Мы стояли друг перед другом, с интересом разглядывая один одного. Точнее сказать, это я рассматривал его, а он просто смотрел на меня, переводя взгляд с носа на подбородок и обратно, явно подбирая слова для первого вопроса. Он всегда сложен этот самый – первый вопрос. Вот вроде готовишься, фразы выстраиваешь, а наступает момент, когда все это произнести нужно, и чувствуешь, что – не то, не так все это говорить нужно, и поэтому неловко молчишь или вот спрашиваешь как он:
- Ну, как дела?
- Да нормально дела.
На этот вопрос я отвечаю без подготовки, и не кривя душой.
- Дома как?
- Да слава богу.
- А ты изменился, - как-то нехотя произносит он, и по интонации сразу не понятно, в какую сторону. Лучше я стал или хуже. Наверняка не лучше – с возрастом становятся лучше (в смысле хорошеют) только девочки-подростки, а мне уже - слава богу, и он это прекрасно знает. Да и хуже вроде не стал. Ну, хуже, в том понимании, когда одна пара обуви хуже другой. Но обувь-то хоть поменять можно, новую прикупить, а вот мне, то самое, что хуже стало, еще донашивать и донашивать. По крайней мере, я надеюсь, что так долго… - Виски вон совсем седые, - выбираясь из паузы, резюмирует он.
- Сам, поди тоже не «жгучий брунет», - улыбаюсь я. – Сашка Сорокин вообще лысый, а всего на год старше меня.
- У него просто волос на все тело не хватает, - он смеется. Я замечаю, что лучики морщин возле его глаз совсем не загорели. Сейчас лето, лицо обветрилось, и они выделяются на лице как подведенные белым карандашом. Много смеется. Наверное, это не плохо. – Да-а-а, золотые были времена…
- Времена всегда одни и те же. Просто моложе были.
- А помнишь словечки ваши всякие?
- А, ну помню, конечно… «Рамалепсис» – это мы так качков-бычков определяли, «рогопилы в Пармалатах» - хулиганствующий молодняк в модных некогда куртках «Parmalat».
- А этот ваш шедевр – «безперспективняк»!
- Да, теперь только по слогам и произнесешь – без-перс-пек-тив-няк. Ну, это просто – когда на девушку смотришь, а у нее на фоне хорошей фигуры такая нудная физиономия, что … вот как раз такое слово. Как-то ехали с Сашкой не то в Дебальцево, не то в Красный Луч, в общем, под Луганском. Проезжаем указатель «Черемушки». Я читаю: о, «ЧеремУшки»! Сашка вторит: «Черепушки», потом добавляет - «Черепные мушки», я – «Галюники»! На обратном пути название деревушки вопросов не вызывает. «Галюники» - а как же еще!?
- Вы ж лет двадцать дружите?
- Точно не скажу, но года так с 85-го… А толку!? У меня день рождения первого марта, у него двадцать первого мая, а мы друг друга то в апреле поздравим, то в июне…, - теперь смеюсь я, но одними губами, стараясь не морщить лицо. А то вон Бельмондо досмеялся – как яблоко печеное…
- Что в армию попал, не жалеешь?
- А что значит жалеть? Сидеть так, тихо скуля в углу и жалеть… Голову полотенцем накрыть и раскачиваться из стороны в сторону…Если человек настроен жизнью своей прожитой быть недовольным, то какая разница кем он станет – военным или врачом, археологом или дворником? Лично я - не жалею. У меня ведь тоже выбор был. И не малый. Вот, к примеру в десятом классе, книгу Брема «Жизнь животных» прочитал и сразу решил поступать на биофак в Уральский университет. Даже на подготовительные курсы ходил примерно полгода. Листики всякие там «непарно-перисто-сложные» изучал, в микроскоп смотрел, мечтал слонов в Африке пересчитывать, а потом выяснил, что специалистов выпускают по пресноводным водорослям и какой-то фигне, которая только за Полярным кругом растет…
- Далековато от Африки, - согласно кивает мой собеседник.
- Это точно. А я к тому времени на олимпиадах по математике места призовые брал. С репетиром по программе третьего курса технического ВУЗа занимался. Мама какого-то доцента или профессора попросила со мной позаниматься. О-о-о, тип был просто мультипликационный. «Бонифаций на каникулах». Кучерявый, взъерошенный, непрерывно курящий «Беломор». У нас дома никто не курил, а тут пришлось терпеть.
