Здание, куда я вошла с мрачноватого двора безлюдного переулка, было большим. Хорошо, что собеседование назначили после обеда, и московские пробки меня не коснулись. Добиралась недолго автобусом после метро. Была середина марта, но на улице зима. Но не только поэтому, а еще хотелось произвести впечатление, вот я и оделась в свою норковую шубку. Уже пятое собеседование, может быть, здесь повезет. Поднялась на третий этаж и оказалась в помещении с множеством дверей и с еще большим множеством людей.
Да, соискателей было много и разного возраста. Вряд ли пенсионерку возьмут на эту вакансию. Странно, что говорившая со мной по телефону девушка, зная мой возраст, все-таки записала меня на собеседование. Заняв очередь, и усевшись на только что освободившийся стул, я открыла ноутбук и стала читать полюбившееся «Собачье сердце». Возникший шум отвлек меня от чтения – кто-то пытался пройти без очереди. Я подняла голову, и мой взгляд наткнулся на знакомое лицо. Это был Саша Карпов, с которым я проработала вместе долгое время. Удивившись и обрадовавшись, я подошла к нему.
-Саша! Карпов!
- Саша. Но только Павлов, - ответил мужчина с недоумением.
-Извините, обозналась, - стушевалась я. – Вы так похожи на моего коллегу, с которым я работала лет двадцать назад.
-Да-да, конечно, бывает. Если учесть, что нам тогда было лет по десять, если мне сейчас всего тридцать, - съязвил мужчина.
Только тут я сообразила, что моему Саше Карпову действительно должно быть сейчас около шестидесяти и еще раз извинилась.
И тут этот Саша Павлов понес такую чушь во всеуслышание, будто я клеюсь к нему, поэтому все и придумала.
Я возмутилась:
- Зачем мне это? Я замужем и уже три года как бабушка замечательной внучки. У меня сейчас совсем другие интересы и мужчины мне безразличны.
Мой монолог только рассмешил его и других соискателей.
- Бабушка, ха-ха, бабушка… Молодая да ранняя… Ха-ха-ха.
В недоумении я замолчала и более не в состоянии ожидать своей очереди, выбежала вон на улицу.
Морозный воздух освежил меня, и я быстро пошла прочь от этого здания.
«Все равно меня не взяли бы на эту работу - вон, сколько пришло конкурентов, - попыталась успокоить я себя, и в этот момент громкий сигнал машины вернул меня к действительности, - Куда же я иду? Мне ведь к метро надо!»
Место было незнакомое, да и сгущались сумерки, захотелось быстрее попасть домой. У первой встречной женщины спросила, в какой стороне метро. Она посмотрела на меня с недоумением и ничего не ответив, прошла мимо.
- Иностранка что ли? По-русски не понимает? – подумала я и обратилась с тем же вопросом к молодому мужчине в шляпе. Тот посмотрел на меня, как на идиотку.
- Что вам, товарищ, надо найти?- переспросил он.
- Метро мне надо найти, товарищ! - съязвила я, делая ударение на давно забытом обращении «товарищ».
- Что это такое – метро?- опять с вопросом обратился он ко мне.
Я не стала ему ничего объяснять, решив, что это опять иностранец, да еще из какой-нибудь тьмутараканьей «джамахирии», и пошла дальше с надеждой, что кто-нибудь все же объяснит, как мне добраться до метро. Тут, к счастью, мелькнули огоньки автобуса. Проследив, где он остановился, я направилась на остановку. Ждать автобус пришлось в полном одиночестве. Наконец-то подъехало нечто старинное.
- Нежели такое старье выпускают еще на линию?- подумала я, садясь в холодный автобус, - да еще с кондуктором, - доставая для предъявления свою социальную карту москвича. Но моя карта кондуктору почему-то не внушила доверия, и она потребовала деньги за проезд. Я ей стала объяснять, что денег у меня, к сожалению, нет, но я могу предъявить пенсионное удостоверение, если она пожелает. Но кондукторша не желала, а желала только денежной оплаты. На мое возмущение по праву проезда по социальной карте вышел водитель автобуса, и они вдвоем просто вышвырнули меня из автобуса. Такой грубости я не ожидала.
Очутившись опять на холодной улице, я осмотрелась по сторонам. Заметив на противоположной стороне одиноко бредущего старичка, я направилась к нему. Зная, что пожилые люди обычно словоохотливы, я начала издалека:
- Добрый вечер. Я сюда приезжала по делам, да немного заблудилась. Мне надо в Кузьминки попасть. Вы можете подсказать, как мне это побыстрее сделать?
- Далековато твоя деревня находится. Вот если бы как раньше – сядешь на извозчика, он тебя и довезет, а ты в это время и вздремнуть можешь,- проговорил старичок.
- Ну, вспомнили время царя Гороха. Сейчас и в метро подремать можно и до нужной станции быстрее доберешься, - возразила я.
- Об каком метре ты говоришь, девонька?- удивился он.
«И он про метро ничего не знает!» - с сожалением подумала я.
