ВАЛЕНТИНА
1
Валя была счастлива. Она приехала из села, чтобы поступить в Днепропетровский медицинский институт. Экзамены сдавала успешно. Оставался еще один, и он будет завтра. А сегодня она со своей двадцатипятилетней тетей и ее двадцатисемилетним мужем были на банкете в Доме офицеров военного городка, где служил муж тети. Из зала вынесли стулья и накрыли столы.
В вестибюле гремела музыка и танцы были в самом разгаре. Банкет организовали в честь награждения полка «Почетным знаком» и «Переходящим знаменем» по итогам учений. Присутствовали все офице¬ры полка с женами и взрослыми детьми, с родственниками и просто приглашенными друзьями.
Народу было много.
Валя сначала сидела за столом возле своей тети, потом они вышли в вестибюль, где её сразу же обступили какие-то молодые люди, наперебой приглашая на та¬нец.
Валя была воспитана строго и держалась скромно. Она растерялась, но ее по¬спешил выручить дядя — лейтенант Володя, как он просил его называть. Но ее сму¬щала разница в возрасте в десять лет, и Валя упорно избегала называть его по имени.
И вот этот дядя раздвинул своими широкими плечами окружавших Валю молодых людей и пригласил ее на танец. Она, не глядя на него, подала ему свою руку. Это было все же лучше, чем оказаться в объятиях чужого, незнакомого человека.
Они кружили по залу и Валя упорно смотрела на заколку его галстука.
— Валя, ты стесняешься меня?
Она отрицательно покачала головой.
— Тебе неприятно смотреть на меня? Во время тан¬ца не принято опускать глаза и рассматривать пуговицы партнера или его воротничок. Ну-ка, подними голову и улыбнись, а то люди подумают, что я слишком строг с тобой, и ты, танцуя со мной, отбываешь тяжелую повинность.
— Нет-нет, что вы! — Валя вскинула на него голубые глаза и сердце лейтенанта дрогнуло. Ее русая голова с пушистыми длинными косами, голубые удивленные гла¬за, белая и чистая кожа лица с ярким румянцем без косметики, это красивое го¬лубое платье, так идущее к ее глазам, тонкая талия и стройные ножки в белых босоножках на невысоких каблучках!
Он прожил двадцать семь лет, повидал женщин, но у него еще ни разу так не вздрагивало сердце, еще ни разу не впивалось столько иголочек.
Володя пристально смот¬рел ей в глаза и старался сделать так, чтобы она их не опустила, не отгородилась пушистыми ресницами.
— Ты очень хорошо танцуешь. Где ты этому училась?
— У нас в селе, в клубе, был танцевальный кружок, вот я немного и научилась.
— Ты танцуешь великолепно. Потанцуешь еще со мной?
— Не знаю... Как получится... — неуверенно прошептала Валя.
— Почему не знаешь? Я не принимаю отказа. Как только снова будет вальс — ты танцуешь со мной.
— Это что, приказ? — тихо, но с вызовом спросила Валя.
— Нет, я хочу, чтобы ты пообещала его мне.
— Извините меня, Владимир Алексеевич, но я никогда не даю обещания, если не уверена, что смогу его исполнить.
— Что это значит?
— Это значит, что я не могу, я занята.
Он хотел спросить уж не свидание ли у нее, но музыка затихла и они подошли к Валиной тете, Ларисе.
— Вы так красиво танцевали! Володя, почему ты не приглашаешь меня на танец?
— Хорошо, я приглашаю тебя на следующий танец.
Но здесь объявили перерыв и многие из танцующих вышли на улицу.
Был тихий лет¬ний вечер, напоенный ароматом цветов. Володя отошел в сторону прикурить, а Ва¬ля с тетей пошли по аллее вокруг фонтана, чтобы немного отдохнуть от музыки и душного зала.
— Знаешь, племянница, мне очень не нравится что почти все офицеры справляют¬ся о тебе. Ты привлекаешь много внимания. А один полковник, кстати он началь¬ник Володи и большой бабник, хвастался, что сегодня же уединится с тобой. Конеч¬но, от него зависит карьера Володи, но видеть тебя в его руках... Если ты будешь с ним — ни ты, ни мы не будем ни в чем нуждаться. Но он тебя сломает.
— Тетя, что вы хотите этим сказать?
— А то, что ты приехала в город, здесь тебе не деревня и церемониться с тобой никто не станет. Будешь недотрогой — нигде не уживешься. Ну, конечно, до посте¬ли можешь дело и не доводить, но немного помягче быть должна. Надеюсь, что ты и раньше этим пользовалась, ведь медали просто так не дают.
— Но у него же семья, взрослые дети, его сын старше меня! А медаль я зарабо¬тала своим трудом, своей учебой!
— Э-э-э, милая, как тебя мать воспитала. Оглянись вокруг, здесь везде сплошные склоки. А его жене и сыну наплевать что он вытворяет, лишь бы зарплату нес в дом и не бросал семью. Да и стоит ли напрягаться и портить свое здоровье, если можно получить все, что хочешь, более легким путем?
Валя шла молча. Она была подавлена услышанным от родной тети.
«Госпо¬ди, скорее бы сдать экзамены и определиться с жильем. Уйти из этого грязного ми¬ра. А я-то думала, что офицеры — галантны и верны, что имеют какие-то чувства долга перед семьей и детьми, перед окружающими их людьми, берегут честь офицера и чистоту мундира! Как все это далеко от того, что я читала в книгах, слышала по радио и видела в кино! Как мне всему этому противостоять? Может, все это бро¬сить и уехать домой? Закончить курсы бухгалтеров или, в крайнем случае, рабо¬тать на ферме и заочно учиться на зоотехника? А как же мечта? Как же золотая ме¬даль за учебу в школе? Как же бессонные ночи над учебниками и полные надежды глаза мамы, когда она провожала меня учиться в институт?»
Она не успела ничего для себя решить, как они подошли к ступеням, поднялись и вошли в вестибюль. Там снова гремела музыка и кружились в танце пары. Только Валя теперь была побледневшая и поникшая.
Когда Володя подошел к ним, Лариса быстро подхватила его под руку:
— Володя, ты не забыл, что обещал вальс мне?
— Конечно же нет, — ответил ей муж, но внимательно взглянул на Валю. От него не ускользнуло, что она как-то изменилась, поникла.
Тетя, отдавая сумочку Вале, шепнула:
— Подумай, что я тебе сказала. Надо пользо¬ваться моментом.
Как только они закружили в танце, к Вале подошел уверенными шагами полковник. От него дохнуло винным перегаром и Валю замутило. Хоть и был он красив и подтя¬нут, но ей стал противен и она хотела уйти, но полковник подхватил ее под локоть.
— Валюша, не хотите ли немного потанцевать со мной?
Он говорил ей, низко наклоняясь к ее лицу и нагло глядя в глаза, самодовольно улыбаясь.
— Извините, я немного устала, у меня кружится голова.
— Тогда прошу вас выйти со мной на свежий воздух, погулять по аллей¬ке, побеседовать о жизни...
— Прошу прощения, но я никак не могу.
— Нет уж, Валюша, отказа я не принимаю, я все же прошу вас выйти и погулять со мной.
Он еще крепче ухватил Валю за локоть и потянул к выходу. Валя бросила отчаян¬ный взгляд на тетю, но та только улыбнулась и подмигнула ей. Во время всей этой сцены она держала Валю в поле зрения, а Володю спиной к выходу, что-то увлеченно рассказывая ему, отвлекая.
Валя отчаянным взглядом обвела зал и встретилась взглядом с глазами молодого человека. Это был сын полковника. Валерия Вале как-то показывала Лариса, рекомендуя познакомиться.
Тот стоял у колонны в другом конце зала, наблюдая всю эту сцену, ему стало понятно состояние Вали. Она не хотела скандала, но и очень боялась его отца. Ви¬димо, его «слава» дошла и до нее.
