Свидетели

 С десяток  мальчишек семи-восьми лет  сидели в душном коридоре райотдела милиции. Они были свидетелями вчерашней драки около танцплощадки.  Может, кто-то из них и не был свидетелем этого  зрелищного  представления, может, и вовсе не  находился в это время  на месте, так сказать, уголовно наказуемых действий, но  мальчишки  сами очертили круг очевидцев своими высказываниями типа: «Владик тоже видел, как он…!», и так друг друга внесли в список. Один только Ромка Черных  упёрто отрицал своё присутствие при  побоище: «Я в песочке играл на детской площадке, а как стемнело,  ушёл домой». "Вот он -  то сейчас уж точно загорал на Дону,  и   не было ему никакого дела  до вчерашних разборок",- подумали некоторые  мальчики.


Некоторые из них  тоже играли  с  Ромкой и  уже шли  домой, как вдруг  невдалеке от танцплощадки   услышали  крики: « Атас, наших бьют!» Тут бы  им  пойти своей дорогой домой, но, обуреваемые  естественным любопытством, они подошли к месту событий,  где уже стайкой собрались несколько зевак  из этой команды, которая сейчас парилась в душном коридоре.


В тот злополучный вечер, как всегда  по субботам, были танцы. Танцплощадка располагалась в центре  ухоженного парка и являлась местом паломничества не только танцующей молодёжи, но и большого количества любопытствующего люда, в основном   женского пола  и, несомненно, ребятни, которой  до всего есть дело. Модными танцами считались в  этот сезон постепенно уходящий   «Чарльстон» и уже набравший популярность «Твист». И тот и другой были очень ритмичны, чрезвычайно подвижны и имели широчайший диапазон импровизации.  Особенно в последнем преуспел «Твист». Танцующие выписывали такие коленца, «выкаблучивали», как говорили бабульки, такие кренделя, что возгласы типа «Ах, как он её между ног протащил», «…как  бедный изогнулся, как бы  ни сломался»   постоянно сопровождались внимательно  наблюдающими за  бесплатным представлением  зрителями за оградой танцплощадки. Чтобы попасть легально на площадку, надо было заплатить 20 копеек, а это, извините, стоимость буханки белого хлеба.


  Ансамбль, руководимый талантливым музыкантом Воржевым Александром, очень быстро схватывал все современные мелодии к танцам и пользовался огромной популярностью. Сам  он играл на всех духовых инструментах,  а в ансамбле - на трубе или кларнете. Подменял   их  виртуоз-самоучка, баянист  Дюкарев  Михаил. Это был музыкант от Бога.  Молодёжь отдыхала на полную катушку и  была счастлива.  Однако бывали иногда и форс- мажорные  моменты, и некоторых танцоров просили выйти «поговорить». «Поговорить» в лексиконе молодёжи предполагало  подпортить физиономию тому, кого вызывают на так называемую «беседу».  « Разговор» был, как правило, не джентльменским. Несколько  человек били одного.  За какую провинность устраивали суд «Линча»?  Чужак танцует с местной девушкой, кто-то сказал якобы обидное для кого-то слово, не так посмотрел на местного «авторитета», зазнался, блатной, отбил девушку – вот далеко не полный перечень, за что могли вызвать на  «собеседование».
   

Подобная разборка предполагалась и вчера невдалеке от танцплощадки. Объектом  пристального внимания местного авторитета по кличке «Медный» стал молодой, симпатичный, спортивного телосложения  парень, приехавший в гости к своему родственнику, учителю физической культуры Михаилу Ильичу Трубицину . Вся вина его состояла  предположительно в том, что он прекрасно танцевал, поражая всех, а особенно  зевак за оградой, изяществом  движений, гибкостью тела и очаровательной улыбкой. На «белые танцы» к нему устремлялись одновременно несколько девушек. Он же несколько раз приглашал очень красивую, также хорошо танцующую  Лиану  Саакадзе.   Отец у неё грузин, работал в  торговле, а мать была учителем английского языка. Она  дружила с сыном прокурора Юрием Цесарским. В этот вечер её словно подменили. То ли у них с Юрием произошла размолвка, то ли приезжий  Николай Виноградов  так заинтересовал её, что она  буквально не сводила с  него глаз. И  вот  «Медный» с тройкой своих «шестёрок» и сынок прокурора вызвали на «беседу» приезжего гостя. Он, разумеется, понимал, что романтической беседой здесь не пахнет, и  предложил  оппонентам  разойтись с миром, в противном случае кому-то придётся сожалеть  о несостоявшемся компромиссе.