- Сколько же вам лет, дедушка?
- В знаменитом году я родился, крепостное право отменили,- с гордостью произнес дед.
- Когда же это было?- спросила я.
- В 61 году! И если доживу, через два года мне будет ровно семьдесят!- также гордо поведал он.
- Какое крепостное право? В 61 Гагарин в космос полетел! Теперь это событие ежегодно почти весь мир празднует,- возразила я, а про себя подумала, что старик просто выжил из ума - ведь не может же ему быть сто семьдесят лет, и отправилась дальше. На улице совсем стемнело, и зажглись фонари. Я отправилась на их свет и вышла на оживленную улицу.
«Наконец-то цивилизация! Метро должно быть где-то рядом – ведь я недолго ехала сюда автобусом!» - рассуждала я.
И вдруг до моего сознания дошло, что в окружении что-то не так: мало машин, люди одеты по- старинному как-то, на тумбах старые афиши, нет светящейся рекламы, непривычные вывески на магазинах, и вообще. Я немного замерзла и зашла в магазин погреться. Терзаемая смутными сомнениями, я задала вопрос представительному мужчине в очках.
- Подскажите, пожалуйста, какое сегодня число?
- Пятнадцатое,- просто ответил он.
- А месяц?- рассмешила я его.
- Март, девушка. Весна, хоть и морозно, и снежно,- улыбнулся он.
- Ну, тогда и про год мне скажите, - как бы игриво спросила я.
- Двадцать девятый, т.е. одна тысяча девятьсот двадцать девятый, если быть точным, - уже смеялся он.
- А город? Город-то хоть Москва?
- Москва, милая, Москва. Где же у тебя память так отшибло?
- Нет-нет, все в порядке, спасибо, - я постаралась поскорее покинуть магазин.
Вот это да, я перенеслась в прошлое! Интересно знать в какой момент? И даже без машины времени. Хорошо-то как! «Хорошо-то хорошо, да ничего хорошего», - думала я уже словами пугачевской песенки. И что же мне теперь делать? Куда идти? Ведь мои Кузьминки сейчас действительно всего-навсего деревня, а не район Москвы. Я стала вспоминать, что делали герои, оказавшиеся в подобной ситуации: «Зеркало для героя», «Мы из будущего», «Кин-дза-дза», но все не годилось.
Я провела инвентаризацию содержимого: паспорт, согласно которому я еще не родилась; трудовая книжка с двадцатилетним бухгалтерским стажем, воспользоваться которой у меня нет возможности; пенсионное удостоверение и совсем ненужная здесь – социальная карта Москвича. Из денег – несколько монет и тоже бесполезных. Пригодиться могла только косметика. Самым ценным достоянием оказался ноутбук. Мобильный телефон, как оказалось, разрядился. Ручка и очки для чтения завершали список. Да, и еще ключи... «от квартиры, где деньги лежат». Хотя в моей квартире после покупки двушки для сына они давно закончились, и безработица моих родных мужчин заставила меня отправиться на поиски работы. Черт бы побрал этот кризис!
Я стала думать, чем специфичен этот 1929 год. Но кроме фильма «Республика Шкид» с его беспризорниками в голову ничего не пришло. И тут я обратила внимание на троих ребят лет семнадцати-восемнадцати. Опасаясь за свою норковую шубу, я вывернула ее наизнанку и так надела.
Хотелось есть. Мысленно перебирались варианты спасения от голода и холода, один нелепее другого. Так, ничего и не придумав, пошла на авось.
Выбрав приличный дом, позвонила в первую попавшуюся квартиру, предварительно вывернув шубу назад. Выглядела я прилично, на нищенку не похожа, а даже на очень интеллигентную даму. Дверь открыл неопределенного возраста мужчина, с недельной щетиной и мутным взглядом. Поэтому вместо заготовленной фразы я буркнула: «Извините, я ошиблась этажом». И быстренько побежала выше. Миновав второй этаж, остановилась на третьем, успокаивая себя, что не могут же весь дом занимать пьяницы. Уверенно нажала на звонок. Открыла славная белокурая девчушка лет десяти. Я попросила позвать кого-то из родителей. Вышел мужчина, и я начала свою «песню».
- Добрый вечер. К сожалению, случилось так, что я оказалась в этом городе (хотя так и подмывало сказать времени) совсем одна и без средств к существованию. Поэтому гостиницу на ночлег я не смогу снять. Не будете ли вы так любезны мне помочь с ночлегом или указать к кому я могу с подобной просьбой обратиться. И если можно «корочку хлеба». Уверена, что и вам тоже кто-нибудь поможет, окажись вы, не дай бог, в такой плачевной ситуации. Ведь вы же приютили бы свою родственницу , а ведь все люди братья…
- Кто там, Сережа?- спросила, подходя его жена.
- Вас Сергеем зовут? Надо же, как и моего мужа. А меня Наташей назвали, будем знакомы. Какая у вас славная девочка, вырастет – красавицей будет. Я могу поиграть с ней. Кино покажу, - вспомнила я про записи фильмов на компьютере,- может быть и вам будет интересно. Такого вы еще никогда не видели.
