Прекрасная дама

Их было трое друзей – Серега и двое Сашек, одного так и звали Сашка, а другого Санек. И фамилии у них вышли одинаковые - оба Морозовы, а Серега носил гордую фамилию Миронов, прямо как известный актер и чем-то даже оказался  на него похож внешне. И девочкам тоже нравился – остроумный и язык хорошо подвешен. Сочинения за всех троих писал именно он, домашние конечно. И ходили всегда  и везде вместе, Сашка самый длинный, другой поменьше, а третий еще ниже. И по толщине так же распределялись. Сашка был худой, и вид имел  весьма поэтический - с гривой светлых волос и пламенным взглядом, но стихов не писал, а писал музыку. Прямо с самого детства, с четырех лет. Кучу всяких наград имел. И только поэтому в школе не цеплялись к его длинным волосам – являлся школьной гордостью. А Санька  выглядел этаким бутузом и очень жизнерадостным. Рисовал очень хорошо и выпускал стенгазету, в которой Серега публиковал свои дурацкие эпиграммы. Именно Серега и придумал для них троих прозвище – Три Сантиметра.  Они ведь все трое носили фамилии на букву М, а имена на С. Так это прозвище к ним и прилипло. И только через  полгода  заметили, что и отличаются друг от друга именно на 3 см. И весело посмеялись над тем, как прозвище оказалось пророческим. Так часто бывает в жизни.
И все их детские задатки развились в огромный недетский талант. И каждый из них достиг ошеломляющего успеха в своей области. Серега  Миронов сразу после школы уехал в Штаты, чтобы не загреметь в армию. В литературный он бы не поступил, а на филфак не хотел. И колледж закончил  уже там, в далекой стране Америке. Стал известным профессором-славистом и писал стихи. Один из немногих поэтов сразу на двух языках – русском и английском. Сашка остался в России, но на своей исторической родине  бывал крайне редко, выступал с концертами по всему миру. А Санек после Строгановки женился на француженке и уехал на тот самый Монмартр, о котором не смел и мечтать.
И вот, через двадцать лет после окончания школы,  специально приехали на вечер встреч. Юбилей, так сказать. Встретились на квартире Сашки. Тот недавно в третий раз развелся и теперь с удовольствием принимал у себя друзей. Небольшая двушка на Малой Грузинской напротив костела. Сидели по русскому обычаю на кухне и пили водку. Сначала поболтали у кого как дела, а потом стали вспоминать школу. И свою юность.
Тогда, в десятом классе все трое влюбились в одну девочку, новенькую. Оля или Олечка, как все ее звали, приехала из Саратова и всех покорила своей красотой и жизнерадостностью. Пела и танцевала, писала стихи и акварели, восхищалась Третьяковкой и Красной площадью. Троица дралась из-за того, кто сегодня понесет домой ее портфель. Та жила рядом со школой в небольшом двухэтажном  старинном домишке. Но домой к ней всегда шли не меньше часа. Кружили кругами. А, через два-три часа, когда Олечка заканчивала делать уроки, снова встречались около ее дома и шли в кино. Или ехали на ВДНХ, ведь жили недалеко, или шли гулять в ботанический сад. И каждый из них до сих пор помнил, что одному Оля подарила каштан, что нашла на траве, а другому листик клена, а третьему веточку рябины. И каждый из них до сих пор хранил эти бесценные реликвии. Как же она была хороша. Невысокого роста с густыми черными волосами, заплетенными в косу и удивительными ножками. Никогда в жизни ни один из них таких  больше не встречал. Ее ладная фигурка со всеми изгибами, которые только возможны в реальной жизни, завораживала и вдохновляла. И каждый из них начал творить. Приходил домой и погружался в мечты о ней, самой прекрасной девушке на свете. Те стихи, что писал тогда, Серега помнил до сих пор. Но никому не показывал. Они дышали такой страстью и дурью, что читал их только наедине сам с собой. Никогда больше  так и не смог полюбить. Как и у  всякого поэта, у него постоянно имелись дамы «для вдохновенья». И  неплохо справлялись со своей сверхзадачей. Но тот, самый первый импульс  получил от нее, от Оли. И был за это благодарен. Те мгновенья, что пережил тогда, страстно любя  и бешено ревнуя, уже никогда не повторились. Но пламя той любви до конца так и не потухло, а тлело внутри  души, засыпанное пеплом. И часто вдруг прорывалось в  стихах, придавая  удивительную страстность и глубину. И все критики восхищались, как он пишет о любви – сдержанно, почти как монах, только что ушедший в монастырь, но еще помнящий то, что заставило  решиться на этот шаг.
Все трое пили водку и вспоминали ее, свою Олю и то, что та дала именно ему. И то, как просто все это закончилось. За три месяца до окончания школы, когда каждый из них верил, что Оля вот-вот ответит на его чувства, возник нежданный соперник. Приехал из ГДР, где его папа служил в известном ведомстве. В американских джинсах, редких по тем временам и с видиком. Весь класс ходил к нему смотреть «Полицейскую Академию». Все смотрели кино, а тот смотрел на Олечку. И вскоре та тоже начала смотреть на него. Ситуация оказалась настолько ясной, что все трое сразу поняли свои шансы. Те полностью обнулились. Потом слышали, что Оля вышла замуж, у них двое детей и неплохой бизнес. Оля не работает  и сидит дома по московской моде, а тот торгует обувью или  чем-то похожим. Троица выпила по последней рюмке, взяли такси и поехали в школу на вечер встречи. Народ потихоньку собирался. Было весело. Вспоминали разные глупости, которые тогда вытворяли. Оли не было. Но вскоре она появилась вместе с Петей, своим мужем. Ее ножки выглядели еще лучше. Короткая юбка и длинные сапоги-ботфорты не скрывали ни одного изысканного изгиба. Кофта с огромным вырезом позволяла всем желающим убедиться, что ее формы с возрастом не ухудшились, а только улучшились. Большие глаза сияли, а губки, накаченные силиконом, выглядели весьма пикантно. Олечка обнималась с девчонками, с которыми не виделась много лет и смеялась. Жизнерадостным смехом, почему-то казавшимся вульгарным. Брюлики в ушах  и на пальцах сверкали, а ее обрюзгший и похожий на «братка» муж самодовольно улыбался. Серега посмотрел на друзей и произнес:
-Я, пожалуй, пойду. Манеры у меня стали больно неделикатные. Боюсь, не выдержу и предложу ей «обслужить» меня прямо здесь в туалете за сто баксов.
Потом помолчал и добавил:
-А, может и за двадцать.