Шаг 1
Село Ариведерчи находится сразу за Косоедовкой – направо за кустами версты с две, не более. Туда при желании можно было бы проехать на электричке или на попутной машине хотя бы. Если своей нет. Но господин Пржевальский упрямо жил в своём 19 веке и для него было принципиально: добираться туда именно на лошади, а не абы как.
Лошадь Пржевальского – натура утончённая, нервная. Прислонясь спиной к придорожному тополю, как пастернаковский Гамлет к дверному косяку, она мечтала на цветок одуванчика, едва не затоптанный сапогами Пржевальского, мирно беседующего с косоедовскими мужиками о скором конце света, а заодно и о том, как покороче проехать в Ариведерчи. Обычный мужской трёп.
И вдруг в легком дуновении ветра лошади господина Пржевальского нечаянно послышался волшебный запах пряных свежесрезанных луговых трав. Ветер усиливался. Ноздри кобылы затрепетали, следом затрепетали ушки, грива и всё остальное. Кобылу сносило. А вскоре и вовсе снесло. Её брюхо разбарабанило словно мыльный пузырь, «Меня надуло ветром!» - осенило лошадь, пребывавшую в непонятной эйфории. Говорить она не могла, но думать ей никто не запрещал. Трепеща, словно государственный флаг, надутая, она летела по воздуху – вперёд, вперёд - в страну луговых трав. Летела, кружила примерно на уровне крыши собора Парижской Богоматери. Не выше и не далее. Как на привязи.
Пржевальский удивился. Лошадь пропала, и не видно нигде. Он так и не догадался поднять голову и посмотреть в небо. Там бы он её сразу заметил. Хитрые косоедовские мужики-то заметили. Но не сказали. Потому что хитрые.
Господин зачем-то решил ощупать тополь, к которому только что прислонялась его лошадь. Тополь оказался жидким и сразу потёк, как обычно течет тушь для ресниц. Пржевальский заподозрил подвох и обернулся к косоедовским мужикам. Но их нигде не оказалось. Дорога в Ариведерчи была свободна. Она ласково обдала незадачливого прохожего густым облаком пыли, как бы маня за собой.
Но Пржевальский без лошади – не Пржевальский. С криком «я требую!» он топнул неизвестно кому ножкой и остался стоять на месте в то самое время, как вся местность вокруг него начала быстро передвигаться куда-то влево и вбок. Над головой Пржевальского небо клокотало лошадью, которая всё это видела и была изумлена не меньше хозяина. Хозяин на небо опять-таки не посмотрел, поскольку принял лошадиное клокотанье за приближающуюся грозу. И поднял воротник. Поскольку не любил ни дождей, ни сквозняков.
Оставим упрямого Пржевальского и перенесемся в Ариведерчи. Деревня была основана в конце 18 века беглыми итальянскими кастратами. Отчаянная попытка кастратов вернуться к обычной жизни. Попытка обреченная на неуспех, поскольку размножаться кастраты не могли. Хотя и пытались. Но что это были за попытки! Смешно. Ни единого шанса. И вот, однажды, когда последний божественный тенор на селе умолк навсегда, во всей округе воцарилась долгожданная выстраданная землепашцами тишина. С той поры на селе не наблюдалось ни одного кастрата, а все были румяны и плодородны. Но откуда они взялись – эти самые все? Как они возникли в такой ситуации? Возникла молва о том, что, дескать, построена Ариведерчи на святом месте. А свято место пусто не бывает. Это известно всем.
Пржевальскому же дозарезу нужны были святые места, чтобы замолить один страшный грех. Именно поэтому он и волочил за собой всюду свою чёртову лошадь. Без неё отмолить свой жуткий грех ему совершенно не представлялось возможным. Каков же он был – сей ужас, порожденный Антоном Макаровичем Пржевальским в годы своей буйной географической юности? Думаете: кто-то знает? Никто не знает. Так что придется ждать его личного чистосердечного признания. «Не дождётесь!» - внезапно подумал Пржевальский, продолжая наблюдать за передвижением местности….
Шаг 2
Он поднял руку. И начался ветер.
Опустил её. И ветер прекратился.
Шагнул в воду. И вода застыла.
И пошел по ней. И вышел на берег.
И вода заплескалась опять.
И вошел в огонь. И огонь расступился.
И сказал слово. И было то, что сказал.
Ибо в чем усомнишься, того и не будет.
Но во что веришь, то и есть.
- Проще всего управлять тем, чего нет. Потому как: что бы ты ни сделал, всё равно всё исполнится, ведь этого же всё равно нет!
- Как же оно исполнится, если его нет?
- Легко! Его-то нет, но твоё желание-то есть. А значит, есть то, что можно желать. Раз этого желают. Поэтому всё, чего желают – существует.
- Бред какой-то.
- Нет, не бред. Ты можешь всё. Всё, что тебе угодно. Там , где нет ничего. Потому что там, где нет ничего, есть только твои желания. Незамутненные ничем иным. Ибо ничего иного нет.
Старенький профессор неизвестных наук Настарбинский привычно полемизировал с лаборантом Хорьковым в своем уютном небольшом кабинете. Уму-разуму учил Хорика неразумного, как его ласково звала невеста Дзелинда, рослая такая с нежной душой. Хорик ей доверял, а вот шефу своему не очень. Особенно в последнее время. Какой-то он стал не такой. Дядьку непонятного чокнутого разыскал где-то, и всё его о чем-то расспрашивал наедине.
Однажды Хорик собрался духом и робким голосом спросил про того незнакомца, профессор просиял глазами из-под очков, помолчал мечтательно и торжественно ответил, что это – Пржевальский. Не тот самый, а просто однофамилец. Но лошадь у него тоже была, не та самая, естественно, которую открыл знаменитый Пржевальский, а скромнее, чалая такая. Но, поскольку принадлежала она хозяину, то её по хозяину и называли – лошадью Пржевальского.