- А документ у вас имеется? – строго спросил мужчина.
- Конечно, конечно, - показывая паспорт, отпарировала я, скрывая год рождения,- Вот видите – Писаревская Наталья Анатольевна.
- Да будет тебе, Сережа. Видишь, девушка устала. Проходи, Натали, раздевайся. Сейчас все вместе ужинать будем, ты нам все и расскажешь. Меня Алиной можешь называть,- вступилась за меня его жена.
- Вы чуткая женщина. Спасибо, - произнесла я с облегчением и сняла шубку. Алина с удивлением рассматривала мой наряд: брюки и особенно мохеровый свитер из ниток цвета мяты, который подчеркивал мою стройную для моих пенсионных лет фигуру. Природа наградила меня комплекцией, не требующей особых голодных диет. Однако хозяйка ничего не сказала, а ушла на кухню.
Умываясь в ванной, я взглянула на себя в зеркало. И онемела. Сказать, что я удивилась увиденному, это ничего не сказать. Я была шокирована. Это была не я, вернее не мое отражение, к которому я привыкла. На меня смотрело лицо другой женщины, лет двадцати семи в обрамлении русых по плечи чуть вьющихся вместо крашеных рыжих волос. Но цвет глаз остался прежний – серый. Отражение в зеркале не было красивым, но очень даже привлекательным для молодой женщины.
- Здрастьте, какие еще сюрпризы меня ожидают?- спросила я у этого лица. Хорошо, что Алина не дала мужу паспорт рассмотреть как следует.
* * *
- Керосинка? – вырвалось у меня, когда я вошла в большую кухню-столовую, хотя, что я могла ожидать – ведь не газ же.
- А ты на чем готовишь, Натали? – спросила Алина.
- На керогазе, - вспомнила я свое детство.
Ужин был обильным, сытным и вкусным. Чувствовалось, что Сергей был любитель поесть. Из детей кроме встретившей меня Лизоньки за стол сел и сын Егорушка, как ласково его называла мать, шестнадцатилетний застенчивый блондин. Как выяснилось при дальнейшем разговоре, старшая дочь, Катерина, сейчас на несколько дней уехала в деревню. И мне было великодушно предоставлено ее спальное место в комнате вместе с Лизонькой. Это было живое жизнерадостное и очень любознательное создание. Для своих двенадцати лет она была несколько худа, т.к. ее рождение совпало с революцией, и недостаток в полноценном питании в то время никак не сглаживался, несмотря на сегодняшнюю довольно приличную жизнь. Квартира у них была большая, целых четыре комнаты; в проходной гостиной пустовал диван, где я вначале предположила, и буду ночевать.
Сам хозяин, профессор, преподавал в университете. Он произвел на меня впечатление серьезного и строгого человека. Его жена, Алина, тоже преподавала, но только в музыкальной школе. Она была сама добродетель. Я поняла, как мне повезло, что я наткнулась именно на нее в этой ситуации. Правду я им сказать, конечно, не могла, т.к. и сама не понимала причины происходящего. Придумала про амнезию: мол я осознаю себя, но совсем не помню откуда я и где мои предполагаемые родственники. Напрочь отказалась от предлагавшихся услуг доктора, чтобы не оказаться в психушке или милиции, надеясь, что память все же вернется со временем и все образуется само собой. Предположила, что завтра пойду устраиваться на работу и при первой же возможности сниму комнату. Комната, в которой я оказалась после ужина всем своим видом выдавала своих обитателей: везде присутствовали девичьи безделушки. С Лизонькой мы сразу нашли общий язык. Она мило щебетала о своих девчачьих делах.
- Ну, теперь пришло время и мне порадовать тебя, - сказала я ей, открывая ноутбук. И о, ужас, вилка от компьютера никак не хотела втыкаться в розетку. Хорошо, что я только вчера вечером зарядила аккумулятор.
-Садись, Лизок, поудобнее. Я сейчас тебе киносказку покажу и запустила «Золотой ключик или приключения Буратино». При первых же кадрах у нее округлились глаза, и вся она перенеслась в жизнь героев, активно сочувствуя или радуясь их успехам.
Со словами: «Слышу, как у вас весело!» - в комнату вошла ее мать.
- Мама, мамочка, живые человечки! Садись, посмотри как интересно!- возбужденно вскочила Лизонька, схватив мать за руку и увлекая ее к экрану.
Алина с любопытством и интересом присоединилась к нам.
Когда окончился фильм, предвосхищая вопрос, я произнесла для Алины:
- Это мой ноутбук. В нем записано несколько фильмов, которые я могу вам показывать. Ты же хочешь завтра посмотреть еще сказку? - уже обращаясь к девочке.
Еще бы она не хотела!
- Конечно, хочу! А какую, какую сказку?- запрыгала вокруг меня Лизонька.
