;;С этой красивой синеглазой девочкой мы познакомилисье очень давно. Тогда в моей жизни была череда предательств, черная - черная полоса, никакого просвета. Я осталась одна, на окраине города, возле маленького тихого парка, где утром и вечером жильцы соседних многоэтажек выгуливают своих разноколиберных псов. Была это осень, почти зима, на узких тропинках лежал то ли снег, то ли иней. Двое взрослых мужчин прохаживались туда - сюда, вели разговоры о политике и экономике, а я сидела на мокрой лавочке, продрогшая и совсем отчаявшаяся. Идти мне было некуда. Совсем. Я даже толком не знала, где именно я нахожусь, все было тут незнакомо, не понятно. Тогда я думала о самоубийстве. Железная дорога гудела неподалеку, сумерки сгущались, в окнах зажигался теплый домашний свет. А я была преданна, единственным близким,родным, дорогим, самым - самым человеком на этой безразличной холодной земле. Я прожила с ним два года, я ловила каждое его слово, я встречала его с работы, я провожала его утренними сонными часами. Я всегда была рядом, молчаливая, ласковая, нежная - а он просто бросил меня, уехал в другую страну, и сказал только тихое - Прости...
Прости...Я простила, я умею прощать. Но жизнь от этого легче не стала, и ничего лучшего не произошло. Тот же тоскующий парк, те же дымчатые закаты. О Боже мой, одиночество нашло меня, и захватило в свой грубый цепкий капкан.
Она была словно ангел. В светло - розовой курточке, с запутанными волосами, со следами лета на коже, с милой, едва различимой, улыбкой на слегка грустном лице. Она подошла ко мне, что - то спросила, и тогда я поняла, что не смогу без нее жить. Никак. Никогда.
;И потянулись месяца нашей странной дружбы - любви...Она снимала маленькую квартирку в старом центре, с огромной лоджией, где стоял ее мольберт. Она много рисовала, рисовала вдохновенно, легко касаясь бумаги кистью. Картины получались солнечные, теплые и немного детские. Да и она сама была очень юнной, очень чистой и какой - то просветленной. Я привязалась к ней так, как ни к кому ранее. Она залечила мою боль, она смогла заставить забыть все те страшные одинокие дни. Она много со мной говорила, рассказывала обо всем, свои маленькие тайны, которые я никому не выдавала и никому никогда не выдам.Зимними вечерами мы, кутаясь в теплые покрывала, доставшиеся ей в наследство от бабушки, сидели у телевизора и смотрели глупые шоу. Мы рано ложились спать, и я всегда ложилась рядом с ней, тихо - тихо, что бы не потревожить ее сон. Я смотрела на ее белые реснички и едва заметные веснушки, и готова была отдать за нее весь мир.
Так мы прожили пару лет. Дом тихо ветшал, она доучивалась рисовать, пыталась выставить свои картины в галерею, да никто не брал. Она переживала, я утешала ее, я отдавала ей всю себя, без каких - либо надежд, лишь радуясь тому, что она просто позволяет быть с ней рядом.
А однажды все изменилось. Вдруг. За пару дней. Она пришла домой не такая, как всегда - с красивыми цветами, и в глазах ее плескалась...любовь. Уже не ко мне...
Д. вскоре переехал к нам. Невысокий, странный юноша, с длинными пальцами. Мы не взлюбили друг друга сразу же. Я по прежнему жила в этой квартире, а он...А он не хотел с этим мириться.
Она, конечно же, переживала. Говорила, что двое близких не могут найти общий язык. А потом ее перестало это волновать, она исчезла в нем, и стали они одной душой в двух телах. Так прозаично, так быстро ее не стало, только память о нашей зиме, наших снах. Эту память я хранила бережно, втайне надеясь, что значу для нее больше, чем на самом деле.
Потом они заговорили о переезде. Потом - о свадьбе. Я слушала все это, и думала, что больше нет места мне. Нигде. Нигде рядом. Я жила, словно тень, она не обращала на меня никакого внимания. Я была готова уйти. Туда, откуда пришла. Вникуда.
И только когда весенним погожим утром Д. куда - то ушел со своей дорожной сумкой, а она пролежала весь день на кровате, не отрывая лица от подушки, я поняла, что пока никуда не уйду. Она ничего мне не рассказывала, только постоянно плакала, и слезы переходили в хриплые стоны, и она говорила, что умирает. Вот так и прошла весна, затем лето, она только плакала, никуда не ходила, много пила, много сидела на своей лоджии и рисовала черной краской линии на мольберте.
А в начале осени раздался звонок. Звонки были редкие гости в нашей квартире. Она взяла трубку, кто - то что - то говорил, а она молчала, большими глотками пила из пузатой бутылки и вытерала рукавом слезы. Когда она положила трубку, она подбежала ко мне, обняла меня, и воскликнула - Он любит меня, все еще любит! Он ждет меня, я нужна ему!
Она надела плащ, взяла ключи и хлопнула дверью.
А я осталась одна, в сырой темной квартире. Пусть бы он тебя больше не обидел. Никогда. Но не бывать такому. Не бывать. Ты же знаешь, кто любит тебя, любит, и никогда не предаст. Твоя лучшая подруга. Твоя старая верная кошка.
Я свернулась калачиком и попыталась уснуть. Решать тебе. Да.