Когда полковник силой увлек Валю на улицу, он позвал своих друзей, Виталия и Костю. Ребята вышли на улицу и увидели, что отец Валерия увлекает Валю в ту сторону аллеи, где было темно. Они догнали эту пару и Валерий подхватил отца под руку, развернул его к себе лицом.
— А, это ты, сын? Что ты здесь делаешь?
— Это я, папа, и хотел спросить куда это ты собрался с этой очаровательной девушкой? Может, вам составить компанию?
— Извини, но это не твое дело и мы обойдемся без компании. Правда, Валю¬ша? Нам и вдвоем не будет скучно.
— Но не сейчас. Девушка нас извинит, надеюсь, но ты мне очень нужен, и дело не терпит отлагательств.
— Твои дела потерпят до завтра, и ты не смеешь вмешиваться в мои дела. Я все всегда решаю сам.
— Сейчас ты пойдешь под домашний арест до утра. А Вы, Валя, бегите от всей этой грязи. И от тетки своей бегите. Дядька Ваш — мужик хороший, а вот тетка — большая дрянь.
Вале не нужно было повторять, она кинулась к дому и не слышала как Валерий попросил Виталия:
— Проводи ее до дома, пожалуйста. Жалко ее.
А он, вместе с Костей, взяли под руки упирающегося полковника и, почти воло¬ком потащили домой, чтобы как можно меньше людей видели эту постыдную сцену.
2
Валя бежала к дому и слышала, что за ней следует еще кто-то. Она ворвалась в подъезд, взлетела на пятый этаж, стала торопливо копаться в теткиной сумке, ища ключи от квартиры, но там был сплошной кавардак и найти ключи не удавалось.
Ва¬ля перевела дух и прислушалась: никого. Тогда присела на корточки, вывер¬нула содержимое сумочки на пол, отыскала ключи, снова все собрала и затолкала в сумку, открыла дверь и быстро захлопнула ее за собой, прислонилась к косяку спи¬ной. Руки и ноги у нее ослабели, она выпустила из рук сумочку, тихо опустилась на пол и заплакала отчаянными слезами.
Когда ей стало легче — поднялась, прошла в ванную, умылась. Подумала, разделась и встала под прохладный душ, потом горячий, потом опять прохладный. И ей стало легче. Она приняла решение.
Валя понимала, что ей будет трудно, но ведь и другим людям нелегко добиваться в жизни что-то. Завтра она сдаст последний экзамен, дождется результата и попросит место в общежитии. И нужно, наконец, выработать в себе характер, уметь отвечать отказом на те предложения, которые ей не нра¬вятся. И сохранить себя такой, какая она есть сейчас, чтобы не разочаровывать маму, да и самой не разочароваться в жизни. Тогда уж лучше не жить. А неудачи приходят и уходят. И не отчаиваться! Мама всегда говорила об этом.
А ведь сначала все было так хорошо! Тетя ее хоть и не очень приветлива, но все же предложила остановиться у них, и даже выделила маленькую комнатку. Им с мужем досталась трехкомнатная квартира. Но это тоже ненадолго, пока Володю не переведут по службе еще куда-нибудь.
Вале эта комнатка очень понравилась, хоть и была завалена какими-то вещами. Среди всего этого она соорудила свой собственный «оазис». Вещи привела в порядок, расставила так, как ей было удобно и устроила себе постель на ящиках из упакованной мебели, положила на них матрац, подушку, одеяло.
Ее постель сияла чистотой и свежестью. Среди мебели был и письменный стол. Валя подвинула его к окну, на него поставила настольную лампу, рядом банкетку, на окне появились шторы. Уголок получился очень уютный.
Да, все до этого времени у нее было хорошо, если не считать тетиного мужа. Она старалась реже попадаться ему на глаза. Его взгляд сму¬щал ее, его темные глаза проникали прямо в душу. И она, конечно же, не знала, что он в ее отсутствие и в отсутствие жены часто заходит в этот «оазис», садится на банкетку, ставит локти на стол, опускает на ладони голову и сидит так подолгу, не двигаясь и ни о чем не думая, его глаза переходили с одного предмета, лежащего на столе, на другой, изредка он прикасался рукой к чему-либо.
Когда он выходил из этой комнаты, всегда проводил рукой по подушке и покрывалу. Для чего это ему было нужно — он и сам не понимал.
Он женился на Ларисе совершенно случайно. Она работала у них в столовой офи¬цианткой, не блистала красотой и больше молчала, как потом выяснилось, чтобы не показывать свою глупость.
Молодые курсанты выпускного курса часто устраивали вечеринки с девушками. Од¬нажды не хватило одной девушки и они пригласили Ларису. Она и раньше выделяла Володю, но здесь сразу же прилипла к нему, стараясь не отходить ни на шаг. Когда утром он проснулся, она лежала рядом с ним в постели. Володя замер от ужаса. Как он очутился здесь, в незнакомой комнате, с этой девушкой, в постели? Он ничего не помнил. Стал осторожно выбираться из постели. Это ему удалось, Лариса не проснулась. Так же без приключений он выбрался на улицу. Но куда идти? Повернул направо и пошел куда глядели глаза.
Блуждал долго, пока не вышел в центр городка, где находилось училище. Что будет дальше, он и думать не хотел. Но то, о чем он думать не хотел, скоро пришло к нему в образе начальника училища.
— Курсант Веденеев, мне стало известно о Вашем постыдном поведении, порочащим наше училище. У меня была официантка Митина Лариса и сообщила мне о том, что вы ее соблазнили, обещали жениться, но исполнять это не спешите, избегаете ее.
— Товарищ начальник училища...
— Курсант Веденеев, либо Вы уладите свои амурные дела с официанткой Митиной, либо будете исключены из училища. Можете идти.
Что было делать бедному неосмотрительному курсанту Веденееву? Лариса не шла ни на какие компромиссы. Ей надоело жить дома, в большой семье, где вечно царил недостаток, и она решила уйти из дома во что бы то ни стало. И уйти с мужем, спо¬собным сделать карьеру.
Жизнь в семье, где вечно экономили, ожесточила ее, сделала эгоистичной и спо¬собной пойти на все, лишь бы достичь своей цели. И Володе пришлось расплачивать¬ся за свою безответственность. Его романы часто сходили ему с рук, но теперь он получил сполна.
Они тихо зарегистрировали брак в загсе и Лариса стала Веденеевой, женой будущего лейтенанта-танкиста. Она быстро взяла его в руки, а он как-то сразу сник, стал равнодушен ко всему, что происходило вокруг.
Когда они приехали в городок, куда его распределили, Владимир старался все вре¬мя проводить в расположении части, среди солдат, дежурил как можно чаще. С приездом Вали в него влилась новая струя жизни. Только пло¬хо, что она его почему то избегала, стеснялась. Может быть беседы с ней как-то внесли бы в его жизнь разнообразие, уравновесили бы ее, произвели бы какие-то перемены. Он чувствовал, что в этой девушке есть сила противостояния всему плохому, что в ней есть сила изменить свою жизнь, если она ее не устраи¬вала.
Сегодняшний танец с Валей очень взволновал его. Она была прелестна. Но в душе его все еще жил червячок сомнения. Во всех женщинах он видел только охотниц на му¬жей или за их кошельками. Ну, быть может, за погонами. А Валя, с ее красотой, могла рассчиты¬вать и на большее.
Она заинтересовала Владимира, и ему хотелось знать, какие мысли посе¬щают ее прелестную пушистую головку. Только у нее была плохая привычка: молчать. Он видел, что она серьезна, прилежна и умна, но молчалива и стеснительна. А ему хотелось узнать, какая она по натуре, чем интересуется.
Определенных намерений по отношению к ней у него не было. Ему просто хотелось любоваться этим созданием издали, беседовать с ней, спорить. Просто иметь чело¬века, с кем было бы интересно общаться.
3
Поздно вечером супруги вернулись домой и между ними состоялся крупный разговор.