- Это мы будем завтра решать, если мне позволят твои родители остаться,- загадочно отреагировала я. Я уже поняла, что Лизонька была любимым ребенком и ее частенько баловали. На это я и сделала ставку, чтобы закрепиться в этой семье. Теперь уже девочка обращалась к матери: « Мама, ведь мы же позволим, правда?»
И мать, ласково улыбаясь и гладя дочку по голове, не ответила уклончиво, а разрешила: «Правда, милая, правда».
Ура! Получилось! Я чувствовала себя Шариковым, которому удалось закрепиться в семье профессора.
* * *
Утреннее пробуждение в залитой ярким солнечным светом комнате радостно поразило меня - я выспалась! Те, кому знакома бессонница, поймут меня. Вот они давно забытые «плюсы» молодости!
Проводив семейство кого на работу, а кого в школу Алина приняла активное участие в поисках работы для меня. Здесь произошел конфуз. Чтобы записать адреса предполагаемых для меня мест работ, я достала свою шариковую ручку, да еще с английскими буковками. На вопрос Алины как пишет эта ручка без чернил, пришлось разобрать ее и объяснить, что чернила находятся внутри в виде пасты. А про себя я подумала, как бы она не решила, что я английская шпионка. Она же только мечтательно произнесла:
- Вот бы Сереже такую же, чтобы не пачкалась.
Войдя в организацию по первому же адресу, я поняла, что ничего с трудоустройством у меня не получится – документов-то нет. И дальше даже и пытаться не стала. Пошла знакомиться с новой для меня старой Москвой. Как все было убого! Сейчас я ощущала себя только туристом, а не москвичкой. В размышлениях, когда же я очутилась в этом времени, в какой момент, решила, что все связано со зданием, где я должна была пройти собеседование. И я отправилась на его поиски. Однако тщетно, мне не попадался тот глухой переулок. Найдя укромное место, я с сожалением – сумка мне нравилась – но решительно избавилась от нее, а вместе с ней и от уже ненужных и даже опасных компроматов: паспорта, трудовой и прочего. Себе оставила только ручку. На всякий случай я запомнила место своего тайника.
* * *
Домой я пришла в слезах – меня обокрали. Алина, искренне сочувствуя мне, утешала.
- Вернется домой Сережа, он что-нибудь посоветует. Знаешь, какой он у меня практичный!
- Но ведь теперь я не смогу устроиться на работу, как планировала, и покинуть вас.
- Тебя никто не выгоняет. Живи, сколько потребуется.
Я подняла к ней свое заплаканное лицо и проговорила с умилением:
- Вы сама благодетель. Если не я, то Бог обязательно отблагодарит ваше семейство за вашу доброту. А пока вот примите это золотой перстенек с александритом. Пока это все, что я могу для вас сделать.
- Сегодня мы ждем обещанный фильм, а это оставьте себе, - отказалась она от перстня.
Я сделала вид, что успокоилась и мы отправились на кухню готовить обед для детей, которые должны придти из школы.
Я вызвалась испечь пирог и, когда из кухни вовсю запахло ванилью и корицей, из школы вернулась Лизонька. Она сразу с порога радостно защебетала:
- Мама, мама, к школьному празднику мне поручили подготовить и спеть песню. Помоги мне выбрать какую.
- Я могу тебя научить одной шутливой песенке, - предложила я и запела, - «Нагружать все больше нас стали почему-то. Нынче в школе пятый класс круче института…».
Алина тем временем села к пианино и стала тихонько подбирать мелодию. Лизонька быстро схватывала слова, но долго боролась с «синхрофозотроном», не понимая, что это такое. Да я и сама толком не знала об этом и мало что вразумительного объяснила. Решили за объяснением обратиться к папе-профессору. Пение нас увлекло так, что мы не услышали, как вернулся Егорушка.
- Что здесь у вас за песнопение?- поинтересовался он.
- Я новую песню разучиваю для школьного концерта, которую мне Натали посоветовала, - радостно ответила Лизонька.
- Мне тоже поручили подготовить номер для этого концерта,- сообщил Егорушка, - может быть, вы и мне что-нибудь новенькое присоветуете?
- Конечно, и для тебя у меня найдется песня. Вот послушай, называется «Волшебник-недоучка».
Егорушка принес письменные принадлежности, чтобы я переписала слова. Я неумело и с большим трудом вывела несколько букв предложенной ручкой, к тому же поставила чернильную кляксу, чем вызвала смех детей.
- Нет, уж я лучше своей авторучкой писать буду,- сказала я и быстренько записала слова. Конечно, моя шариковая авторучка заинтересовала ребят. Я поведала, что это, новейшее достижение науки и техники, мне подарили.
Вечером, когда вернулся с работы отец, Лизонька обратилась к нему с вопросом о «синхофозотроне».
- А откуда ты узнала это слово? – поинтересовался он.
Лизонька рассказала и даже спела эту песенку. Реакция отца ошеломила меня.
- Вы что, хотите, чтобы нас отправили на Соловки? Как смеет маленькая девочка осмеивать советскую систему образования? - возмущенно кричал он, - я категорически запрещаю это петь, вы не понимаете последствий.