- Сударь! Подойдите-ка ко мне!
Хорьков насторожился, но подошёл
- А ударьте меня хорошенько! Бейте, не бойтес ь!
- За что? Вы заболели, профессор? Вам нехорошо?
Вдруг старичок Настарбинский набросился на лаборанта, пытаясь укусить вставной челюстью большой оттопыренный палец его левой руки. Хорик дико заорал с перепугу и судорожным инстинктивным движением правой руки проехался по настарбинскому темечку. После чего незамедлительно испытал настоящее нервное потрясение.
Дело в том, что вместо темечка хорьковская рука на долю секунды вошла в профессорскую голову, правда, тут же вынырнув из неё. Профессор немедля отпустил палец лаборанта, поднял голову и довольно улыбнулся.
У впечатлительного юноши кружилась голова. Он ничего не понимал.
- Вижу, дорогой, что тебе пока сложно сформулировать свой вопрос ко мне. Ничего, я сам помогу тебе в этом. Скажи мне: который сейчас год и где мы находимся?
- Год 2012-й, находимся мы в России, в Сибири, в городе Новоэнске, в секретной спецлаборатории по изучению неизвестных наук.
- Как меня зовут?
- Настарбинский Григорий Потапович, - неуверенным голосом произнес лаборант.
- Хорошо. Всё так вроде бы. И не так. Ладно, сейчас объясню. Но сначала ещё один последний вопрос: чем мы тут занимаемся?
- Пытаемся теоретически смоделировать процессы, предшествующие концу света, который ожидается в конце этого года. Население взволнованно, и правительство…
- Хватит, сынок. Я скажу тебе правду. Не будет никакого конца света, потому что он уже был, причем очень давно и не один раз… Ты думаешь, что в лаборанты попал случайно? После школы пытался поступить в универ, не получилось, безработный, потом дворник и на тебе – лаборант секретной лаборатории…
Хорьков вопросительно посмотрел на профессора.
- Моё настоящее имя – Хальмер-Ю, ты – мой сын Джеликтукон. Твои нынешние родители были приемными.
- А?
- Дзелинда в курсе, она не стала менять имени, и она тебе не сестра, не беспокойся, я бы не допустил, сынок. Прости, что пришлось спровоцировать тебя, но когда ты ударил меня, там, куда ты бил, меня не было. Просто ты верил, что я там. А я знал, что меня там нет. Вера – великая сила, Джеликтукон. Мне о многом нужно тебе рассказать, тебе будет трудно понять всё сразу. Не торопись. Потом привыкнешь.
Шаг 3
Дзелинда опять опаздывала. Вот договорились же, что она ровно-ровно к обеденному перерыву принесет из квартиры, которую они снимали, кастрюльку с вкуснющими домашними котлетами и горячей картошкой, посыпанной свежим укропчиком. А вот опять где-то зависла. Впрочем, новоявленный Джеликтукон давно уже простил любимой четыре исконно женских житейских порока:
- нескончаемые разговоры о необходимости похудеть ещё на пару килограмм,
- постоянные опоздания куда угодно, даже если сборы начинаются за полдня до условленного времени,
- острую форму отсутствия топографических способностей,
- катастрофический бардак в дамской сумочке.
За время их общения Хорик нашел объективные объяснения всем этим женским изъянам. Первое: ни одна женщина не в состоянии признаться самой себе в своем реальном весе, она всегда надеется, что любые вещи на размер меньше непременно на неё налезут, например, потому что она сегодня не завтракала ( утренние печенюшки и шоколадка с чаем Дзелинде уже забылись).
Второе: у неё реальные нелады с оценкой потраченного на свои сборы времени. То есть, там, где фактически прошло уже полчаса, по ее прикидкам было не больше 15 минут, если же минул час, для неё это всегда полчасика, три часа – тоже… полчасика. Дело в том, что попутно своим сборам она пытается самостоятельно справиться ещё с разными мелкими и не очень мелкими делами, наговориться по телефону, сварить обед, запустить стирку в стиральной машине, одеть-снять-одеть-переодеть возле зеркала весь свой гардероб, выбирая, в чем же выйти из дома. Хотя к тому времени, если взглянуть на часы, то можно уже никуда и не выходить...
Третье: Дзелинда постоянно умудряется заблудиться в дороге. Даже когда от самого начала и далее на всем протяжении маршрута отовсюду абсолютно четко виден конечный пункт.
Четвертое: она постоянно в самую неудобную минуту, когда совершенно некогда, теряет что-нибудь самое важное, без чего нигде не примут и никуда не войти, то есть ключи или паспорт, водительские права или банковскую карточку и всё такое прочее. И Зато потом, когда уже везде поздно ( двери взломаны, в самолет не пустили… и так далее), всё это непременно находится в той самой заповедной дамской сумочке, в которой царит вечный бардак.
Но благородный Джеликтукон никогда не станет всерьез сердиться на женщину за то… что она – женщина! Дзелинду нужно нежно любить. Только любовь способна сгладить любые недостатки и более того, сделать их достоинствами!
Первое. Ничто так не сжигает килокалории, как любовь. Если Дзелинде кажется, что у нее лишние килограммы, значит ей не хватает любви Джеликтукона. И это он обязан срочно исправить положение.
Второе. Если Дзелинда долго собирается, значит она всего лишь инстинктивно тянет время, надеясь, что любимый догадается, чем сейчас надо заниматься на самом деле.
Третье. Если девушка заблудилась, то надо успокоиться, найти её и заняться любовью: ей просто хотелось, чтобы для этого её нашли.
Четвертое. Если она потеряла ключи или паспорт и так далее, значит, не это сейчас самое важное. А - понимание, сочувствие и горячая любовь Джеликтукона.
Он любит Дзелинду и не в состоянии отыскать в ней ни одного недостатка. Ибо видит во всём - одни достоинства. Потому что любит.