Юра, со словами: «Не суй нос - куда недорос!»- толкнул Николая в левое плечо, а «Медный»- в правое. Сзади  размахнулся с кастетом один из подручных "авторитета", как вдруг оказался лежащим пластом, но уже впереди гостя. Дальнейшее можно было бы  последовательно рассмотреть  только на замедленном  кинопоказе, так   как всё произошло  молниеносно. Жаль, что не было кинокамеры! Вся команда «Медного», во главе с  ним самим, через несколько секунд лежала   в придорожной пыли и корчилась от боли. Вот тут-то и прокричал Юрий « Атас…», только никто не откликнулся на его зов. Догадываясь, что заказчиком этого несостоявшегося диалога был именно Юрий, гость "под занавес" сказал ему: « Ты не достоин этой девушки!», - после чего легонько, но очень резко, по–боксёрски, съездил  ему в нос.  Повернувшись к распростёртым на земле  незадачливым собеседникам, он произнёс: «Спасибо за диалог. Надеюсь, он больше не повторится». После этого он вернулся на танцплощадку, станцевал ещё один танец и пошёл провожать Лиану домой.


Вот эту  интереснейшую картину наблюдали из-за кустов акации наши  маленькие свидетели и шепотом комментировали: «Ух, ты! Вот это да! Как он им!» А через несколько минут на месте происшествия оказался участковый милиционер в сопровождении Юрия, но,  кроме  нечаянных свидетелей да билетёрши, уже никого не было. Участковый переписал  свидетелей  и  пригласил их  в отдел милиции на завтра, в 10 часов. Вместе с родителями. После этого   они с Юрием прошли в отдел милиции, который располагался метрах в ста от танцплощадки. Здесь пострадавший сын прокурора написал заявление о нанесённых ему побоях  неким  молодым человеком, приехавшим в гости к Михаилу Трубицину. В качестве свидетелей он назвал «Медного» и его подельников, зная, что показания несовершеннолетних детей в суде, если дойдёт до этого дело, не будут учтены. Сославшись на позднее время участковый, Шкарин, пообещал, что с утра займётся этим делом.


Капитан Шкарин  прослужил в органах внутренних дел восемнадцать лет, начав борьбу с бандитизмом в Западной Украине сразу после войны. Женившись на   симпатичной ,чернобровой, с косой до пояса  гуцулочке,  он некоторое время  служил в Мукачевском  райотделе милиции Закарпатской области. В 1949 году перевёлся в распоряжение Воронежского управления внутренних дел, откуда был направлен в своё родное село Водопьяново в качестве участкового уполномоченного.   Шкарин отлично знал всех жителей участка, а он был немаленький. Служба во время войны в разведке, где память тренировалась ежедневно, помогла ему в мирное время. Он знал людей не только по фамилиям и именам, но и по кличкам, что всегда было распространено  на Руси в сельской местности  и не считалось особенно обидным. Знал он и кляузный характер Юрия Цесарского, из – за которого  в прошлом у него были стычки с руководством отдела.