Я виновато потупилась, как будто отчитывали школьницу.
- Успокойтесь, пожалуйста. Мне очень жаль, что я вызвала ваше негодование необдуманным поступком. Но ведь ничего еще не произошло, если вы так считаете, то Лизонька, конечно, споет другую песенку – про наше счастливое детство, «То березка, то рябинка называется».
- Вот и хорошо, - успокоился он.- Что-нибудь еще?- видя, что я не отхожу от него, поинтересовался Сергей.
- Да! – со страхом выпалила я, под его грозным взглядом. – Прорецензируйте, пожалуйста, еще одну песенку, которую я выбрала для Егорушки.
Сын протянул листок со словами текста песни, но отец сердито отстранил его:
- Нет, нет, лучше спой, если не от текста, то от самого пения получу наслаждение, - попросил профессор. У Егорушки был очень красивый голос, и слушать его было действительно приятно.
Я со страхом ожидала «приговора», думая, что фраза «все может магия» наложит вето и на это произведение. Однако лицо профессора добрело и добрело и под концом он, смеясь, произнес:
- Да, уж, действительно нам даром приходится тратить время на некоторых оболтусов. У меня в группе есть пара-тройка таких, - было получено одобрение.
- На всякий случай, для Егорушки я могу предложить очень хорошую и серьезную «Песню о друге»,- имея в виду В. Высоцкого, продолжила я.
- Хорошо, потом-потом, после ужина, - отмахнулся Сергей.
- После ужина мы будем смотреть кино, которое обещала показать Натали, - запротестовала Лизонька, - я целый день этого жду.
- Да-да, обязательно, Лизонька! Приходите и вы посмотреть,- обратилась я уже к профессору.
- Приду. Жена была вчера в восторге от просмотра, - согласился он.
Егорушка, чтобы не слышал отец, шепнул мне:
- Спишите слова.
Я утвердительно моргнула.
* * *
Чтобы все могли посмотреть, мы расположились с гостиной на большом диване. И на экране компьютера появилась надпись «Двенадцать стульев». Сказать, что все были довольны, это ничего не сказать. Просмотр произвел настоящий фурор. Все хохотали, что называется «до упаду». Лицо профессора повеселело, и он превратился в смеющегося мальчишку. Я была довольна. А на его вопросы, что это за волшебная книга, и как она показывает, а, главное, откуда она у меня, я только пожимала плечами:
- Я только умею ею управлять, а как она устроена мне неизвестно,- и попросила держать в тайне ее существование.
Соответствие между вилкой и розеткой взялся наладить Егорушка.
По поводу украденных у меня документов Алина вызвалась сама переговорить с мужем.
Перед сном, идя тихонько в ванную, я услышала приглушенный разговор обо мне между супругами. Из него я поняла, что муж совсем не верит в мою амнезию, а жена предположила, что я сбежала от своего мужа по какой-то причине. У меня похолодело в сердце.
Утром Алина сообщила, что есть надежда через знакомых мужа сделать мне новый паспорт. В предстоящий выходной он навестит их и передаст мои данные. У меня отлегло от сердца, и я принялась сочинять паспортные данные, выбрав дату рождения 16 января 1900 года.
Для вечернего сеанса я выбрала «Собачье сердце». Благодаря Егорушке компьютер мог уже работать от сети. Странная реакция была у Сергея:
-Вот к чему приводят рискованные эксперименты,- резюмировал он, намекая на операцию собаки.
Егорушка был не согласен, между ними завязался спор.
-Если бы все ученые ставили только нерискованные эксперименты, наука не продвигалась бы вперед, - возражал Егорушка.
Благодаря Алине удалось восстановить мир, но каждый остался при своем мнении и недоволен, что не удалось убедить другого.
Я же подумала:
- «Хотелось как лучше, а получилось как всегда»,- опять я явилась яблоком раздора. Выгонит он меня, надо быть осторожнее. Однако впоследствии я узнала, что у него совсем другие планы были на мой счет.
Комната, которую сейчас занимал Егорушка, раньше принадлежала его бабушке. Не так давно она умерла. И председатель жилтоварищества намеревался уплотнить их квартиру, подселив «своего» человека. Вот профессор и надумал лучше меня прописать в этой комнате, чем какого-то стукача. По словам Алины на первом этаже подселили такую личность к милейшей одинокой женщине. Так теперь от него стонет не только она, но и весь дом. Так уж лучше иметь соседкой приличную женщину (из его уст для меня это было бальзамом на душу), чем неизвестно кого. Правда обо всем этом я узнала много позже. А пока, живя на птичьих правах, с содроганием ожидала возврата старшей сестры – как же они меня выгонять будут?
На следующий день я осталась в квартире одна – Алина тоже ушла на работу. Я включила компьютер и машинально нажала на подключение интернета. И о, чудо… он заработал. Я не поверила своим глазам. Но это было действительно так. Я написала письмо мужу через электронную почту, но письмо вернулось назад с сообщением, что оно не может быть доставлено. На мои неоднократные попытки с письмами все они возвращались назад. Связь была односторонней. Но все равно я оценила этот приятный подарок.