— Я тебе еще раз повторяю, что понятия не имею, где эта девчонка. Я видела как она мило улыбалась полковнику, а потом исчезла с ним. Вот и все. И еще прихвати¬ла... мою сумочку! Оставит ее где-нибудь в кустах! Знаю я этих молодых и невинных деревенских девчонок. У них только и мечта, как бы высоко взлететь любыми спо¬собами.
— Например, как у тебя? — спросил Володя.
— Это ты о чем? А что мне оставалось делать, если ты изнасиловал меня? Оста¬ваться опозоренной? Нет уж! И разве нам так уж плохо вдвоем? Надеюсь, девчонка не испортит нам жизни. Я завтра же напишу ее матери, как она готовится к экзаме¬нам в кустах с полковниками. И будет совсем неудивительно, если она провалится и не поступит в институт. А, может, она вообще нам морочит го¬лову и вовсе не поступает? Ездит в город только развлекаться и напускает на себя вид невинности? Она редко смотрит на людей, может еще остался в ней стыд.
— Замолчи!!!
За все время их совместной пятилетней жизни Володя впервые проявил свой ха¬рактер таким образом.
— Ты гадкая женщина! Ты готова опошлить все, к чему прикасаешься! Ты готова даже родную племянницу облить грязью ради своей выгоды, всем демонстрируя свою добродетель!
— Да, я добродетельна и порок никогда не переступит порог моей квартиры! Ни-ког-да!
Володя хотел ей что-то ответить, но тут на пороге своей комнаты появилась Ва¬ля. Она была в халатике и босиком, лицо заспанное, волосы спутаны.
— Это спор по поводу меня? Напрасно Вы, тетя, думаете обо мне плохо. Не Вы ли наставляли меня как вести себя с полковником, чтобы Владимир Алексеевич получил повышение? Извините меня, но мне стыдно, когда так говорят о людях.
Она повернулась и пошла было в комнату. На пороге обернулась:
— А полковника его сын Валерий забрал под домашний арест еще на крылеч¬ке Дома офицеров. Вы же не захотели защитить меня от него.
И Валя скрылась в комнате, тихо прикрыв за собой дверь.
Лариса стояла, окаменев и приоткрыв рот. Володя молча повернулся и ушел в другую комнату.
В эту ночь все разошлись по разным комнатам. Ночью Володю подняли по учебной тревоге. Валя тоже ушла очень рано. А Лариса просто не хотела встре¬чаться с ней до тех пор, пока не обдумает всего и не примет решения как себя вести и с мужем, и с племянницей. Дело принимало серьезный оборот. И нужно же было принести эту девчонку именно к ней, когда она взяла всю власть в доме в свои руки! А эта глупышка при муже ляпнула о полковнике! Могла бы и помол-чать, раз уж ее приютили у нас. Пусть бы помаялась по общежитиям — спеси бы поубавилось. А теперь, еще чего доброго, внесет разлад в их семью. Ей и так стоило много трудов женить на себе Володю, а потом заставить его делать то, что она считала нужным. Она была вольной хозяйкой. Пусть он пропадал сутками на службе и меньше находился перед ее глазами с его вечно недовольной миной. Главное — у нее есть муж, со временем будет постоянная квартира и она заранее позаботится о том, чтобы обставить ее шикарно, так как муж отдавал все деньги ей. А уж она потратить их сумеет, и не на какую-то там мелочь или дешевку. Только на импорт!
Да, но что же теперь делать с Валентиной? Видимо, придется еще раз проявить талант великой актрисы, убедить эту глупышку, что она все неверно поняла. И это нужно сделать до возвращения домой Володи. Хоть бы она нигде не задержа¬лась после экзамена!
Но планам Ларисы в этот день сбыться было не суждено. Валя не приехала ноче¬вать. Она осталась у Лиды, с которой познакомилась во время экзаменов. Они сра¬зу же сошлись характерами, все время держались вместе. И в этот день, после эк¬замена, они долго гуляли по городу, по очереди заходили во все кафе и ели мороженое, сходили в кино. Но разговоры велись о том дне, когда вывесят списки поступивших в институт. А назавтра была назначена медицинская комиссия для всех абитуриентов сдавших экзамены. Они загулялись и не заметили как наступил вечер и Лида не отпустила Валю домой. Ведь ей пришлось бы ехать до военного городка часа полтора, да еще с двумя пересадками.
Валя в душе была благодарна ей за это, да и не хотелось встречаться с тетей.
4
Лариса сильно переживала из-за скандала с мужем. Он явился поздно вечером и сразу же спросил где Валя.
— Откуда мне знать, она не явилась домой ночевать. Я же тебе говорила...
— Замолчи. Говорить буду я. Мне сегодня кое-что прояснил полковник. Если что случится с девочкой — тебе лучше не жить. Это ты запомни твердо. Ты делала со мной все, что хотела, но испортить жизнь Вале я тебе не позволю. И чтобы завтра она была дома. Это все!
Таким Лариса своего мужа еще не видела. В нем было столько ненависти и през¬рения, что она испугалась. Но потом все же взяла себя в руки и решила, что все не так уж и страшно: завтра поедет в город, попытается отыскать Валентину и уговорит ее вернуться домой. И постарается вести себя так, как будто ничего не произошло.
В эту ночь, как и во многие другие, за редким исключением когда муж был пьян, они спали в разных комнатах.
Утром Лариса отправилась в институт и с трудом нашла Валину группу. Они уже заканчивали проходить медкомиссию и ждали своих выписок. Когда проходили гинеколога, Валя попросила врача написать ей справку о том, что она не была в близкой связи с мужчинами.
— Это для моей любимой тети, доктор, — произнесла Валя грустно, густо покраснев. И врач, много повидавшая на своем ве¬ку, ответила:
— Бедное дитя, сколько тебя еще ждет обид и недоверий в жизни! Но ты крепись, не поддавайся.
— Спасибо, доктор. Я должна это терпеть ради мамы. Она верит в меня.
Валя и ее тетя молча ехали домой. Лариса попыталась заговорить с ней, но Ва¬ля попросила:
— Я прошу вас, тетя, не надо ни о чем говорить. Я не помешаю вам. Если меня зачислят в институт, буду жить в общежитии. Так я буду меньше терять времени на дорогу. Если не зачислят — уеду домой.
— Ну что же, как знаешь. Только прошу тебя вести прилично в нашей семье.
Вечером они собрались за столом, ужинали вместе и молчали. Только Володя из¬редка украдкой поглядывал на Валю.
— Как дела в институте?
— Спасибо, все хорошо. Жду результата. Через два дня вывесят списки поступив¬ших.
— Тебя обязательно зачислят. Я в этом уверен.
— Как знать, Владимир Алексеевич. Ведь нас там много и все хотят учиться.
Валя говорила как-то вяло и он больше не решался задавать ей вопросов.
— Вы идите, отдыхайте, я помою посуду, приберу тут немного. — Валя поднялась из-за стола, когда ужин был окончен. Володя ничего не успел сказать, как Лариса быстро подхватила:
— Вот спасибо, Валюша, а то я так устала, да и Володя тоже спит на ходу.
И она быстро вышла из кухни.
— Володя, где тебе стелить постель? — позвала она его из спальни и он был вынужден пойти к ней и вполголоса еще раз объяснить ей, что он спит только в спальне, один, и стелить ему нет необходимости, он все умеет делать сам.
— Ну, как знаешь, хотя я тебе все же законная жена и имею право лечь с тобой, в одну постель.
— Нет уж, извини. Нам вдвоем тесно.
Он открыл форточку, сел в кресло и закурил. Лариса молча вышла из комнаты и закрыла дверь. А он сидел, закрыв глаза, курил и слушал как на кухне пела посу¬да. Именно пела, потому что когда ее мыла Лариса — стоял грохот. А сейчас это все было как музыка: все так ладно, успокаивающе. Эта девочка к любой вещи относилась с любовью, потому что в эту вещь был вложен труд другого человека. Он слышал об этом как то случайно, когда Ва¬ля и Лариса разбирали какие-то вещи и Лариса небрежно швырнула платье. Вот тогда Валя и удивилась, что можно так грубо относиться к вещам, которые придумыва¬ли чьи-то головы, шили чьи-то руки, старались сделать так, чтобы вы ее купили и с удовольствием носили. А от плохого отношения к вещам они быстро стареют, плохо выглядят и умирают. Совсем как люди, которых никто не любит.