А вот и картошка с котлетами подоспели, спасибо, Дзелинда. Одними разговорами, как бы необычны они не были, сыт не будешь.
Шаг 4
- Как ты думаешь: кто мы?
- Люди?
- Да.
- Земляне?
- Да.
- Или нелюди?
- Да.
- Пришельцы?
- Да.
- Вы здесь?
- Да.
- Или вас здесь нет?
- Да.
- ?
- Мы то, во что ты веришь. Ты – тоже.
- Сколько же вам ( тебе?) лет, отец?
- Много. Я – старше этой Вселенной.
- А что: есть и другие?
- Есть.
- И где они?
- Далеко, - Хальмер-Ю невольно улыбнулся вопросу…
На самом деле существует только то, во что ты веришь…
Настарбинский внезапно нахмурился, приложил ладонь к своей лысине, затем резко убрал руку и произнёс:
- Нет, не так. Неправильно всё. Не надо было тебе рассказывать!
- Но почему?
- Закрой глаза. Не жмурься. Просто спокойно плотно закрой глаза и смотри.
- Как смотреть? Ничего же не видно.
- Успокойся. И смотри так, как обычно смотрят вдаль... Ну!
Джеликтукон постарался внять совету новоявленного отца, хотя и совершенно не понимал, зачем он всё это делает. Некоторое время было темно и тихо. И вдруг там, вдали, едва забрезжив, нечто начало приближаться. Сначала медленно, а затем всё быстрее и быстрее. Через мгновение он увидел стоящего посреди пыльной дороги человека, в котором узнал недавнего профессорского гостя господина Пржевальского. Над ним примерно на высоте собора Нотр-Дам-де-Пари в воздухе наподобие флага трепетала чалая лошадь с животом надутым, как воздушный шарик. Вдоль дороги дул ветер, неся перед собой неуловимые струи пыли. Всё остальное: кусты, реки, деревни – медленно перемещалось куда-то в сторону. Один Пржевальский стоял на месте. Дорога под ним трепетала, извивалась, а он всё стоял. И ждал.
Джеликтукон чувствовал, что засыпает. Видение с Пржевальским затуманилось, загустело и растворилось во мгле. Он одновременно и бодрствовал и спал. Бодрствовал, потому что слышал где-то рядом голоса Григория Потаповича (по-другому, отцом, он его ещё не мог назвать) и Дзелинды. Спал, потому что видел закрытыми глазами, как по сосновой иголке поднимается муравей, позади которого, сквозь хвою пробивается закатное светило, и слышно, как вдали плещется о песчаный берег солнечно-радостное море. Ползущий муравей исчез в солнечном луче, словно обратившись в него, а Джеликтукон почему-то совсем не удивился тому, что летит, почти касаясь, изумрудно-прохладных волн моря.
Из дальней дали морской, из самых её глубин поднималась во всю ширь горизонта и стремительно приближалась исполинская волна. За ней – вторая, за второй - третья. Они накрыли собой и тут же покинули Джеликтукона, не оставив ни капли своей влаги ни на его ступнях, ни на одеждах. В эти мгновения одновременно и отовсюду звучала величественная музыка, словно невидимый гигантский оркестр исполнял яростную, торжествующую и щемящую симфонию самой жизни.
Джеликтукону стало душно, он обернулся и увидел, что находится в тесной темной каморке с крошечным зарешеченным окном под самым потолком. В углу помещения на обшарпанном сундуке, накрытом старым потертым ковриком, сидел мужчина в простой одежде, какую носили в странах Средиземноморья во времена Древнего Рима. У него была короткая борода и темные волосы. Джеликтукон хотел поздороваться с ним, но промолчал, потому что незнакомец шептал молитву. Слова молитвенного языка, конечно, были непонятны Джеликтукону. Он догадался о том, что это – молитва по той особой интонации, с которой они произносились. Кто он, этот узник? Какая участь его ждала? За решеткой едва забрезжило, когда снаружи раздался резкий гортанный голос и… всё исчезло.
И тут же в бесконечном тёмно-зелёном пространстве замелькали косматые голубые, алые, жёлтые и фиолетовые звёзды, радужные светящиеся облака пыли и газа. А потом всё померкло.
- Где я?
Шаг 5
Хальмер-Ю и Дзелинда мягко под локотки поддерживали раскрывшего глаза Джеликтукона.
- Мы с тобой, дорогой, мы рядом, - прошептала Дзелинда и нежно поцеловала любимого.
- Ариведерчи! Прошу любить и жаловать! Вуаля! – шутливо произнес профессор, картинно взмахнув рукой.
Действительно, перед ними было то самое село, в которое до сих пор так и не въехала лошадь Пржевальского, а значит, и её упрямый хозяин.
- Почему такое название? Зачем мы здесь?
- Увидишь. Пойдем, - улыбнулся Хальмер-Ю.
Село выглядело добродушным и даже приветливым. По улицам бегали румяные ребятишки, в избах хлопотали заботливые матери и бабушки, в лугах и полях косили, пахали, жали и присматривали за стадами деловитые румяные мужички. Пьяных не было. Ленивые нигде не наблюдались. Подала голос приближающаяся электричка. Деревенская дорога на глазах поднялась и покрылась асфальтом. По ней поехали грузовые и легковые автомобили. Вдали из-под земли поднялась новая трехэтажная школа. Пролетели воробьиные стаи, чем-то неуловимо напоминающие местных школьников.
Профессор привел Джеликтукона с Дзелиндой в гости к своим, по-видимому, давним знакомым. Хозяйка радостно пригласила всех за стол со всякой домашней снедью, блинами да пирогами. Детишки – мальчик и две девочки возрастом от 4-х и до 6-ти лет во всем помогали матери. Вслед за гостями с поля, по-детски нескладно извинившись за опоздание, явился загорелый коренастый отец семейства. Сели за стол. Через полчаса после домашней наливочки компания разговорилась.
