Марья Петровна сидела в очереди к окулисту. Она пришла заранее, за час до приема. Хотела попасть первой. Сегодня была среда. По средам и пятницам можно было придти к врачу без записи, в порядке живой очереди. Конечно, по записи удобнее, запишись на определенное время, и все, но и тут проблемы. Желающих слишком много. Прямо с восьми утра приходят, и уже все талоны выписаны. А Марья Петровна не могла рано вставать, здоровье не позволяло, спала очень плохо. Бессонница. Лежит, и не может заснуть долго, иногда по пол-ночи. Только задремлет уже в три-четыре, ну, и встает около одиннадцати. А сил уже с утра никаких нету, хоть снова ложись.
А ведь еще не старая, всего восемьдесят четыре. У нее в семье все женщины жили подолгу. И мать, и обе старшие сестры дожили до девяносто шести лет. И до последней минуты хорошо себя чувствовали, совсем не болели. Одна она болеет. И, главное, ну все болит. И голова, давление высокое, и спина болит, и ноги, и руки.
Марья Петровна жила одна. Уже лет сорок, как вдовела. А оба сына отдельно живут. И внуки отдельно. Марья Петровна к ним ездила редко, раз в месяц, не чаще, и к себе не звала. Очень они ее утомляли. Бегают, кричат. Очень уж она от всяких этих криков устала. Всю жизнь в школе проработала. Завучем, и историю преподавала в старших классах. Парторгом была, вела всякую общественную работу и очень уставала. Очень. Не до своих детей было. Хорошо, что мама ее с ними сидела. Все время две ставки брала, чтобы побольше денег заработать. На книжку их все складывала, на черный день. Мало ли, как жизнь может сложиться.
А она именно так и сложилась, эта жизнь, ухнули все ее тысячи при перестройке. Все из-за этих «дерьмократов» проклятых. Все, что заработала честным трудом, все пропало. Ничего не осталось. В пыль превратилось. Вся жизнь потрачена ни на что. И пенсия. Сколько же она работала, чтоб получить «хорошую» пенсию. И ее получила. Сто тридцать два рублика. Живи, да радуйся. Тогда и сто двадцать рублей приличной зарплатой были. И вот до чего страну довели. Сволочи. Пенсия копеечная, а квартплата до небес. И как жить, спрашивается?
Правда, у самой Марьи Петровны таких проблем не наблюдалось. Оба сына денежку давали ей регулярно. И на дорогие лекарства и на санаторий два раза в год. Хотели даже медицинскую страховку ей купить, добровольную, чтоб по очередям не сидела, но она отказалась. Это, что ж, зря она, что ли столько лет на это государство работала, чтоб еще и за медицину платить?
Не захотела, и теперь так в очередях и сидит. И вот, все время к ней кто-то подходит, и спрашивает, и когда врач начнет принимать, и какой врач, и еще чего-то. Как будто она им регистратура. Вот пусть туда идут и спрашивают, тем за это деньги платят. А ей нет.
Сидит Марья Петровна и нервничает. А тут еще студенты толпами подходить начали и спрашивать, что да как. Марья Петровна раздраженно им и отвечает, что ничего не знает, а просто в очереди сидит. И видит, что женщина недалеко от нее сидит и эдак неодобрительно смотрит на нее, что Марья Петровна всех «отшивает». Марья Петровна взяла от нее и отвернулась. И сидит.
А та вдруг подошла. Весело так поздоровалась и говорит:
-А Вы случайно не забыли, что по средам окулист принимает только студентов? А то Вы зазря в очереди просидите, ведь Вас и не примут.
Посмотрела на нее Марья Петровна и ахнула. Вспомнила, что точно, по средам же нет приема. И, если бы не эта женщина, то так бы и просидела зря.
Спустилась вниз. Оделась и подумала:
-Какие же все сволочи кругом! Только одна та женщина и подумала о ней. А больше никто.