Хотя границы европейских государств очень часто менялись, а в культурном отношении нередко носили условный характер (вспомним, что ни единой Италии, ни единой Германии до 19-го века в политическом смысле не существовало), вряд ли было бы справедливо рассматривать кентавристику «малых» стран внутри истории искусства «больших» соседей, или вовсе исключать какую-нибудь культуру из общей панорамы только на том основании, что она принадлежит «малому» народу или носит локальный характер.
Как раз локальное иногда оказывается не менее интересным, чем глобальное.
Думаю, что ментальные и психологические различия итальянской, испанской, французской, английской, американской и немецкой культур, при всём их внутреннем разнообразии, достаточно ясно выявляются на примере художественной кентавристики. Но ведь рядом существовали фламандцы и голландцы, датчане, шведы, чехи, сербы, поляки… Если допустить, что кентавры, расселяясь в незапамятные времена по всему континенту Евразия, избегали либо тех мест, где двуногое население относилось к ним особо враждебно, или тех, где природа и климат совершенно не подходили для жизни выходцев из Эллады или Италии, а всё прочее не имело для них значения, то можно вообще пренебречь установленными позднее границами: в древности наши предки передвигались не по мощёным дорогам, пагубным для копытного существа, а по безлюдным тропам или вовсе по бездорожью, где не было никаких таможенных застав, пограничных крепостей и прочих издержек цивилизации. Поэтому следы пребывания кентавров могли обнаружиться где угодно — от Пиренеев до Карпат. А поскольку художники Нового времени часто переезжали из края в край и учились друг у друга, перенимая сюжеты и образы, то картина становится ещё более пёстрой и прихотливо запутанной. Если выходец с севера Европы учился в Италии, а затем писал или ваял кентавров где-нибудь в Германии или во Франции – поди разберись, где он их мог видеть, и видел ли вообще!
К тому же и малые страны порой рождали великих творцов.
Взять хотя бы Нидерланды, давшие миру Рембрандта (наших собратьев, впрочем, не изображавшего, поскольку мастер никуда не выезжал из Амстердама – а какие в Амстердаме, скажите на милость, кентавры? Разве что морские?) и ряд других совершенно замечательных художников (о музыкантах я молчу, ибо в искать в музыке образы кентавров – дело почти напрасное, ибо недоказуемое).
А Рубенс, переросший свою Фландрию, как гигант — детские штанишки? Где он только не жил и не работал — Италия, Германия, Франция, Испания, Голландия! И где только не висят ныне картины гениального фламандца, включая российские музеи! У Рубенса, кстати, кентавры есть, и довольно много. Так к какой стране их приписать?..
Наблюдаются, правда, некие общие закономерности. Чем дальше на север, тем обычно скуднее кентавристика (хотя и скудная может быть весьма интересной – это зависит уже от личных склонностей художников). Это, вероятно, свидетельствует о том, что слишком уж далеко на край Западной Европы наши братцы не забирались, или что немногих смельчаков, проникших туда, истребили ещё в Средние века. Теперешняя флегматичность и холодная вежливость всяких скандинавов – черта, приобретённая уже в Новое время; их предки были рубаками, вояками и забияками не хуже каких-нибудь галлофранков или тевтонов. Чуть что – сразу за меч, особенно при виде существа, воспринимаемого человеком как «чудовище». Ненависти к убиваемому они могли при этом вовсе не испытывать; только упоение самим фактом торжества над неведомым «зверем». Поэтому современные художники тех стран и не могут ощутить в себе мистического трепета и яростного полыхания древней крови двусущностных. Если даже они изображают нас, то чаще со стороны, но притом и без ярко выраженной антипатии, свойственной тем же грекам или большинству французов.
http://kentauris.livejournal.com/195208.html
(Швеция, Упсала. Кентавр, поставленный учащимися художественного колледжа в соседнем парке)
В центре Европы кентавры были распространены очень неравномерно. В Австрии их было намного меньше, чем в соседней Германии (не знаю, почему, климат ведь похожий); в Венгрии – почти не было (ну да, попробуй поживи рядом с гуннами! Теодорих по сравнению с Аттилой – глубоко гуманный и просвещённый правитель, даром, что обезглавил бедолагу Боэция). В Польше -- примерно как в Венгрии (мало и редко), зато в Чехии кентавры встречаются если не на каждом шагу, то, по крайней мере, почти регулярно — придётся писать о них отдельно. Конечно, часть чешских кентавров была изваяна или написана приглашёнными мастерами — немцами, итальянцами, — но таких изображений достаточно много, чтобы сделать вывод о пристальном интересе к нашему племени.
О кентаврах Трансильвании (область нынешних Румынии, Молдавии и Закарпатья) мне вообще ничего определённого не известно. Скорее всего, соседство с местными вампирами и оборотнями было двусущностным не по нраву, и они избегали этих мест, обходя их севернее или южнее, хотя трансильванские леса и холмистые склоны Карпат были ничуть не хуже лесов Богемии или отрогов Альп и Судет. Климат и природа нам подходили, а вот окружение – категорически нет.
В искусстве Румынии и окрестных областей образы кентавров появились довольно поздно, уже в 20 веке — вероятно, под влиянием общеевропейских тенденций. Кое-что интересное тут найти можно, однако, думается мне, речь должна идти не об автохтонной, а о заимствованной или искусственно возрождённой традиции.
http://kentauris.livejournal.com/444835.html
(Дан Лаке, Румыния).
Гораздо естественнее и приязненнее воспринимались кентавры в областях, где жили славяне, как западные и южные (Хорватия, Сербия, Болгария), так и восточные (Украина, Россия). Но эта тема достойна отдельного разговора, к которому мы подойдём постепенно, сперва побывав в более отдалённых от нас краях.