Джеликтукону не терпелось спросить про название села. Но только он собрался задать вопрос главе семейства, как Григорий Потапович вдруг попросил его почитать детям какую-нибудь сказку из новой книжки. Родители подарили вчера. Дети с энтузиазмом увлекли юношу в детскую комнату и, дружно облепив его там, замерли в ожидании.
Джеликтукон вздохнул, деваться некуда, и начал читать.
Шаг 6
В одном скучном царстве-государстве никогда не происходило ничего интересного. Дети ходили в детские сады и школы, студенты учились в университетах, а взрослые работали на самых обыкновенных работах. Вот и всё. Утром все просыпались, а вечером чистили зубы и ложились спать.
И еда у них была обыкновенная и вода. И ничем таким особенным они не интересовались. Сидели себе на стульях, варили и жарили в кастрюлях да сковородках, ели из тарелок и ничему не удивлялись, потому что никогда ничего удивительного рядом с собой не замечали.
Вот, к примеру, сходят в гости, разговоры скучные переговорят, за столом посидят, пожуют, попьют и расходятся. А потом каждый у себя дома спать ложится. И никто из них даже не догадывается, что как только все заснут, как только угомонятся, тут-то самое интересное и происходит…
Стулья в гостиной начинают нетерпеливо перебирать ножками, и вдруг дружно выбегают сквозь стену дома на улицу и несутся, перегоняя друг дружку, в ближайший лес. Там они бегают и прыгают до самого утра.. А деревья лесные сначала раскачиваются на месте, а потом становятся в круг, обхватывают друг друга ветвями за плечи и танцуют, довольные такие.
Кастрюли и сковородки стряхивают с себя крышки и летают по всей кухне, вращаясь вокруг себя, как планеты. Стаканы и ложки с вилками суетятся возле них, пытаются попасть внутрь да не могут, боятся. А те, которые сумели страх пересилить, исчезли внутри, потому что внутри кастрюлек и сковородок нет никакого дна, там сияет лунными радугами ночное небо и дышит, колышется звёздный ветер.
Двери в доме скрипучим шепотом переговариваются и вспоминают разные смешные случаи, а тарелки в шкафу хихикают, потом осторожно выпрыгивают оттуда и долго крутятся у зеркала, восторгаясь собой. А зеркало всё шумит, как туманный океан, в который так и хочется прыгнуть…
И вот, наконец, из своей спальной комнаты выходит маленький мальчик, его ночная пижама в один миг превращается в сверкающее одеяние волшебника. Сам он вырастает на глазах до размеров взрослого человека, взмахивает руками и улетает, растворяясь в небе за потолком…
Но всё это – великая тайна! Никто из людей, кроме того маленького мальчика из спальни, ни о чем таком не догадывается. Пока. Да-да, именно пока. Потому что однажды всё даже самое тайное станет явным. И все волшебные предметы, и сам мальчик, ждут этого часа.
И час такой обязательно настанет. А когда именно - зависит лишь от тебя! Найди мальчика, скажи ему, что ты веришь, и что в жизни бывает всякое… И сказка непременно начнется.
Шаг 7
Детям сказка понравилась. «Смышлёные какие!» подумал Джеликтукон и собрался уже вернуться во взрослую компанию, как младшая девочка протянула ему ручку и шепотом сказала:
- Дядя Желик, посмотри что у меня есть, прямо как в сказке.
Остальные двое тут же увязались за ними. Вот они все потихоньку вышли из дома и побежали по тропинке мимо тыльной его стороны и яблонь к огородам. В дальнем углу огорода возле забора желтел старательно утоптанный детскими ножками песочек.
- Здесь у меня маленький секрет закопан, смотри, - сказала девочка и начала ручками быстро разгребать песок, старшие дети присоединились к ней. В песке появились очертания небольшой зеленой эмалированной кастрюльки. Вдруг остатки песка в ней провалились и обнаружилось, что в посудине нет дна. Джеликтукон с интересом просунул руку в кастрюльку. Действительно, дна там не было.
Более того, брат и старшая сестра потянули с разных сторон за края кастрюльки, и она начала на глазах расширяться, как будто края были резиновыми. Так в песке образовалась нора с эмалированными краями. Джеликтукон ещё не успел ничего сообразить, как юркие дети один за другим попрыгали в кастрюльку и исчезли там.
Совершенно ошарашенный юноша в отчаянии оглянулся на гостеприимный сельский дом, потом схватился за голову и застыл. Тут он заметил, что кастрюлька начала сокращаться, по-видимому, принимая свой первоначальный вид. Времени на раздумья не оставалось: Джеликтукон едва успел кое-как втиснуться в кастрюльку и исчезнуть вслед за детьми, как она приняла прежний облик. Песок под ней начал проседать. Через минуту кастрюлька полностью исчезла в песке.
… Прошло уже целых три часа, как дети ушли к себе, и компания за столом начала беспокоиться. Первой в детскую направилась мама. Затем отец семейства, извинившись перед гостями, присоединился к ней. Через пару минут начались совместные поиски. Ни в доме, ни во дворе, ни в саду, ни в огороде – нигде не удалось обнаружить молодого человека по имени Джеликтукон и троих ребятишек из Ариведерчи.
Село было дружным, как большая семья, вскоре к поискам подключились все его жители от мала до велика. Но, увы, никому-никому не пришла в голову идея искать маленькую эмалированную кастрюльку в дальнем углу огорода.
И тут, ну, наконец-то, в Ариведерчи появился Пржевальский! Если выразиться точнее, то это не он появился в селе. Верный своему принципу никуда не передвигаться без лошади, Пржевальский так и стоял на месте. Но вследствие передвижения местности само Ариведерчи оказалось перед ним.
Первой Пржевальского заметила, конечно, Дзелинда. Девушка со слезами на глазах бросилась к нему, обняла и воскликнула:
- Папа, миленький! Куда же ты пропал?! У нас тут такое!..