После фильма «Двенадцать стульев» у меня возникла идея как Ляпис Трубецкой печатать стихи в издательствах. Конечно, не свои, а зарабатывать на жизнь плагиатом еще на ненаписанных в то время произведениях. Надо было найти что-то актуальное, воспевающее трудовой героизм. Я вспомнила стихотворение С. Маршака «Война с Днепром». Быстренько переписала его из интернета и стала ждать возвращение Егорушки, посредством которого намеревалась осуществить задуманное.
Стихотворение ему понравилось, но нести в издательство он отказался:
- Я не хочу от своего имени печатать ваше стихотворение, это нечестно присваивать себе чужую славу.
- Я пишу не для славы, а для денег на пропитание. Ты же понимаешь мое положение, что без документов я не могу обратиться в издательство, - уговаривала я его. В конце концов, он сдался, и принялся осваивать текст и ноты взятые из интернета «Песню о друге». Музицировал он весьма неплохо, чувствовалось усердие матери.
Когда вернулся Сергей Львович, я сама пригласила его прослушать выученную песню. Алина и Лизонька присоединились, чтобы быть слушателями главного цензора. Когда закончились последние аккорды, профессор долго молчал, а потом вдруг быстро встал и вышел из комнаты. Было видно, что он расстроен.
Я в недоумении посмотрела на Алину.
- Был у него друг. Лет тридцать дружили, что называется «не разлей вода». А потом при крайне неприятных для нас обстоятельствах, он отвернулся от Сережи. Да и не только он, многие в то время стали сторониться нас. С тех пор он крайне осторожен в общении с людьми и даже приятелей больше не заводит.
«Так, опять вляпалась, - подумала я, - что ж мне так не везет при общении с ним? Ох, выгонит он меня!». Настроение у меня было подавлено, и вечером я пригласила всех на просмотр «Титаник», хотя вначале планировала комедию «В джазе только девушки».
Ура! У Егорушки получилось! Деньги я не взяла, а стала выискивать в интернете еще подобные шедевры, планируя поставить это дело на конвейер. Дело у нас Егорушкой спорилось, он публиковал в разных издательствах «свои» стихи.
Однако, мне все-таки пришлось осваивать перьевую ручку. Как рассказал Егорушка, уже при втором обращении была замечена не чернильная запись: редактор случайно капнул чаем на листок бумаги, а «чернила» не поплыли, и это его заинтересовало.
Аппетит приходит во время еды, и я замахнулась на прозу, слямзив у Задорнова его «9 Вагон».
Правда, когда сие произведение увидело большой свет, вышел очередной конфуз. В тот день профессор вернулся раньше обычного в несколько сердитом настроении и с порога позвал меня:
- Натали! Вот, держи и пользуйся, - протянул он мне документ.
Я начала было расплываться в улыбке, собираясь благодарить, но споткнулась на первом же слове – Вербицкая – было написано в графе фамилия, а потом – Елена Карповна.
Я с недоумением подняла на него глаза, но он сказал, что жена мне все объяснит, а ему сейчас надо срочно переговорить с сыном:
- Егор, зайди ко мне, - строго позвал он его к себе в комнату.
Вот тогда я и узнала об их намерении прописать меня к себе в квартиру. Это проще было сделать для родственницы. А вышеупомянутая Елена была племянницей ее покойной сестры. Она пропала без вести уже года три назад, и ее исчезновение мать не перенесла. В принципе, мне было все равно, о чем я так и поведала. Нас отвлек от беседы с Алиной повышенный голоса мужа.
- Как ты мог? Ты меня совсем за родного отца не почитаешь? Почему я должен узнавать об этом от посторонних людей? В какое глупое положение ты меня поставил! – слышался разъяренный голос профессора. Егор что-то глухо отвечал ему.
Впоследствии Егорушка рассказал мне. Журнал, в котором был опубликован рассказ «9 Вагон», прочитал коллега отца и стал поздравлять, а потом к нему присоединились и остальные коллеги с удавшимся рассказом сына, чье авторство было заявлено. Профессору пришлось лишь глупо улыбаться и показывать, что он в курсе писательских дел своего отпрыска. Я предложила Егорушке взять вину на себя, но он сказал, что будет только хуже, и мы решили оставить все как есть, к тому же, гроза прошла. Я ему поведала, что раз у меня появился паспорт, теперь я могу под своим именем печататься. На том и порешили.
Как-то днем, когда я занималась очередной перепиской «шедевров», в комнату неожиданно вошла девушка. Ее брови поползли вверх от удивления, увидев меня, к тому же в ее платье.
- Ты, конечно, Катерина,- сказала я запросто, закрывая компьютер,- а меня Наташей зовут. Я знакомая твоей мамы и сейчас гощу у вас. Извини, но обстоятельства вынудили меня переодеться в твое платье.
Катерина тихо произнесла приветствие и также тихо вышла из комнаты.