- Ну, ради дела можно.
- Вот-вот. И тут я решаю – хватит бредить слонами с бегемотами, надо идти на физмат в Уральский политех. Кто-то добрый мне популярно объясняет, что ВУЗов много, инженеров – пруд пруди, зарплата у них – сам знаешь, перспективы туманные. Из Уральского научного центра приходит дядя и предлагает свое видение моей жизни: сначала я поступаю на факультет точной измерительной техники, с третьего курса перевожусь (а ни он ни я не сомневаемся, что перевожусь) в Ленинград в НИИ вот этого самого, там прохожу практику, учусь, защищаю кандидатскую, хожу, исключительно в белом халате, записывая показания приборов в блокнот. Ну, дальше докторская, Нобелевская премия за новый осциллограф, доклады в Сорбонне и Кембридже…
- И?
- И я вежливо отказываюсь.
Человек, напротив меня, собирает лицо в гримасу «что взять с больного человека».
- Я еще археологом хотел быть. Но не по северным уральским пещерам, а по Египту, или там Перу.
- То есть, я так понял, ты не знал кем ты хочешь быть…
- Что знает школьник о жизни, чтобы выбрать себе какой-то из ее сегментов?
- Сегментов… Круто. Ты сейчас с кем разговаривал?
- Да ладно тебе. Профессию как выбрать? Попроси меня тогда написать список профессий, ну написал бы десятка два, включая дворника, слесаря, водителя, библиотекаря и врача.
- А так потянуло на экзотику?
- Не то чтобы на экзотику, но хотелось быть кем-то, а не просто быть.
- Глубоко… И, как считаешь, стал?
- Со стороны виднее.
- Ага, как у Жванецкого: «На вопрос Как живешь? Завыл матерно, напился, набил морду вопрошавшему, долго бился головой об стену – короче ушел от ответа».
- Не, не до такой степени, - мы широко улыбаемся друг другу, потому что оба любим Жванецкого. - В армии хорошо служил. Был специалистом первого класса. Подразделение отличным было. Универ закончил. В банке не на последней должности был. Да и вообще. О, вспомнил, еще хотел в Рижкий институт гражданской авиации поступать. Но там без мохнатой авиационной лапы делать нечего.
- Что-то часто слово «был»…
- Так жизнь-то идет.
- Я только про армию не понял. Призвание? Или династию решил продолжить?
- Про призвание не знаю, а династию продолжил. Как смог. Думаю, и дед бы не краснел за мою службу. В конце десятого класса как раз призывная комиссия в военкомате. Туда-сюда, здоровье есть, разряды всякие спортивные, ну военком и спрашивает: Куда, сынок, хочешь? А у «сынка» в голове… В десант хочу! Он и пишет на личном деле «ВДВ». А может, - спрашивает, - в училище хочешь? В какое? В десантное! А что, есть такое? Есть. Пиши, - говорю, а сам гордый до безобразия. Домой пришел и всех «обрадовал». А это 80-й год, Афган в полном разгаре. В Свердловский аэропорт Кольцово гробы привозят с ребятами. Короче маме плохо. Отец бледный.
- Да уж, порадовал родителей.
- Я ж говорю, что в голове… ну немного тогда в голове было. Вот тут отец и рассказал, что к ним в штаб армии по распределению много лейтенантов пришло из Энгельсского училища. Я смекаю – Энгельс, Лейпциг, Карл-Марксштадт… Вот она экзотика! Оказалось, что на Волге - напротив Саратова. Я в военкомат – не хочу в Рязань, хочу в Энгельс. А военком мне заявляет, что у них разнарядок туда нет, а есть в Оренбург и еще куда-то. Ну, вот тут я и уперся. Тока, значит, туда! В итоге письмо написал в училище – прошу зачислить абитуриентом и вызов прислать на меня и мое личное дело.
- Прислали?
- Прислали. Поехал. Думаю, поступлю – нормально, нет, что-то еще придумаю на будущий год. Ну и поступил. Заглянул посмотреть – как там дела в армии, и встрял на десять с лишним лет.
- Ты ж из семьи военного. Не пугала перспектива по гарнизонам мотаться? Солдатские койки, шкафы с бирками.