Да, Дзелинда Пржевальская была любящей дочерью своего принципиального отца!
- Папа, только ты можешь помочь нам!
- А что тут ещё случилось? С тобой всё в порядке? Ну-ка, рассказывай скорее…
- Пойдём в дом, папа, сейчас расскажу.
Несчастные родители, профессор, Пржевальские и ещё множество народу дружно направились к злополучному дому.
Шаг 8
Всюду гул моря. Дует монотонный ветер, пахнущий водорослями. Понизу вдоль поверхности суши, сходясь и расходясь, струями шероховатого блеклого пламени летит пылевидный песок. На бугре возле старого покосившегося указателя с проржавевшей надписью «Шестые Пески» сидит задумчивый Джеликтукон. Детей рядом нет . На мокром прибрежном песке расплываются огромные округлые следы.
Из-за бугра одна за другой выглядывают три мохнатые, сутулые спины гигантских животных. К Джеликтукону медленно приближаются мамонты. Наконец они останавливаются. Их длинная, серовато-бурая шерсть начинает шевелиться и покрываться пупырышками, словно закипающая вода. Из-под неё тут и там выглядывают крохотные ручки, ножки и головы. Затем на землю скатываясь по шерсти падают махонькие человекоподобные существа, веселые, со звонкими голосами, в разноцветных одеждах.
Джеликтукону их не понять, но, оказывается, они знают человечий язык. Вот к нему подбежала девушка ростом с детскую куклу Барби и говорит:
- Привет, человек! Я – Нигях. Не удивляйся, мы, древний народ сихиртя, понимаем людей, знаем ваш язык. Когда-то и вы знали наш, но с тех пор, как на земле вымерли мамонты, вы утратили многие знания.
- Вы не боитесь кататься на мамонтах? Это у вас развлечение такое? Острых ощущений ищете?
Нигях надула губки и отвернулась. Но потом, что-то сообразив, вновь обернулась к человеческому юноше и терпеливо, как ребенку, объяснила:
- Мы пасем мамонтов, ухаживаем за ними, как за детьми, кормим, лечим, от морозов спасаем, без нас ни один мамонт себе жизни не представляет. Не станет нас – пропадут мамонты.
- А у меня дети пропали. Трое – мальчик и две девочки. Ты не видела?
- Я – нет, может быть мой жених – Тадым, видел? Сейчас спрошу. Тадым! Беги сюда, спросить хочу!
От группы сихиртя, копошившихся возле мамонтов, отделился молодой парнишка ростом с локоть и подбежал к довольной невесте.
- Тадымушка, познакомься, это…
- Джеликтукон, - представился вежливый лаборант неизвестных наук.
- Родной, ты не видел где-нибудь троих человеческих детей: мальчика и двух девочек?
- Видел. Вон туда побежали.
От неожиданности Джеликтукон даже привстал. Он-то полагал, что искать придётся очень долго.
- А что ты ни о чём их не спросил?
- Милая, не сердись, мой мамонт поранил ногу, и мне срочно нужно было напоить его лечебным отваром, обработать и перевязать рану. Прости, всё равно я должен был их остановить…
- Ты знаешь: куда они направились?
- Да, к старой Халей.
- Понятно. Значит, им понадобились её способности. Все знают, что Халей – колдунья.
- Пойдем, Джеликтукон, мы с Тадымом отведем тебя к Халей. Тадымушка, готовь мамонта в дорогу. Нужно спешить.
Через несколько минут Нигях с Тадымом уже помогали Джеликтукону взбираться на диковинного волосатого исполина.
Кто такая – эта Халей? Чем занимается? И чего от неё ждать? Почему прежде беспечные Нигях и Тадым внезапно так тревожно переглянулись между собой? Эти вопросы мучили Джеликтукона всё больше, но мудрые сихиртя не торопились отвечать. Вдруг всё обойдется, а они гостя потревожили?
Шаг 9
Над норой старой Халей с истошными криками вились чайки. То одна, то другая птица пыталась прорваться внутрь, но вход в неё резко сжимался, изредка хватая какую-нибудь из птиц за клюв, а потом резко разжимался и плотным воздухом, как пробку из бутылки шампанского, отбрасывал чайку вон.
- Халей, выходи! – крикнула Нигях.
- Нет, - послышалось из норы.
- Халей, дети у тебя?
- Нет.
- Неправда, дети у тебя, я слышу их голоса.
- Ничего ты не слышишь, я им рты завязала.
- Значит, дети все-таки у тебя.
- Не твое дело! Нет у меня никого, - провизжала хозяйка норы, злясь на то, что действительно проговорилась.
- Халей, зачем тебе чужие дети?
- Они теперь мои, никому не отдам!
- Научишь их воровать яйца у чаек?
- Оставь меня в покое! С вами человек! Уберите отсюда человека. Люди хуже чаек!!! Когда приходят люди, жизни сихиртя наступает конец.
Джеликтукон, конечно, ничего не понимал в языке маленького народца, но всё-таки догадался, что дети живы, и что они в норе. Он долго ждать не умел и поэтому начал делать в мокром песке подкоп в нору с другой стороны.
Но старушку Халей на мякине не проведёшь. Настоящая ведьма. Она произнесла заклятье на языке столь древнем, что даже молодые сихиртя Нигях и Тадым ничего не поняли. Но когда нора была разрыта… в ней никого не оказалось.
- Зачем они сюда побежали? – сокрушался Джеликтукон.
- У Халей никогда не было своих детей-сихиртя, поэтому она и занялась колдовством, ушла из племени, одичала, питалась птичьими яйцами, быстро состарилась, - печально произнес Тадым.
Тадым говорил правду. Когда возле «Шестых песков» появились дети, они выглядели очень испуганными, младшая девочка хныкала и просила есть. Тут появилась старушка Халей ростом с детскую куклу, которая умеет ещё и разговаривать, и даже двигаться умеет. Халей прикинулась доброй говорящей игрушкой. Она успокоила детей и пригласила их в свою нору погреться и отведать свежих деликатесных яичек.