— Да ведь она права! Странно, ей всего семнадцать, а в ней столько мудрости! Откуда это? Может от того, что рано познала нужду и труд, помогая матери в ра¬боте, выросла без отца? Но тогда Валентина должна была ожесточиться. Однако же в ней этого нет. Так что же это за человек? Я совсем отупел от службы и особенно от своей семейной жизни. Не зря же моя мама заплакала, когда впервые увидела мою жену.
— Ой сину, сину, що ти наробив?
— Так, мамо, наробив на все життя.
А отец глубоко затянулся сигаретой, закашлялся и вышел на балкон, вытирая сле¬зы. Больше они об этом не говорили никогда. И в отпуск к родителям он ездил сам, а жену отправлял на курорты.
Он так задумался, что не заметил как на кухне все затихло, как тихо Валя про¬шла в ванную, затем в свою комнатку. Очнулся, разделся, лег в постель и дол¬го смотрел в потолок, пока сон не сморил его.
Утром звонок будильника поднял рано. Владимир привел себя в порядок, пока Лариса готовила завтрак, быстро поел и ушел. Вернулся поздно вечером — Валя уже спала. Так продолжалось три дня. На четвертый день у него был выходной и он долго спал. Он не слышал, когда жена ушла в магазин. Проснулся от шороха в прихожей: о трю¬мо тихо стукнули ключи. Быстро вскочил, одел спортивные брюки и вышел в при¬хожую. Там стояла Валя, испуганная, у ее ног стоял чемоданчик.
— Извините, я Вас разбудила.
— Ты куда уходишь? Что случилось?
— Меня зачислили в институт и дали комнату в общежитии. От вас мне ездить да¬леко, много времени теряется на дорогу.
— Но на выходные ты будешь приезжать? Надеюсь, ты нас не забудешь из-за того, что происходило в последние дни?
— А ничего не происходило. Я все простила тете. Несчастная она, не хочет жить нормально. А я оставаться не могу. У вас как-то тяжко живется. До свидания. А тете передайте вот эту справку, от врача.
И она подняла свой чемоданчик, открыла дверь, шагнула за порог и тихо щелкну¬ла замком. Володя постоял в прихожей, затем кинулся в свою комнату, к окну, и увидел Валю, торопливо идущую к автобусной остановке. Через несколько минут подошел автобус, она вошла в него, двери закрылись и... все.
Сердце опустело. Он обессиленно лег на постель, отвернулся к стене.
«В чем дело? Ну была здесь эта девочка всего несколько дней и ушла. Что тебе до нее? Ты для нее стар, десять лет разницы, ты женат на ее родной тете, от ко¬торой тебе никогда не избавиться. А у нее своя жизнь, будут свои друзья. Поя¬вится человек, которого она полюбит, а он ее. Все правильно. Ведь жизнь продол¬жается, независимо от того, что ты затянул себя в мундир: и тело и душу.
А, ока¬зывается, душа не может жить в неволе. В один прекрасный момент она все же выр¬вется на волю помимо твоего желания и ищет что-нибудь красивое и совершенное, чтобы прильнуть к нему, слиться с ним и жить в гармонии, дополняя друг друга».
И вот это красивое ушло. Что теперь делать ему? Он виделся с Валей редко, но ему было приятно возвращаться домой, зная, что встретит её за ужином или за завтра¬ком. Да и просто знать, что она спит под одной с ним крышей, он мог прикасаться к ее книгам, ее вещам. Ему это доставляло грустную радость. Это так, будто ты искал что-то тебе так необходимое и дорогое, но когда нашел, оказывается, не сможешь им обладать. Ты опоздал. И не важно по каким причинам.
5
Пролетели шесть месяцев. Валя сда¬ла первую сессию, съездила домой на каникулы. И снова начались трудовые будни: лекции, библиотеки, лабораторные работы, опыты, зачеты и прочие за-боты студентки. За все это время она ни разу не посетила свою тетю, была так занята, что когда ложилась спать, засыпала мгновенно. Вале не повезло: комната оказалась слишком веселой и ей приходилось бы¬вать там как можно меньше. С ней жили еще две девушки-студентки, но не такого строгого нрава. К ним часто наведывались молодые люди и шум стоял неимоверный.
Валя сдружилась с вахтершей, тетей Полей и, когда та дежурила, просилась в ее каптерку, чтобы поучить что-либо в тишине.
Жила только на стипендию, отка¬зываясь от помощи матери, и ей не приходилось даже мечтать о том, чтобы уйти на тихую квартиру, где можно было бы заняться учебой всерьез, отдохнуть и выспаться в выходные дни.
Это было только мечтой. Валя поставила перед собой цель: на втором курсе института добиться разрешения подрабатывать, чтобы иметь больше денег и найти себе жилье. А сейчас необходимо трудиться и трудиться, чтобы закончить первый курс хорошо.
Она утомлялась, недоедала и это вскоре сказалось на ее внешности: Валя побледнела и похудела. Под глазами появились темные круги. Она все время хотела спать, но соседки по комна-те не очень-то считались с ее желаниями, считая ее несовременной.
Погруженная в заботу, Валя не замечала, как Володя иногда приезжал в город, на¬ходил ее и наблюдал за нею. Ему удавалось незаметно прокрадываться в аудиторию и сидеть на лекциях на последних рядах, наблюдая за Валей. А она была поглощена только лекцией. И это было хорошо, иначе как бы он объяснил ей свое присутствие здесь, в самом неподходящем для него месте? Володя шел за ней следом до общежития, замечая все детали ее одежды, походки, поворота головы, движения руки. Это было как болезнь — потребность видеть ее.
Он ругал себя, ненавидел, клялся себе, что все это в послед¬ний раз. Но как только подходил выходной, его никакая сила не могла удержать до¬ма.
Лариса заподозрила неладное и он заметил слежку, ему пришлось отказать¬ся от своих прогулок в мединститут. Это бесило Володю, но он молчал. И неизвестно, чем бы все кончилось, но судьбу Володи решил полковник. Он не забыл строп¬тивости Валентины и при первой же возможности отправил на войну в Афганистан.
Володя встретил эту новость спокойно: может оно и к лучшему. Хотя и счи¬тал эту войну позором для своего народа, своей армии, но в его ситуации это бы¬ло самым лучшим выходом, считал, что будет самым лучшим, если он не вернется оттуда в свой семейный ад. Но светлый образ Валентины унесет с собой.
Лариса восприняла это как трагедию. Ей не хотелось оставать¬ся самой и она искренне горевала о его отъезде. Она ласково приняла его родите¬лей, приехавших попрощаться с сыном, горько плакала, предвидя разлуку.
В пос¬ледний вечер перед отправкой она и Володя спали вместе, как и полагается между мужем и женой. Но утром он проводил на автобус своих родителей и поспешил в часть, запретив жене провожать его.
Из городка часть выехала после полудня, на¬правляясь на товарную станцию для погрузки на платформы машин и посадки солдат в вагоны. Когда почти все было закончено, Володе изменила выдержка, он отпро¬сился у комполка Грищенко в город на два часа по личному делу. А так как комполка очень уважал Володю, то разрешил ему отлучиться, ведь все рав¬но их должны были отправить только ночью. Он даже дал свою машину.
Володя как на крыльях летел в общежитие мединститута. Ему повезло: дежурила тетя Поля. Она повела его в свою каморку к удивленной Вале и оставила одних.
— Это Вы? Что случилось? Что-то с тетей?
Володя молча стоял и смотрел на нее.
— Да говорите же скорее что случилось?
— Не пугайся, Валюша, все хорошо. А здесь я только потому, что хотел попро¬щаться с тобой. Уезжаю в Афганистан, на войну. Отправка сегодня. Вот я и решил проведать тебя и проститься.