Отец Юрия в  недалёком прошлом работал прокурором  одного из городских районов г. Липецка, но с аттестацией о неполном соответствии занимаемой должности был отправлен на, своего рода, перевоспитание в относительно небольшой сельский район в качестве того же прокурора. По негласному правилу номенклатурные работники в случае каких-то просчётов, даже провинностей,  переводились на новое место, и, как правило, вновь руководителем.
Юрий был довольно эрудированным, амбициозным баловнем, являясь единственным ребёнком в семье. Он учился в Тамбовском химико-технологисческом институте и  слыл Дон Жуаном среди сельской молодёжи. Постоянной пассии, по определению, у него никогда не было. Своих поклонниц он менял как перчатки, и на этой почве  нередко случались разборки типа «пойдём, поговорим». Разговоры заканчивались разбитыми носами, на большее обе стороны не решались, но этого как раз и хватало, чтобы возбудить уголовное дело против  «обидчиков». Дело обычно заканчивалось миром, и Юрий  получал определённую компенсацию  в  денежной форме, на что закрывали глаза как работники райотдела милиции, так и прокуратура. И такие процедуры повторялись уже не раз, а справки о побоях он получал исправно, надо полагать, не без помощи влиятельного папаши. Поскольку события происходили на участке Николая Трофимовича, то он догадывался об истинных причинах этих разборок  и неоднократно обращался к своему руководству о передаче дел  другому оперу. На этот раз он   решил  проявить характер.


Рано  утром  участковый проехал на служебном мотоцикле по адресам проживания команды «Медного» с целью получения от них согласия быть свидетелями вчерашнего  инцидента у танцплощадки. Он заранее знал, что эти, с позволения сказать, товарищи не привыкли иметь дело с правоохранительными органами, разве что в качестве обвиняемых, а уж о  добровольном  сотрудничестве с милицией и речи быть не могло. Ни о каком происшествии они, разумеется, не слышали, а сам «Медный» вообще и разговаривать не стал  с участковым. «Ты что выдумал,  мент  поганый, чтобы я был свидетелем. Да я с вами…» - последовали не совсем приличные слова. Несмотря на то, что слова были оскорбительного характера, Николай Трофимович стерпел. Стерпел  потому, что ситуация входила   в задуманное им русло. У Цесарского Юрия не оказалось свидетелей. Он не  просчитал и крупно ошибся в предполагаемых свидетелях. Их положение в так называемом  сообществе крутых парней не предполагает никакого сотрудничества с милицией. Остались только дети, которые явно хотели  побывать в роли  участников  интригующего процесса, носящего явно детективный характер, и внести свой посильный вклад  в раскрытие  преступления, как они считали.


К большому  сожалению маленьких свидетелей, их планам не дано было осуществиться. Пригласив курящих на пороге отцов, а также всех  их отпрысков, Николай Трофимович  провёл большую  беседу  о  вреде курения, о пользе занятий спортом, о семейных экскурсиях на природу и в заключение предупредил   отцов, чтобы те  следили за своевременным  возвращением детей домой в вечернее время. А время это  было девять часов,  или 21 час. На вопрос, а  когда же с нами будете беседовать как со свидетелями, участковый ответил,  что никакой драки вчера не было. Приезжий парень был инструктором  по борьбе «Дзюдо»,  и вчера он давал показательный бой местным парням, свидетелями которого они и были. На этом он попрощался и пожелал, чтобы  в селе было мирно и спокойно, а ребятам не пришлось бы быть свидетелями  реальных драк.
 

После этого участковый позвонил местному травматологу, чтобы тот не давал фиктивную справку о побоях Цесарскому Юрию, так как предполагаемое дело развалилось, и никакого инцидента вообще не было, в связи с чем, доктор сам может оказаться  в не совсем приятной ситуации с соответствующими оргвыводами. Вскоре после этих событий Цесарского отца перевели помощником прокурора  в другой район. Николаю Трофимовичу присвоили очередное, запоздалое, звание майора  и он продолжил свою службу на вверенном ему участке. А запоздалое потому, что в капитанах он проходил  целых семь лет.
                Хорошо отдохнув у своего дяди, настоящего  патриота спорта Михаила Трубицина, Николай уехал в Воронеж, где учился на спортфаке педагогического института.  Этим же летом  на биологический факультет пединститута поступила Саакадзе Лиана. Говорили, что знакомство их имело продолжение…