Нора у Халей волшебная, слушается хозяйку, кого не надо – не пускает, а кого надо – не выпускает. Чаек Халей нисколько не боялась. А вот сородичей да ещё с иноземцем – опасалась всерьез. И не зря.
На свете всё живое, ничего просто так не бывает. Когда Джеликтукон попытался ради спасения детишек разрыть нору, он тем самым убил её. Разрытая нора – мертвая нора. Чайки торжествовали. За считанные минуты они добили нору и развеяли её песок по ветру. Слишком долго она не пускала их внутрь, защищая свою хозяйку, пряча краденые яйца – смысл их крылатой морской жизни.
Где же теперь дети? Куда спрятала их старая Халей, ведь у неё теперь нет своей норы?
Шаг 10
Тем временем в Ариведерчи до самого рассвета проходило бурное собрание, обсуждавшее создавшуюся ситуацию. Каждый предлагал своё. Одни считали, что нужно немедленно бежать расклеивать по всем окрестным деревням и селам объявления о пропаже детей. Другие настаивали на продолжении поисков. Третьи надеялись, что власти помогут найти. Только родители никого не слушали. Мама просто безутешно плакала на кухне. А отец детей то утешал её, то порывался куда-то идти, то просто бродил по дому, словно сам потерялся.
Дзелинда держалась, как могла. Но и ей было очень тяжко. Она понимала, что её любимый, по-видимому, исчез вместе с детьми…
Вдруг послышался ужасный грохот. Крыша дома проломилась. Раздалось истошное жалобное ржание. Оказывается, ветер окончательно прекратился, и лошадь Пржевальского, парившая весь день неподалеку от хозяина, сдулась, стала похожа на сморщенный шарик. И потому, увы, она больше не могла держаться в воздухе. Лошадь рухнула на крышу злополучного дома и, чуть не плача от страха, ввалилась в гостиную.
Все, кроме Антона Макаровича Пржевальского, были просто поражены этим событием. И только хозяин лошади не повел и бровью. Он понимал, что лошади людей не предают и не бросают.
Тут же с инициативой выступил некто Хальмер-Ю (он же – профессор неизвестных наук Настарбинский Григорий Потапович, сибирский учёный, как все, конечно, помнят ). Удивительно его спокойствие и самообладание, особенно, если знать, что среди пропавших – его родной сын Джеликтукон (между прочим, он же - Дима Хорьков, а для некоторых девушек и просто Хорик)!
- Друзья! Сочувственные разговоры – это хорошо, но хочу вам заметить, что можно было бы кроме того и делать что-нибудь. Вы посмотрите: сколько нас здесь! Целая толпа. Натоптали, крышу проломили, в комнатах – насорили, во дворе всё перевернули… Давайте-ка, приберем за собой хотя бы.
Охваченные приступом совести и энтузиазма люди начали уборку.. Ариведерчевцы – большие молодцы, так дружно и быстро управлялись, словно и не село, а семья одна. В комнатах прибрали, крышу починили играючи, и в саду за деревьями поухаживали, в огород перебрались. Батюшки мои! А это ещё что такое?
В самом конце огорода справа возвышалась невесть откуда взявшаяся гора песка, а рядом с ней несколько раздраженных косоедовских мужиков. Гора разрасталась буквально на глазах. Позади неё тянулся шлейф песка и пыли начнающийся от соседней Косоедовки.
- Ну, что, соседушки! Воруем песочек-то, а? И кто платить-то будет за эту безобразию? – возмущались косоедовцы.
Позвали Пржевальского разбираться. На него косоедовские почему-то шибко надеялись: человек чужой, незаинтересованный как бы. Лошадь сама пришла. Настарбинский прибежал. В общем, весь народ собрался, все диву даются: откуда взялось такое на их головы?
Дело в том, что самый лучший чистый песок во всей округе был на речке Косоедке. И тамошние мужики всегда при случае им приторговывали. А тут – такой грабёж среди бела дня! Песок сам начал подниматься в воздух и целенаправленной струёй переселяться в Ариведерчи.
Обнаружили утечку косоедовские ещё с ночи, а к утру уже точно знали, куда переселяются их законные заработки.
- Убыток-то какой, а! – сморкаясь в платочки, жаловались они Антону Макаровичу. – Вы, барин, человек интеллигентный, умный, про конец света всё знаете. Купите у нас песочек-то, а? А потом этим оброк назначите, оберете их, чтоб неповадно было. В накладе не останетесь. Эвон сколь песочку прибыло. Сгодится же куда-нибудь.
Пожарский всему верил, собрался уже кошелёк доставать, но тут вмешался Григорий Потапович.
- А тут никто не просил никакого песка. Забирайте его себе. Он же сам прилетел. Никого об этом не спрашивал.
- Неправда! Спрашивали его ваши.
- Кто?
- Вот этот…
И тут один косоедовский мужичонка указывает пальчиком на отца пропавших малышей.
- Так я всего одно ведро просил! Для дочурки младшей. Она очень хотела поиграть в песочек. Бедная моя девочка… Что ж вам: и ведра теперь жалко?
- Погодите! – воскликнул профессор. - Тут надо разобраться! Вы это ведро песка куда девали?
- В угол огорода высыпал. Возле забора.
- Там, где сейчас растёт гора песка?
- Точно.
- А, ну-ка ребята! Давайте-ка песочек этот раскопаем!
Не вполне понимая зачем это надо, народ всё же принялся раскапывать песочную гору. Однако всё оказалось не так просто: чем старательнее копали ариведерчевцы, тем больше песка летело в кучу с Косоедовки. Людские силы начали иссякать. Тогда профессор сузил рамки задачи:
- Не будем пытаться разбирать всю песочную гору. Попробуем сделать подкоп под неё. Нам важнее всего попасть в центр кучи, к тому первому ведру песка, с которым играл ребёнок.