Вечером, когда все собрались, я поближе познакомилась с Катей, она вовсе не была тихоней. Эта девушка, обладавшая чувством юмора и сообразительностью, была студенткой пединститута. Музицировала она так же хорошо, как и ее мать. К тому же у нее были прекрасные вокальные данные. Лизонька похвасталась ей о моих песенках, спетых ею и братом на концерте. Кстати, Егорушка рассказывал, что их выступление дуэтом с одноклассником «Песни о друге» нашло положительный отзыв в их стенной газете. И они с одноклассником целый день ходили «в звездах».
Катерина посещала кружок пения при институте. Может быть, поэтому она и попросила меня что-нибудь и ей предложить. Я с удовольствием согласилась.
Памятую сцену цензуры, я переписала ей стихи и ноты на мой взгляд нейтральных песен. Возглавлял список текст песни «Куда уходит детство» и еще несколько из репертуара все той же любимой мной Пугачевой. К сожалению, ей далеко было до Пугачевой, несмотря на профессионально поставленный голос. Мне даже очень захотелось дать ей прослушать оригинал, но я себя вовремя остановила.
Небольшие, но все же, деньги у меня появились. К тому же я заложила в ломбард свою норковую шубу. Пришлось купить подобающую, но очень неудобную одежду; а остальные деньги я отдала Алине за пропитание.
С профессором у меня продолжали проходить небольшие стычки. Обычно я ему уступала, чувствуя себя обязанной. Однако после просмотра фильма «Жестокий романс», он высказался против просмотра сыном подобных развратных сцен. Тут я и вспылила:
- Но ведь вы не будете до сих пор утверждать, что детей в капусте находят или их аист приносит? Здесь отражена правда жизни. И было бы очень хорошо, если бы он ее получал в таком виде, через фильмы, чтобы впоследствии не испытать на собственной шкуре.
Но он проигнорировал мои слова.
Но уже назавтра, зайдя в мою комнату (Я как обычно переписывала стихи), высказался в довольно резкой форме, чтобы я не развращала его детей. Оказывается, Лизонька переняла мой лексикон и на вопрос отца: « Как дела, милая? Как настроение?», она, дрянная девчонка, ответила: «Хреново, папочка! Опять тройку поставили!» И он, конечно, возмутился, но не полученной тройке , а подобному жаргону, поняв, откуда ветер дует. Но сразу ничего не сказал, а вот сегодня «выдал» мне:
- Попрошу, милостивая государыня, вести себя прилично и выражаться в моем доме подобающим образом. Что это за блатной жаргон? – выговаривал он мне.
- Нормальные слова, я же не матерюсь, - оправдывалась я,- и потом ведь не сможете же вы заткнуть девочке уши, уберегая от уличной брани.
Но он гнул свое:
- Если тебе нужен образец лексики, прошу милостиво ко мне на лекцию,- закончил он, унижая меня.
Мне стало обидно. И я нарочно громко стала проигрывать песню Пугачевой «Не обижай меня», да не один раз. Кажется, при третьем прослушивании он открыл дверь в мою комнату:
- Сделай, пожалуйста, потише, а то соседи сбегутся, - уже миролюбиво произнес он.
- Это не для соседей звучит – у вас стены толстые, - жестко отпарировала я и с вызовом посмотрела на него.
Я заметила, как переменился его взгляд, он как бы весь подался вперед, и мне показалось, вернее я это почувствовала, что еще мгновенье – и он поцелует меня. Но профессор проявил благоразумие и тихо вышел. Я отключила музыку.
Побывала я на его лекции. Устроилась незаметно где-то на галерке. Было заметно, что студенты или побаивались его или так уважали – в аудитории стояла тишина. Голос профессора такой уверенный и властный старался донести знания до юных умов. Я залюбовалась им. Костюм стройнил его и скрывал намечающееся брюшко, так выпирающее обычно из-под домашнего халата. Проседь блестела на солнце. Он чувствовал себя уверенно и значимо.
- Я не думал, что ты так буквально воспримешь мои слова, - оговорил он меня опять.
- Но отчего же? Я думала, что вы меня не заметите. Мне было весьма интересно побывать на вашей лекции, - а самой так и подмывало сказать: «Держи ответ за свой базар».
С этого дня наше общение свелось к минимуму. Он реже стал попадаться мне на глаза. Даже на вечерние сеансы не всегда приходил, а только когда его позовут. И больше молчал. Я даже, чтобы вызвать его всплеск эмоций, показала «Кин-Дза-Дза», но он как бы поняв мой замысел, не поддался на провокацию.
Ужинали мы обычно все вместе. Однажды я задержалась к ужину. Когда я зашла на кухню, мой взгляд скользнул по профессору. Я была удивлена перемене, отразившейся на его лице – он не то, чтобы улыбнулся при моем появлении, он просто озарился внутренним светом, однако, не изменяя выражения лица. Я отметила про себя, что в последнее время он похудел и посерел. На мой вопрос к жене:
- Что случилось с Сергеем? В последнее время он плохо выглядит. Он что заболел?