- Когда маленький был – особого внимания на это не обращал, а потом… Школы менял, города. Коммуникабельность развивал. Знаешь, когда в новый класс приходишь, а там все уже по нескольку лет дружат. На тебя смотрят оценивающе: «Что за фрукт пожаловал?» Это как-то бодрит и заставляет быть все время в тонусе. Вот сейчас с людьми общаюсь без проблем. А койки солдатские были. И квартиры съемные. Даже не квартиры, а какие-то флигели, пристройки, зимние кухни. И печку углем топил и воду из колодца таскал. Сколько принес, столько потом вынести должен. И туалет на улице. Я в одном Луганске по пяти адресам пожил, пока квартиру получил. Да и получил-то чуть больше чем на год. Потом по замене в Термез уехал.
- Да я помню ту историю с заменой. До рапорта дошло.
- Ага. Сначала пытался отмахаться-отказаться-затаиться. Нас – начальников отделения боевого управления – на всю Киевскую армию пять человек. Вернее пять должностей. Одна вакансия, в одном полку на этой должности какой-то прапорщик, в другом – лейтенант-двухгодичник. Остались только я и Слава Родиошкин из Донецка. А посылать кого-то нужно. Не будет замены – всем по голове дадут! Перезванивались: «Держишься?» «Держусь!» А потом написал рапорт на увольнение. Тут капитана должны присваивать, а я увольняться. Начальник характеристику на присвоение очередного звания написал – хоть к звезде героя представляй, а ему команда из штаба – все переписать, мол, такой-разъэтакий, раздолбай и все такое. Он ко мне – чё делать? Я ему – пиши. Он пишет. Формулировочки.
Я криво ухмыляюсь. Мой собеседник вторит моей мимике. Ему все это знакомо.
- Как сейчас помню: «является специалистом первого класса, но над дальнейшим повышением профессионального мастерства работает не целенаправленно; командует «отличным» подразделением… является руководителем группы политзанятий… секретарь комитета комсомола командного пункта… но над дальнейшим… не целеустремленно…». Я ему – ты что пишешь!? Получается портрет человека в белом костюме, который случайно штанину испачкал! А он – а что мне писать!? Усы висят, мыслей в глазах мало, и все не о том. В общем, сочиняли вместе. Я ему предложил – а может мне запить? Его аж в пот бросило.
Слово за слово – вызывают меня на беседу в Днепропетровский корпус ПВО. Приезжаю. Настроение – ноль, и тот пунктиром. На душе кошки не то что скребут, а такое устроили, что только кошки-то и умеют…Звоню отцу: Что делать? А он мне: Тебе решать – большой уже. Люди везде служат. Мы же тоже помотались… Сказал спасибо. Искренне так сказал. И пошел. Вернее сначала кошек разогнал. Потому что решение пришло и сразу легко стало. Прихожу в приемную командующего корпусом. Сидит адъютант в звании капитана. Я ему глазами: «Как там?». Он мне в ответ глазами: «^%#$*^$#^%(&^&%^$#&^*)». Да, такое и руками-то не покажешь… Очень выразительно. А тут как раз и вызывают. Я капитану подмигнул и пошел, а он чуть не поперхнулся от моих вольностей.
В большом кабинете большие люди: командующий в звании генерала и несколько полковников – начальник штаба, начальник политотдела, зам. по кадрам, майор-особист (подпольный полковник). В общем представительно. Взгляды у всех соответствуют причине мероприятия. Группа боевых роботов с лазерами вместо глаз! Представился и стою. Они, как хорошие актеры. Паузу держат. МХАТ отдыхает. Наконец генерал сурово так спрашивает: «Ну что Вы решили?». А я так невинно отвечаю: «Решил продолжить службу в Термезе, товарищ командующий!».
Людей словно подменили. Мне и руки жали, и по плечам хлопали, и сынком называли… Генерал тут же дал команду срочно подготовить документы на капитана. Кадровик закивал согласно, мне ободряюще улыбнулся, поэтому когда я приехал в Термез, через три недели меня нагнал приказ Министра обороны о присвоении мне звания капитан. Уж не знаю, как там мой начальник с очередным вариантом характеристики выкручивался…
- Ты мне на кухне поможешь?
Голос жены застает меня врасплох. Мой собеседник тоже вздрагивает. Я поворачиваю голову. На короткое мгновение, боковым зрением, вижу его рано поседевшие виски, после чего он пропадает из зоны видимости.
- Да. Я сейчас. Только лосьоном после бритья намажусь…
Я отхожу от зеркала и иду на кухню помогать жене.