Дзелинда, копавшая наравне со всеми, подошла к Настарбинскому и, тяжело дыша, чуть не плача, спросила:
- Григорий Потапович, Вы можете объяснить, что мы делаем? Неужели какой-то изверг… мы ищем… мы… там тела ребятишек и Хорика?
- Нет. Уверен, что нет. Но я так же уверен, что там – разгадка их исчезновения. А уж внутреннее чутьё профессора неизвестных наук, моё чутьё на такие вещи, поверь мне, ещё ни разу меня не подводило!
Даже косоедовские злыдни не устояли, сжалились над родителями детей и примкнули к копателям. А уж чалая лошадь Пржевальского и вовсе батрачила, как ломовая: перевозила тележки с песком. Через какое-то время появился и небольшой сельский экскаватор. В песке было всё вокруг: и огород, и сад, и даже прилегающая к дому улица.
Наконец, узкий лаз в середину песчаной горы был прокопан. Чья-то лопата звякнула о металл…
И вот уже вывалявшийся в песке профессор Настарбинский выкарабкивается из лаза. Как раз вовремя, потому что временные деревянные подпорки и кровля подкопа начали обрушаться. Кстати, почему-то тут же прекратился песчаный ветер из Косоедовки. Но профессор даже не оглянулся. Всё его внимание было приковано к маленькой эмалированной кастрюльке. Он вытряхнул из неё остатки песка, закрыл глаза и опустил руку в кастрюльку.
И не достал рукой до её дна. Вдруг он почувствовал, как с той стороны чья-то маленькая ручка вцепилась в его ладонь. Старик не растерялся, а тут же обратился к Пржевальским, которые стояли рядом:
- Скорее! Тяните скорее кастрюльку за края!
Дзелинда и Антон Макарович вцепились в края кастрюльки и потянули их в разные стороны. Кастрюлька начала расширяться. Вот она уже шириной с колесо легкового автомобиля! Профессор потянул свою руку и… о, чудо! Прямо в его объятья выпала из кастрюли маленькая живая и целая девочка, младшая дочка гостеприимных хозяев дома.
И вот уже все трое ребятишек ко всеобщему восторгу в крепких объятьях плачущих от счастья родителей.
- Григорий Потапович! Миленький! А Хорик мой? Скорее, тяните!
… Сколько рук тянулось внутрь кастрюльки. Сколько людей звали Джеликтукона. Но он так и не появился. Ни в этот день. Ни на следующий. Ни через неделю, Ни через месяц… Больше никто и никогда не появлялся из волшебной посудины… Никто. И никогда.
Шаг 11
Дети так и не смогли ничего толком объяснить. Никакого Джеликтукона они не видели с тех пор, как прыгнули в кастрюльку в родительском огороде. Зато видели сначала добрую говорящую куклу-старушку, которая позвала их к себе домой. А потом она стала злой говорящей куклой, связала их и велела молчать. Они слышали откуда-то снаружи сначала гортанные птичьи крики, потом голоса, говорившие на непонятном языке. Потом дом начал обрушаться и старуха произнесла какие-то волшебные слова и заколдовала их, потому что они сразу заснули. А когда проснулись, то перед ними оказался светлый колодец и рука профессора Хальмер-Ю. Вот и всё.
Дзелинда, бедная Дзелинда! Она стала печальной и неразговорчивой, избегала людей и много времени проводила в одиночестве… Даже отец не мог утешить её. Сначала он пытался её куда-то звать, брать с собой на конные прогулки по Ариведерчи. Он даже купил для этого конную коляску. Но всё было напрасно. Тогда он попросил Настарбинского поговорить с его дочерью, впрочем, горе сблизило их и без того. Ведь пропавший приходился родным сыном для Хальмер-Ю. И его отцу тоже было очень нелегко…
Счастливые ариведечевские родители разрешили Пржевальским и профессору жить у них в доме сколько те захотят. И однажды, когда Дзелинда и Хальмер-Ю молча сидели в саду на скамеечке и знали, что оба думают о Джеликтуконе, Дзелинда пересилила себя и спросила:
- Мне кажется, что он всё-таки жив. Просто не может вернуться.
- Я тоже так думаю, дочка. Я верю в это… Знаешь, иногда мне представляется, что тот мир, который мы видим... всего лишь кажется нам... На самом деле в нем может быть все совсем по-другому, на самом деле мы даже не знаем: есть ли он?
Человек пытается поймать свою тень. Наконец, ему удается прихлопнуть рукой тень своей руки. Поймал? Нет. Потому что под рукой нет ничего – ни света, ни тени. Там небытие.
О том, что нет прошлого , и нет будущего – писалось и говорилось много раз. Прошлое есть только в памяти. Будущее – только в воображении. Но есть ли настоящее? Тот самый миг, когда мы живем: его ведь тоже нет, доченька.
Ты знаешь, что время можно делить бесконечное число раз. И каждый раз, разделившись, часть его окажется в будущем, а часть – в прошлом. Каким бы коротким не оказался получившийся отрезок времени, его можно снова разделить пополам. И так – до бесконечности. И что в остатке? В остатке ничего…
Значит, мы живем вопреки нашей человеческой логике. В том времени, в котором нас, по нашей же логике, ещё или уже нет. И тогда то, что мы есть, соответствует не нашей, не-человеческой логике.
И органы чувств, данные нам, показывают не то, что есть, а то, что нам дано видеть и чувствовать… А что есть – мы не знаем… у нас нечем это почувствовать и познать…
Да и что такое – сознание, осознание – разум, душа – в чем они находятся? Каковы они? Знает ли это кто-нибудь? И уверен ли он в том, что это его знание соответствует не его – выдуманной, привидевшейся, причувствовавшейся, а действительной реальности?