— Вы? В Афганистан? Но это же...
Она растерянно оглянулась по сторонам, потом села на стул, уронила руки на ко¬лени, опустила голову.
— Уезжаю. Может, это и к лучшему. Что-то должно измениться в жизни, даже если и таким путем.
— Но вы можете там погибнуть, или Вас ранят!
— Ну и что? Значит такова моя судьба. Так, как я жил — больше нельзя. Помнишь, ты сама сказала, что в нашем доме жить тяжко. А я так жил долгих шесть лет. Я уже было смирился со всем, но ты всколыхнула наше стоячее семейное болото. И я очень благодарен тебе. Ты не хочешь знать почему?
Валя сидела молча, все так же опустив голову.
— Почему молчишь? Почему не глядишь на меня?
Он присел на корточки перед Валей, заглянул ей в лицо снизу вверх. Она не вы¬держала, смутилась, встала со стула и отошла к двери.
— Ты не хочешь знать? Ну что ж, я промолчу. Я только хочу сказать тебе одно: как хорошо, что ты живешь на свете и что встретилась на моем жиз¬ненном пути. Если бы я был моложе — я бы сделал все, чтобы мы были вместе. Про¬щай, Валюша, и не думай обо мне плохо. Время все расставит на свои места. Может там, среди крови и смерти, я обрету что-то новое и ужасы войны вы¬теснят мою теперешнюю боль. Подари мне что-нибудь на память.
— Но что? У меня ничего нет с собой!
— Ну, хотя бы пуговицу. Я хочу, чтобы со мной всегда была частица тебя.
— Но с какой стати? Что все это значит?
— Это значит то, что впервые за шесть лет я прикоснулся к чистоте и скромнос¬ти, к сильному характеру и справедливости. Я хочу все это сохранить, чтобы найти в себе силы жить. Эта пуговица сохранит твое тепло, которое поддержит меня в трудную минуту. Не отказывай мне в такой мелочи, хотя бы потому, что я иду на войну. Позорную, но все же войну.
Володя подошел к Вале, взялся за пуговицу на ее шерстяной кофточке, открутил, положил в нагрудный карман.
Взялся за ручку двери. Валя посторонилась, пропуская его. Но он не вышел, внезапно шагнул к ней, крепко обнял и припал к ее губам в долгом и страстном поцелуе, потом уткнулся лицом в ее волосы, вдохнул их запах.
— Прости меня, если сможешь, — прошептал он и вышел.
Валя опустилась на стул, закрыла лицо руками и горько заплакала. Вошедшая те¬тя Поля так ничего и не смогла узнать, что же случилось с ее любимицей.
6
И вновь жизнь пошла день за днем. Первые несколько дней после того, что слу¬чилось, Валя не находила себе места. Все ее мысли были заняты только одним воп¬росом: почему? Почему муж ее тети так поступил с ней? Неужели она дала повод? Или это просто случайно так вышло?
Среди этих мучительных вопросов вдруг всплыл ответ: а ведь он ей очень нра¬вится. В нем есть что-то серьезное и притягательное, надежное. Ради шутки или просто баловства он бы с ней так не поступил. Значит, она ему небезразлична. А если это так, то это настоящая беда, ведь он муж ее тети. Через это переступить нельзя. Даже если бы он был женат на другой женщине, Валя не смогла бы допус¬тить никаких отношений... И этот поцелуй жег ей губы и вместе с тем очень взволновал. Она старалась вытравить все из памяти, но это дава¬лось ей с трудом. Даже среди лекции она вдруг вспоминала его горячие губы, и лицо её за¬ливала краска, сердце замирало. Ведь это был первый в ее жизни поцелуй мужчины.
За Валей пытались ухаживать многие юноши из института. Даже со старших курсов интересовались ею, но она неизменно отвечала отказом, ссылаясь на то, что у нее дома, в селе, есть жених. Конечно же, она все придумала для того, чтобы ей не досаждали, думала, вопреки своей воле, о Володе.
Когда Валя немного успокоилась, на это ушло больше двух месяцев, решила навестить тетю.
Она боялась, что увидит ее расстроенной, заранее жалела ее, и в тайне от се¬бя все же надеялась хоть что-то узнать о судьбе Володи.
Ей все не удавалось вырваться из повседневных забот, ведь она теперь подрабатывала на кафедре педиатрии лаборанткой: мыла пробирки, убирала, готовила учебные пособия. Работать приходилось много, но она только радовалась этому. Это не давало скучать по дому, по маме, и меньше времени остава¬лось на раздумья. Валя очень уставала, поздно возвращалась в общежитие и сразу же ложилась и засыпала крепким сном юности. Спала, почти не видя снов. Но беспокойство не покидало её никогда. Это мучило, изматывало. Нервная система была напряжена до предела. Ее состояние заметил куратор их группы, по¬пытался выяснить что с ней происходит, но Валя так и не смогла объяснить причину. Тогда ей посоветовали взять академотпуск на неделю и поехать домой, в село к маме.
Поездка и отдых помогли. Она выспалась, стала спокойнее. Вернулась в город перед выходными. Свободными были два дня и она поехала к тете, чтобы пере¬дать посылочку от мамы и проведать.
Лариса обрадовалась. После отъезда Володи, она очень переживала за его судьбу. Прошло уже три месяца, а о нем ничего не было известно. И все это было бы терпимо, но к своему ужасу Лариса обнаружила, что у нее будет ребенок. Тогда она совсем потеряла голову. Если что случится с Володей, что она будет де¬лать с ребенком, одна?
Для себя решила так: если Володя вернется — будут звания, продвижения по службе и прочие блага. Если ему суждено погибнуть — она снова ничего не потеря¬ет. Молодая, вдова мужа, погибшего при исполнении воинского долга. Но вот ребенок — это уже лишнее, она решила избавиться от него тихо и тайно, чтобы в городке никто ничего не знал. Даже, Боже упаси, его родители и ее родная сестра. Все эти месяцы она мало с кем общалась, боясь проболтаться.
С Валей она отвела душу в разговорах о селе, о родственниках. О ребенке не сказала ни слова — решила ехать на следующей неделе в город и сделать аборт.
Все время, пока Валя гостила у нее, она весело болтала, все перебирала свои вещи, укладывала их, повторяя, что пока Володи нет, она ничего из всего этого не будет носить. Ей незачем наряжаться для других. Это неприлично.
Когда Валя уезжала, Лариса заплакала. Что заставило размякнуть ее серд¬це? Может, оно предчувствовало то, что произойдет так скоро? Кто знает!
Как часто человек чувствует, что надвигается что-то, какая-то беда, но не в состоянии разобраться в своей тревоге. Если бы он осознавал, что все мы подключены к информационному полю Земли и все можем улавливать информацию о прошлых и будущих событиях, может смогли бы уберечься от ударов судьбы, или как-то ослабить их.
В принципе, в каждом из нас заложены способности Нострадаму¬са, только не каждый пытается расшифровать и понять эту информацию. Мы только ощущаем тревогу, мечемся в тоске, пока не случится то, что потом оказывается причиной нашего беспокойства.
Когда Валя из окна автобуса в последний раз взглянула на тетю, она с ужасом увидела на ее лице крест. Это было видно так четко, что она закрыла глаза. Авто¬бус тронулся с места, Валя открыла глаза и помахала тете рукой.
7
Всю дорогу до общежития её не покидало чувство тревоги и уверенности, что с тетей она видится в последний раз. Она себя убеждала, что все это ерунда, тетя здорова, беспокоится о муже. Но это ведь терпимо. Просто ей нужно на¬браться сил и ждать, ждать, ждать. И надеяться на то, что он вернется це¬лым и невредимым.
С возвращением в институт все началось сначала: учеба, работа. И только Ва¬ля начала входить в привычный ритм, как на нее обрушилось несчастье.
