Перепроверяет: поступали угломеры или ошибка. Понял – чем пахнет? Чтоб тише воды!.. Устроишь бучу - положу с пулей в башке вот тут - подле. Иди молись, скоро позовем!
Ушел. По бледному лицу и вспученным глазам, можно догадаться: слова картографа произвели на Гальского нужное впечатление.
- Какие еще ртутные угломеры? – не понял учетчик.
- Скажи лучше, какие еще шкалики?
- Это как раз я могу объяснить.
Константин иронично улыбнулся: - Не надо. Ну что там, подходите…
- Месье Константин, со следующей недели надо повысить заработную плату узловикам, потому что…
- Конечно-конечно!..
- У лаборантов отдела метеорологии расхождение в оценке расчетных констант, разбились на два лагеря - ругаются. Если можно, со следующего года…
- Всенепременно!
- А премия, работникам музея будет?
- Еще спрашиваете!..
- На прошлое построение, первыми пришли хранители ключей запасного корабельного архива, а их даже не отметили…
- Всем, всем грамоты. Приказ уже отдан.
- Из сорокового надо вынести краску. Во вторник надо менять в названии определитель. Боюсь, к тому времени сороковой сгорит, возникнет погибельная неразрешимость…