Слышно меня?

Её прихода  односельчане и ждут, и боятся. Её встречают с надеждой в глазах, которая мгновенно может превратиться в боль.

 Нет, лучше не выходить  навстречу. Нет, лучше спрятаться, стоя у окна за занавеской,  замереть, сжаться в комок и надеяться, что  она пройдёт стороной.


- Слава Богу, сегодня Ленка-почтальонка прошла мимо… Пронесло… Сохрани, Господь, мужа моего Якова! Видно, жив  Яшенька, сокол мой ясный, хотя и писем не пишет давно, – Дарья перекрестилась и вытерла кончиком платка набежавшую слезу.

Теперь можно и ворота открыть, и  на улицу выглянуть, и посмотреть, как почтальонка в мужских литых сапогах, с брезентовой сумкой через плечо  с трудом вытаскивает ноги из вязкой чёрной грязи.

 - В чей-то дом  сегодня беду принесёт? В чьём доме будет рвать души плач по мужу,  отцу или сыну? Ох, и не завидую ей,  - вздыхала Дарья. -  На той неделе соседка получила  три похоронки: на мужа и двоих сыновей. Вся деревня рыдала…

Между  тем почтальонка свернула к дому Осиповых.

- Настёна, - крикнула Дарья дочери, - пробегись, дочушка, по деревне, собери баб… К Осиповым почтальонша пошла.

А сама, набросив фуфайку, заспешила к соседке. Калитка -  настежь, дверь в хату -  настежь – горе пришло. Посреди избы, где стояла, там и упала, получив похоронку, Мария. Разметались по плечам  длинные волосы, выскользнувшие из-под гребёнки, застыли  рядом  плачущие  дети, свекровь.

На столе – похоронка. Дарья прочла  обычное, как пишут в подобных случаях, сообщение: «Ваш муж Осипов Василий  Филиппович геройски погиб в боях под Смоленском…». И дата: 15 марта 1942 года.

  Маленькой Раечке и  брату Валентину, который  старше девочки на два года, непонятны  слёзы мамы и  вздохи бабушки: «Эх, сиротинушки…». Теребят они маленькими ручонками материнский подол, в глаза матери заглянуть пытаются. Прижала Мария детей к груди - силой не оторвать.

Постепенно изба наполнялась односельчанами. Каждый принёс, что мог: краюшку хлеба, завёрнутую в старую довоенную газету, стакан клюквы, связку сухих грибов, баночку огурцов или капусты, с десяток варёных картошек… Чем богаты… А дядя Саша, вернувшийся с войны без ног, подозвал Валентина, протянул  солдатскую оловянную ложку  и сказал:

-  Твоего отца ложка. Береги её, солдат.

 - Надо жить – у тебя дети, - говорили одни.

- Мы бабы сильные – выстоим,  - подбадривали  другие.

Мария только головой кивала да крепче прижимала к груди ребятишек, единственное своё  богатство.

Потянулись однообразные дни. Страшно, трудно, голодно. Мария   детей кормила, чем могла,  о себе забывала. Зимой  -  картошка, иногда кружка молока на базе, куда, бережно завернув в тряпицу крошечный кусочек хлебца, Рая с братом и другие ребятишки, чьи матери работали доярками, по очереди ходили тайком.

 Летом проще: к известному рациону добавлялись черемша, полевой чеснок, черника, жимолость, грибы -  дары природы, на которые  щедра сибирская земля. А если добраться до летнего пастбища, то можно, размешав отруби с молоком, испечь на костре лепёшку.

 Директор школы, в которой учился Валентин, позаботился, чтобы ученикам давали на обед по мисочке горохового супа.

- Валя, не мой, пожалуйста, миску,  -  просила Раечка,  -  принеси домой немытую...

Летом сорок пятого в Половинке ждали с фронта солдат. Осиповым ждать  некого. Возвращались отцы, привозили детям немудрёные подарки, ребятишки щеголяли в обновках…

 Рая реагировала на это по-своему. Подкараулила  нарядную подружку Клавку у края огромной лужи и бросила в воду большой камень. Грязь окатила бедную девчонку с головы до ног, а Рая с рёвом помчалась домой.

 - Был бы твой папка жив,  -  как могла, успокаивала  мать,  -  он бы тоже  подарок привёз.

А по ночам она шила-перешивала, вязала, чтобы утром Раечка  была в обновке.

С тех пор годы прошли. Всю жизнь работали, богатства не нажили, довольствовались тем, что есть. Умерла Дарья,   не дождавшись  мужа с войны, умерла Мария,  вслед за ней -   сын Валентин.

 Каждый год 9 Мая к памятнику, который поставили погибшим воинам земляки,  приходит женщина. Седые волосы, собранные в большой пучок, широко открытые огромные глаза, как будто бы присыпанные пеплом, тяжёлая походка уставшего от жизни человека... Чёрный костюм, чёрный платок… В руке - гвоздики.

В сибирскую деревню Половинка с войны не вернулись 113 человек из 117, ушедших на фронт, поэтому  трудно решить: 9 Мая –  радостный праздник Победы или День Великой скорби? К тому же и деревня почти умерла. Заросли бурьяном усадьбы, когда-то хлебные нивы. Доживают свой век, перебиваясь с хлеба на воду, пенсионеры.

 Скромный памятник солдату-спасителю Отечества окружён людьми. Звучат песни военных лет. И речи, речи… Вспоминать тяжело, а забыть невозможно.


        - Мне кажется, порою, что солдаты
С кровавых не пришедшие полей.
Не в землю нашу полегли когда-то,
А превратились в белых журавлей… - вдруг вырвалась из динамика и поплыла над деревней рвущая душу песня:

Как  будто по   сценарию неизвестного  режиссёра, в небе  появился журавлиный клин.

 Подчиняясь какому-то необъяснимому чувству, женщина в чёрном, Раиса, расталкивая людей,  бросилась к микрофону:

- Пап, слышно меня?  –  крикнула она, всматриваясь в небо. – Вот твоя солдатская оловянная ложка. Она мне досталась от брата. Я передам   сыну. Если нужно, он тоже   будет Родину защищать!

Помолчав, Раиса постучала пальцами по микрофону:

 - Люди, слышно меня?

Не дождавшись конца митинга, депутат местного совета огородами пробирался к своему джипу. Он не слышал...