Как-то она вернулась в общежитие поздно вечером. На кафедре было много работы, был интересный опыт. Дежурная вахтерша сообщила ей, что звонили из больницы, что ее тетя, Веденеева Ла¬риса, находится в тяжелом состоянии в областной больнице гинекологического от-деления. Валю эта новость оглушила. Ехать в больницу было поздно, ее все равно не пустили бы в отделение.
Рано утром она была уже в приемном отделении, ждала прихода врача. И снова мучил вопрос: что случилось? Почему тетя здесь? Почему ей плохо?
Ей много пришлось пережить, пока она добилась ответа на свои вопросы. Оказы¬вается, Лариса пришла на аборт, но был уже большой срок и патология в беремен¬ности. Если бы она решилась рожать, все обошлось бы при помощи кесарева сечения. А сейчас все обернулось очень плохо, началось общее заражение крови и спасти ее нет возможности. Жить ей оставалось считанные часы и если у нее есть родственни¬ки, необходимо их вызвать, чтобы попрощаться.
Ларису ей показали через стеклянные двери реанимационного отделения. Тетя узнала ее и слабо улыбнулась.
Валя плохо помнит как все было потом, как умерла тетя, как приехала мама, как везли ее хоронить за двести километров в их село, и все что было потом. Это так повлияло на нее, что у нее случился нервный срыв, потому что в момент, ког¬да умерла тетя Лариса, она почувствовала резкую боль в груди и потеряла сознание.
Спустя много времени Валя узнала, что именно в это же время пули душмана «проши¬ли» тело Володи. Когда хоронили его жену, он находился на краю жизни, в Ташкентском военном госпитале. О том, что умерла жена, Володя уз¬нал только месяц спустя.
А что же Валя? А Валя находилась в больнице, в нервном отделении в состоянии глубокой депрессии. Она еще не встречалась со смертью так близко. Когда умер ее отец, она была еще слишком мала, чтобы все воспринимать так глубоко. А теперь, когда ее нервная система была напряжена от всего, что ей пришлось пережить, все это выбило ее из колеи.
Она тяжело выходила из болезни. Когда вышла из больницы, экзамены в институте подходили к концу. За¬канчивался первый год обучения. Из-за ее трудолюбия и серьезного отно¬шения к учебе, Вале продлили экзамены до осени, освободили от практики, и она на все лето уехала домой, постепенно приходила в себя, даже начала по¬немногу заниматься для сдачи экзаменов за первый курс. Она каждый день ходила на могилу своей тети, подолгу сидела на скамеечке, перебирая полевые цветы, что приносила с собой. Там ее и встретил Володя, когда приехал после госпиталя на побывку. Валина мама показала ему дорогу на кладбище и он пожелал пойти сам.
Володя подошел тихо. Валя сидела, опустив голову и глубоко задумавшись. Она чуть вздрогнула, когда почувствовала, что кто-то стоит за спиной, медленно обернулась. В ее лице ничего не изменилось. Она хотела было подняться, но он положил ей на плечо руку, удерживая на месте, сел рядом.
Они ни о чем не говорили, сидели молча, думая каждый о своем.
Потом она поднялась.
— Извините меня, я пойду. Вам нужно побыть одному с вашей женой. Она ждала вас и очень жалела, что так поступила.
Валя тихо пошла к дому, а он остался возле могилы, села на скамейку у калитки. На душе было пусто и тоскливо. Она совершенно равнодуш¬но восприняла приезд Володи, не задала ему ни одного вопроса. В этот момент ей самой хотелось умереть.
8
— Валюша, что же ты сидишь здесь одна? Где Володя? — рядом с Валей села мама.
— Он там, у тети. Пусть побудут одни. Они не мирились при жизни, может помирят¬ся сейчас.
— Да, ты права, девочка моя. Пусть он побудет с ней. Жаль, что опоздал на по¬хороны. Смог приехать только сейчас.
— Почему?
— Он был ранен как раз в тот день, когда умерла Лариса и его переправили в Ташкент, в госпиталь. Он отпросился на недельку, чтобы приехать сюда, а затем снова поедет долечиваться. Потом снова на войну. Ему родители сообщили о Ларисе, когда он смог это воспринимать. Ведь он сам еле выжил, пробита пулями вся грудь. Видишь, какая сложная жизнь, Валюша! И тебя она ударила. Но все нужно пережить. Тяжело только первое время, а потом все как-то образуется, наваливаются новые заботы, и боль утихает. Появляются новые силы, чтобы сопротивляться ударам судь¬бы.
Она вздохнула, помолчала немного.
— А Володе ведь труднее, чем нам. Он столько видел смертей каждый день! Гибнут молодые, ни в чем не повинные дети, которым нет еще и двадцати. А он, как командир, не может защитить их. Этих детей ему доверили матери, кото¬рые не спят по ночам и ждут весточки от сына, а вместо сына — гроб. Представь, Валюша, ведь он умирает с каждым солдатом. Сколько нужно иметь мужества, чтобы все это пережить! С этим страшно жить, страшно глядеть в глаза матерям погибших мальчиков. А ему и Лариса преподнесла сюрприз. Она всегда думала только о себе. Это ее и погубило.
— Мама, не надо так о мертвых. Их может судить только Бог.
— Валя, дочка, откуда такие слова?
— Не знаю, мама. Как-то само пришло. Она жила как могла. И умерла как суждено.
Солнце уже давно село, и на землю стали опускаться сумерки, а Володи все не бы¬ло.
— Мама, ты иди, приготовь что-нибудь поесть, а я пойду встречу Владимира Алек¬сеевича. Он может заблудиться. Ведь он у нас еще не был. Да и с дороги он, ему нужно помыться. И голоден, наверное.
— Хорошо, пойду, согрею воды и приготовлю ужин.
Мать скрылась в доме, а Валя поднялась и пошла по улице, в направлении клад¬бища. Их село обрамляла березовая роща и Валя остановилась под березой, у самой дороги.
Было уже совсем темно, когда она увидела идущего по дороге Володю. Он шел медленно, тяжело переставляя ноги, опустив голову. Когда он подошел близко, Ва¬ля вышла ему навстречу.
— Я жду вас. Вы можете заблудиться в темноте.
Володя молча подошел к ней, обнял ее, прижав к груди, заплакал навзрыд. Валя не вырывалась, она понимала, что ему необходимо облегчить свою душу. И он дове¬рил это ей, маленькой и худенькой девочке. Он как бы просил силы у нее. Силы, чтобы жить в этом мире.
Тогда Валя, приподнявшись на цыпочки, обняла его за шею, стала гладить его волосы. Все это делала в порыве жалости и милосердия, стараясь помочь ему облегчить свою душу, взять себя в руки.
И это помогло. Его рыдания стали утихать, он стал успокаиваться, ослабил свои объятия. Валя взяла его за руку и повела домой. Они молчали, понимая друг друга без слов.
У дома они еще немного посидели на скамеечке у калитки, пока Володя выкурил сигарету. Все так же молча вошли в дом, где Володю тут же в оборот взяла Вали¬на мать, а Валя прошла в свою комнатушку, не зажигая света опустилась на стул возле стола, оперлась локтями о столешницу и положила на руки голову. Она слышала, что в окно несколько раз стукнул камешек, но не обращала на это внимания.
— Валя, почему ты сидишь одна и без света? В комнату вошла мама.
— Просто немного болит голова.
— А там Коля пришел, просит вызвать тебя. Да и ужинать давно пора, у меня все готово. И Володя уже помылся. А знаешь, у него еще не совсем зажили раны, — ше¬потом добавила она.
Сердце у Вали заныло, когда она это услышала.
— Может, ему нужно сделать перевязку? Ты спроси. А Коле скажи, что я не¬важно себя чувствую, выйти не смогу.
Валя с досадой передернула плечами. Этот Коля, их сельский киномеханик, очень уж досаждал ей своим вниманием. Он считался первым красавцем на селе, девчонки вздыхали по нем, а он льнул к Вале, а её не прельщала его красота, его внимание, раздражала его настойчивость.