- У него неприятности на работе.
Но мне показалось, что у него неприятности другого рода. Клочок бумаги, найденный у меня в ноутбуке, подтвердил мою догадку:
«Благоразумие или безумие за благо принимать,
И что при этом зло, что благо?
Проснулась сердца мумия.
Из камня выжатая влага,
Вскипела, выплеснув покой,
И выбрать путь какой заставила решать…»
Я несколько раз перечитала, не зная как отреагировать на сие послание. Вечером поставила фильм «Собака на сене».
Был выходной, и с утра все разбрелись по своим делам. Я вернулась после магазина с продуктами, намереваясь впоследствии приготовить обед. Профессорская куртка висела на вешалке – значит он уже дома. Я в раздумье, чем бы заняться, переписывать шедевры не хотелось, включила музыку. Прослушав «Встречу в пути», поставила песню «Придумай что-нибудь», сделав звук погромче для ушей профессора. Зачем? Я и сама тогда смутно понимала зачем. Когда закончилась песня, в комнату зашел Сергей. Его лицо выражало муку. Я поднялась к нему навстречу. И тут, как бы в тему, зазвучала песня «Незваный гость». Он стремительно подошел, обнял и поцеловал меня. Так мы и стояли, обнявшись пока звучала песня.
- Я не от скуки. Я киселею рядом с тобой, - только и произнес он и также стремительно вышел.
У меня проснулось чувство сострадания к нему или что-то еще. Прослушав еще одну песню «Анна Каренина», я ушла на воздух. Мне потребовалось поразмыслить над случившимся. Погода стояла прекрасная. Почки уже полопались, и благоухание свежей листвы наполняло воздух.
«А что собственно произошло? Подумаешь, поцеловал. Может это и ничего не значит. А целуется он классно»,- рассуждала я. Однако вкус хмельного поцелуя еще долго чувствовали мои губы. «Интересно, а сколько ему лет? Где-то около сорока пяти, наверно. А мне сколько? Пятьдесят шесть или двадцать девять?» - я совсем запуталась.
Около дома я встретилась с Лизонькой, и мы вместе вернулись.
Когда я в очередной раз открыла компьютер, там белела записка:
«Сломалась неопределенность
Обыденность украли.
И есть опасность уличенным быть.
Над разумом победу чувства одержали.
Опровержения не будет.
Зачем произносить слова высокие большие - всуе?
И только в сердце - навсегда
Вселенская бездонность».
Волна радости захлестнула меня. А вечером я показала « В джазе только девушки». Сергей выглядел счастливым и грустным одновременно, несмотря на комедийный сюжет.
* * *
Еще один сюрприз ожидал меня. Совсем случайно я обнаружила вставленный диск в ноутбук. Когда он там оказался и при каких обстоятельствах, и почему я его до сих пор не замечала, я не могла себе объяснить – может быть, муж в свое время просматривал фильм «Собачье сердце». «Это ж-ж-ж неспроста»,- размышляла я. С тех пор возникшая мысль не давала мне покоя – ведь М. Булгаков жил где-то на «соседней» улице. Несколько дней я вынашивала идею навестить его. Предварительно узнав адрес все через тот же интернет, я пару раз подходила к дому и возвращалась назад. Все-таки на третий раз я набралась смелости.
«Ах, вот ты какой, северный олень…,»- думала я, всматриваясь в знаменитого писателя, а сама робко произнесла:
- У меня к вам дело. Думаю, вам полезно это будет знать. Позвольте я вам кое-что покажу.
Включила компьютер, и экран вывел - «Собачье сердце».
- Вы только сейчас ничего не говорите и не спрашивайте. Просто посмотрите, - продолжала я.
Конечно, он был ошарашен.
- Как? Откуда? Я ведь только-только…, - начал было он, но я его перебила.
- У вас будут трудности с этим произведением, оно много лет пролежит без печати. Вы только не сдавайтесь и не переживайте. А это вам доказательство, что потомки по достоинству оценят ваш роман, и вы будете еще много лет читаемы. Многие ваши произведения будут экранизированы, переведены на другие языки. Я выражаю вам великую благодарность за ваше творчество от нас, детей будущего. А сейчас в доказательство того, что это не сон, я оставляю вам диск с этим фильмом. Правда, сейчас вы не сможете им воспользоваться, он будет служить вам талисманом.
Еще раз поблагодарив, я вышла.
С чувством выполненного долга я покинула квартиру Булгакова. Состояние совершенного подвига окрылило меня. Я радостно шагала по улице. Дома приветливо улыбались мне и уже не казались убогими, как вначале. Майский ветер приятно трепал мои волосы. И вдруг мой взгляд уловил нечто знакомое. Да-да, это было оно! Здание, с которого все началось. Сердце бешено заколотилось, в висках застучало. Меня раздирали противоречия. Ведь только-только здесь все наладилось. А ноги сами, ускоряя шаг, понесли меня к знакомой двери здания мрачноватого двора. С замиранием сердца я открыла тугую дверь…
20.04.2011
-