Мать вышла из комнаты, поговорила с Володей, позвала Валю сделать перевязку, а сама вышла, чтобы поговорить с Николаем.
Володя сел на стул. Валя осторожно размотала бинты и ей открылись его раны. Из семи отверстий два еще не зажили совсем, подмокли. Вале было больно видеть все это, но она твердо делала все, что нужно.
Раны присыпала пыльцой сосны, наложила тампоны и заклеила лейкопластырем. Ее руки легко касались его тела. Он не смел шелохнуться.
«Если бы вот так всю жизнь!»— мелькнула у него мысль. Но он тут же отогнал ее.
— Какие легкие у тебя руки, Валюша! Я совсем не почувствовал, как ты быстро все сделала.
— На здоровье, — только и ответила она.
— Валя, ты из-за меня не вышла к Николаю? Я помешал тебе?
— Об этом не стоит говорить. А вас я рада видеть живым, хоть и не совсем здо¬ровым, — тихо добавила она.
Володя хотел было что-то сказать, но тут вошла Валина мама, позвала ужинать. Говорили, в основном, Володя и мама. Валя же больше молчала. Володю разд¬ражала ее молчаливость, будто Валя осуждала его за то, что случилось с Ларисой. И еще Бог знает за что. А, может, за тот поцелуй?
Почему она молчит? Уж лучше бы сразу все высказала в лицо, чем сидеть вот так, опустив глаза. Может, по его вине сорвалось свидание с Николаем? Что ж, молодые тянутся к молодым. А он, кроме своих лет, состарился еще и душой среди смертей и боев неизвестно за что.
Ночевал Володя в Валиной комнате, на ее постели. А она ушла спать к матери.
Он всю ночь не спал, ворочался с боку на бок. Эта постель, такая чистая, ка¬залась ему чем-то нереальным. Об этом он не смел и мечтать, чтобы вот так близко соприкоснуться с ее жизнью, лежать на ее подушке, укрываться ее одеялом, вды¬хать ее запах.
К утру, измучившись, он встал и тихо вышел во двор, сел у калитки на скамеечку и закурил. Эта ночь была кошмаром в его жизни, потому что он сделал открытие, поразившее сильнее, чем пули душманов: он любит Валю.
Он всегда скептически относился к рассказам о любви, не верил, что не¬возможно жить без любимого человека, что от любви можно чахнуть и страдать. Но теперь сам попался в эти сети. Да еще к кому? К молоденькой девушке, которой он был совсем не нужен.
Он сидел, смотрел как всходит солнце и молился. Да, молился, не зная ни одной молитвы. Он просто обращался к Богу как к человеку, стоящему рядом с ним и при¬чинявшему ему страдания.
— Господи, за что Ты меня так мучишь? За что посылаешь страдания? За что по¬сылаешь одно испытание за другим? Уже семь лет я несу свой тяжкий крест! Сколь¬ко еще? Неужели я мало страдал, живя с Ларисой? Ты отнял у меня неродившегося сына. Неужели я мало видел смертей молодых ребят?
В жизни с Ларисой я приспособился, смирился, но Ты снова не дал мне покоя, послав мне такую большую, отчаянную любовь к этой малышке! Я для нее стар, я измучен душой и телом, я для нее не существую, она даже говорить не хочет со мной. Я для нее ничего не значу. Почему Ты допустил, чтобы я ее заметил, чтобы узнал вкус ее губ, прикосновение ее рук? Почему Ты допустил, чтобы меня уложили спать именно на ее постель? За что мне такие муки? Этого вынести я не смогу. Я молю Тебя, верни меня в Афган, пошли мне пулю в сердце, чтобы избавиться от мук, от тоски! Избавь меня от страданий! До вчерашнего дня я думал о ней, жил ею, мечтал о встрече, хотя меж¬ду нами стояла Лариса. Теперь Ларисы нет. Но я не нужен Валюше. Она избегает меня, не спросила о медальоне из ее пуговицы, хотя и видела его. Если Ты, Господи, не нуждаешься в моей грешной душе — отними у меня разум, что¬бы я не смог помнить о ней, думать о ней. Ну сделай же что-нибудь!
Так сидел он, оперевшись о забор спиной, закрыв глаза. По его щекам текли сле¬зы. Он услышал как скрипнула дверь и на крылечко вышла Валина мама, быстро вытер рукой глаза и торопливо закурил сигарету.
— Вы уже встали, Володя? Вы ранняя пташка! И уже курите натощак? Сейчас я подою корову и напою парным молоком. Оно хорошо заживляет раны.
— Спасибо. Мне нужно сегодня уехать. Когда будет автобус?
— Почему так быстро? Я думала погостите у нас, попьете парного молока, поды¬шите свежим воздухом, настоянным на травах. Ведь сейчас сенокос и травы пахнут особенно. Ваше здоровье быстро поправится...
— У меня еще дела в городе, дома. Должны приехать родители, помочь определить вещи куда-то. Да и в госпиталь пора возвращаться. А там — куда пошлют.
— Да вы не спешите, у нас много автобусов ходит. Вот позавтракаете и Валя вас проводит.
— Нет-нет, я сам найду дорогу. Пусть она поспит, я не хочу беспокоить ее. А на завтрак я выпью молока, мне будет достаточно.
Пока он собирался, корова была подоена. Он напился молока и Валина мать про¬водила его. Он позволил ей сделать это только до половины пути, попрощался, расцеловав в обе щеки и пошел твердым шагом, все быстрее и быстрее, словно боялся, что не выдержит, вернется, схватит Валентину в свои объятия, зароется лицом в ее косы, чтобы больше никогда не отпускать от себя. Он шел, и «резал» себя по живому. А иначе поступить было нельзя.
Вернулся в свой военный городок, вошел в свою пустую квартиру, устало опу¬стился в кресло. Мысли его вели и вели по жизни, прожитой за двадцать восемь лет. Двадцать один год он прожил в согласии с самим собой, со своей совестью. Жил с удовольствием и радостью, ощущением силы и жажды жизни.
Жизнь с Ларисой примирила его с сознанием того, что не всё в жизни человека доставляет удовольствие и радость. Но как бы то ни было, она была его женой, изредка он делил с ней постель, она заботилась о нем, хотя он ограждался от нее равнодушием. У него не было к ней ненависти, ревности, злобы или презре¬ния. Он был к ней просто равнодушен, принимал ее как что-то неизбежное, ко¬торое нужно терпеть, и от которого невозможно избавиться. А теперь она ушла и унесла с собой его ребенка. Возможно, если бы они остались с ним, то что-нибудь бы изменилось в их отношениях, в их жизни. Может, любовь к ребенку соеди¬нила бы их, сроднила бы души. Хоть она и не отличалась умом, но ведь можно жить и с глупой женой, лишь бы в доме был порядок.
Но этого не произошло. Она любила его по-своему, как могла, но рассудила ина¬че и поступила так, как посчитала нужным. Что делать теперь ему в этой квартире, заставленной вещами? Куда все это деть? Валина мама не захотела взять ничего из вещей, кроме фотографий сестры. Другие ее родственники разобрали одежду Ларисы. Остальное придется поручить маме продать. Ему из этих вещей ничего не нужно. Он пришел оттуда, где льется кровь, гибнут молодые мальчишки, где цена материальным вещам равняется нулю. Там самое главное — сохранить душу, не озвереть, не превра¬титься в одержимого убийцу, не сломаться.
Да, он огрубел, но не душою. И это благодаря любви к девочке, нежной и хрупкой физически, но сильной по нату¬ре.
Это ее простую пуговицу он вложил в пустую гильзу, сделал медальон, и носил его на груди, вынимая ее в минуты отдыха, долго разглядывал, прижимал к губам. Эта пуговица была мостиком между ним и Валей, его талисманом, его оберегом. Он чуть с ума не сошел, когда в госпитале обнаружил, что на его груди нет медальона, поскандалил с лечащим вра¬чом и медсестрой, требуя вернуть ему его «реликвию», и успокоился только тог¬да, когда она снова легла ему на грудь. В страшные минуты боли при перевязках он держал гильзу в руке и из его уст не вырывался даже стон, что весьма удивля¬ло врачей.
И весть о смерти жены он выслушал, сжимая медальон в руке.
Это она, Валентина, далекая и желанная, давала ему силы нести свой тяжкий крест. Это о ней он думал в минуты затишья между боями, ей писал нежные письма и рвал их в клочья, пуская по ветру. Это о ней он мечтал в госпитале. Мечтал о встрече, гадал, какое у нее будет выражение лица, когда она увидит его. Он знал, что оби¬дел ее, когда поцеловал на прощанье. Мечтал о встрече и боялся ее. А вышло все так неожиданно, и она так просто и спокойно вела себя, словно никогда ничего не случалось.
Под конец своих размышлений он пришел к выводу: вызвать свою мать, побыть с ней дня два и снова уехать в свою часть, в Афганистан.
Решение принято и его нужно выполнять. Он пошел на почту и послал телеграмму матери в Киев. Ее получат сегодня же, и мать может приехать завтра утром в го¬род, а он встретит и привезет её к себе домой.
Вернувшись с почты, освежился насколько ему позволили раны, согрел чаю, по¬обедал тем, что дала ему в дорогу Валина мама и лег отдохнуть. Он все еще иногда чувствовал слабость — потерял много крови при ранении.
Володю разбудил настойчивый звонок в дверь. Он нехотя поднялся с постели и отк¬рыл. На пороге стояли его бывшие сослуживцы, пришедшие проведать его и по¬сидеть за бутылкой, вспомнить былые дни, посочувствовать его утрате и расспро¬сить о боях. Все что нужно они принесли с собой и Володе осталось только выста¬вить на стол посуду. Немного погодя подошли еще друзья и знакомые, и его квар¬тира наполнилась людьми, чего никогда не бывало при Ларисе.
Разошлись далеко заполночь. А утром рано Володя поехал встречать маму.
Встреча была тяжелой. Мать все время плакала, глядя на своего сыночка, глади¬ла его и целовала, как когда-то в детстве. А он молча прижимал ее к себе, вды¬хая родной материнский запах.
Они провели вместе два чудесных дня, вспоминая всех знакомых и родных. Мать рассказывала ему все новости, стараясь ничего не упустить, передавала приветы от его знакомых и друзей по Киеву, после чего Володя, под громкие рыдания мате¬ри, уехал в Ташкент, в госпиталь, долечивать раны, чтобы потом вернуться в свою часть. Он не хотел оставаться дома, пока его часть воюет. Надеялся привести свои мысли в порядок, чтобы знать что делать и как жить дальше.
Вместо года Володя провел среди гор и смерти целых три. Кроме первого тяжело¬го ранения были другие, полегче. Но он все время отказывался ехать в Союз, буд¬то чего-то опасался.
Он действительно опасался. Опасался встречи с Валентиной, ждал когда она закончит институт и только тогда объяснится с ней. А если нужно, то и упорно будет добиваться, чтобы она вышла за него замуж.
Володя убедился, что без Вали ему нет смысла жить. Одной любви родителей ему было мало. Побывав среди смерти, он научился любить жизнь заново, дорожить жизнью, хотел быть счастливым, хотел иметь любимого человека, заботиться о нем. Ведь он может быть хорошим мужем и отцом, верным и преданным своей семье. Война научила его ценить каждую минуту жизни.
Хотел оттаять от холодного дыхания смерти и одиночества, стал верить в Бога после того, как однажды, засыпая, бессознательно попросил Его показать ему во сне его любимую. И он ее увидел! Он просил еще и еще, и его просьбы исполня¬лись. Это открытие поразило Володю. Тогда он стал молить Всевышнего и за то, чтобы как можно меньше гибло солдат и как можно больше их вернулось домой, чтобы их часть быстрее вывели из боев и вернули в Союз, домой.
Эта вера успокаивала его и убеждала, что в его жизни все еще будет хорошо.
10
Он решил поступать в академию в Москве и был зачислен как боевой офицер, особо отличившийся в боях.
Это воодушевило его: Володя не любил, когда голова была свободной и не о чем было думать. Он твердо усво¬ил правило: человек не должен жить праздно. Организму и мозгу нельзя давать бездельничать, ибо тогда появляются лень и равнодушие, пассивность и депрессия, что разрушает сначала личность, затем душу и тело.
Если мысли человека не заня¬ты угнетением себя посредством обиды и мести, злобы и зависти, время этого че¬ловека течет быстрее, увеличиваясь в продолжительности, он живет не только для себя, но и для окружающих его людей, принося и им пользу. Он живет интереснее и дольше, так как вокруг него создается чистая, светлая энергетическая оболочка, питающая своего хозяина и положительно влияющая на окружающих, к нему тянутся люди, им приятно общаться с таким человеком. Идет интенсивный обмен в энергети¬ческом поле, что делает человека здоровее.
Если же замкнуться в себе, не справиться с тяжелыми воспоминаниями, озлобить¬ся на всех и вся, если душат злоба и зависть — люди стараются избегать контактов с таким человеком.
У злобного и завистливого человека энергетика «застаивается» и «душит» своего хозяина, его время течет медленно и непродолжительно, нарушается обмен веществ в организме, здоровье расстраивается, человек болеет и умирает.
Болезни появляются и тогда, когда человек потерял интерес к жизни, и для того, чтобы страданиями пережглась темная энергия, очищалась душа, приняла заповеди Господа в свое сердце и разум, оценил жизнь, дарованную Всевышним, понял, для чего он пришел на эту планету...
Ведь бывает, что человек проживет лет сорок, а то и больше, прежде чем к нему придет прозрение и он поймет, для чего жил и страдал. И за последние годы жизни сделает огромную работу, предназначенную только для него, и которую за него никто не сделает.
Вот поэтому-то Володя старался вернуться к мирной жизни, чтобы заглушить в себе боль о погибших товарищах. Он приехал в Киев к ошалевшим от счастья родите¬лям живым, хотя и не совсем здоровым. И мать и отец слышали по ночам как во сне Володя вскакивал, что-то кричал, стонал и плакал. Иногда сон совсем покидал его и он шагал по комнате из угла в угол.
Многие из его сослуживцев, вернувшись домой, пили, чтобы заглушить воспомина¬ния и тоску, многие стали наркоманами. Но Володя боролся с этим, пытаясь вписаться в мирную жизнь, пытаясь не сломаться. И только вера во Все¬вышнего помогала ему.
Он часто ходил во Владимирский собор, ставил свечу за всех погибших и молча стоял, глядя на маленький огонек, чувствуя, как постепенно в него вливаются силы жизни.
Володя очень хотел встретиться с Валентиной, но боялся показаться ей надломленным, желал встречи и боялся ее, откладывая до тех пор, пока обретет уверенность в себе.
И время пришло.
В августе, спустя три года после смерти жены и последней встречи с Валентиной, он решился поехать в село на Харьковщине с красивым названием — Бережки. Весь путь от Киева до Бережков его сердце терзалось и ныло: как он пойдет на моги¬лу к Ларисе и как встретится с Валентиной.
В отношении жены он думал: как плохо они жили и как мало он уделял ей внима¬ния. Он винил себя во всем, что случилось с Ларисой, не пытался понять её, оградился равнодушием.
О Валентине думал со страхом и надеждой, боялся, что она изменилась за эти три года, забыла о его существовании, а может и вообще уже замужем и по их дому бегают дети. Он гнал эти мысли прочь, а они все лезли и лезли как на¬зойливые осы, жалили его беспощадно.
Когда Володя подъезжал на автобусе к селу — бо¬роться с мыслями у него уже не было сил, хотя надежда на лучшее еще теплилась в сердце, О том, как он будет жить, если вдруг Валя станет для него недосягае¬ма, он не думал. Он только ждал встречи с ней, боялся встретиться с ее глазами, но все же шел на эту встречу, чтобы раз и навсегда покончить со своими муками.