В ответ Дзелинда ничего не сказала, только обняла старого усталого человека, потерявшего во времени и пространстве единственного ребенка…
Шаг12
Милая добрая Дзелинда! Хоть ты и большая уже, взрослая, но для меня ты ребенком была и остаёшься. Во-первых, потому что мы с твоим отцом стародавние приятели, а во-вторых, потому что ты – лучшая в мире невеста моего сына. Я ведь вижу, как ты любишь Джеликтукона. И он вернется, обязательно вернется, милая девочка. А про отцовскую любовь я расскажу тебе сказку. Надеюсь, ты поймёшь её правильно…
Однажды поспорили два короля: чья земля лучше? Чьё солнце выше? Чьё небо краше?
Смешные они, эти короли, правда? Нашли о чем спорить! Тут и спорить-то не о чем: все знают, что наше небо краше всех, наше солнце выше всех, а уж лучше нашей землицы - во всем свете не сыскать! Потому что всё это наше. А как там у них - нам даже неинтересно.
Нет, ну, не совсем неинтересно, но так – чуть-чуть. Вот если бы оно было хоть чуточку нашим… Тогда другое дело. Тогда уже поинтереснее.
- Отдай мне свою страну, - говорит один король другому, - тогда я точно признаю, что она по крайней мере не хуже моей.
- Это почему же я тебе свою страну отдать должен? – возмутился второй король
- А у меня армия больше твоей! На одного твоего воина у меня – тысяча моих. На каждого жителя твоей страны у меня – сто солдат! Будешь перечить – всех вас перебью!
Ой-ёй-ёй-ёй-ёй! Как же не стыдно первому королю! Ушел он домой, дверью хлопнул, не попрощался даже, сказал только, что утром вернется с войсками и всё отберёт.
Загоревал второй король. Война – не весёлое дело, когда не понарошку. Вызвал он знакомую фею и говорит:
- Любезная, пожалуйста, сделай так, чтобы мы победили. И чтобы никто не пострадал от этой войны. Чтобы все после сражения домой целыми вернулись. Даже наши враги.
Так сказал король потому, что на самом деле он был очень добрым и никогда никому зла не желал.
Задумалась фея, а потом и говорит:
- Хорошо, мой король, пусть будет по-твоему. Но ты ведь знаешь что такое настоящая война? На настоящей войне обязательно хоть кто-то должен погибнуть. Иначе она – ненастоящая.
Ты победишь. И страна будет ликовать и прославлять тебя, победоносного короля. И никто в стране не пострадает. И никто из врагов твоих тоже не пострадает. Погибнет только один человек…
- Кто? – дрогнувшим голосом спросил король.
- Твой сын, - чуть слышно ответила фея.
- Почему? – простонал побледневший король, - Почему именно он? Почему не я? Почему не кто-то другой?!
- Твой сын - храбрый мальчик. Он очень любит своих родителей и свою родину. Ты знаешь об этом. А война – это потеря. Война всегда забирает самое дорогое, то, что дороже собственной жизни. Ты не отдашь врагам свою родину ни за что. Значит, ты должен заплатить за это самым дорогим для тебя, мой король… Иначе не бывает. Никогда не бывает.
- Да что же это такое?! – вскричал король от горя. – Почему? Почему так?! Пусть приходят и забирают всё, пусть! Я – не король! Я – просто отец! Просто отец… Мне ничего не нужно! Оставьте, оставьте мне моего ребёнка! Оставьте мне сына!
- Если враги придут сюда, ты знаешь, мой король, что они не пощадят никого. Им нужна ваша земля, ваше небо, ваше солнце. А люди им не нужны. У них достаточно своих людей. Крепись, мой король. И поступай - как знаешь.
………………………………………………………………………………………….
Настало утро. Огромное грозное вражеское войско колыхалось, словно океан, на одном краю горизонта, а напротив него недвижно стояло маленькое войско короля. И впереди в сияющих доспехах гарцевал принц на белой лошади - с чёрной чёлкой и красивыми большими ресницами. Возле шатра на походном стульчике сидел молчаливый бледный король.
- Не бойтесь, ребята! Мы победим! – бодро воскликнул принц. – Их много, но наша любовь к родине гораздо больше их числа и их силы! Видите, они волнуются, как море, а мы спокойны, как скалы. Смотрите, смотрите: я их сейчас совсем напугаю!
Принц, как озорной задиристый мальчишка, достал из кармана рогатку, вставил в неё золотую монету, прицелился и запустил ею в сторону вражеского войска.
Монета полетела, сверкая на солнце, как молния. Она летела высоко-высоко и долго-долго пока не упала далеко-далеко за горизонтом… Всё вражеское войско наблюдало за этим странным явлением. Зоркие глаза одного из солдат успели заметить место, куда упала сверкающая монетка. Он тут же сообразил - что это такое и решил потихоньку подобрать её. Ну, а как это потихоньку сделать? И солдат рысцой на цыпочках побежал к монетке, поблескивавшей в траве.
« Куда это направился мой сосед?» - подумал стоявший рядом другой солдат и из любопытства последовал за ним. Их командир заметил, что двое солдат куда-то срочно улизнули из строя. С криком «Вы куда?! Ну-ка назад!» - он помчался за своими подчиненными. Тут весь отряд заметил, что трое куда-то бегут, но не на поле боя, а совсем в другую сторону. Оставшиеся без начальства, солдаты этого отряда решили, что командир их куда-то срочно зовёт, а они просто не расслышали, и в полном составе все ринулись следом. Соседние отряды и целые полки заметили такое передвижение, некоторые даже кинулись вдогонку, чтобы вернуть этих трусов и беглецов… Но поскольку команды ни от кого никакой не было, а все ждали начала сражения, то возникла неразбериха, командиры вражеских армий говорили на разных языках и не понимали что происходит. Переводчики сходили с ума, пытаясь что-то им перевести. Кто-то крикнул : «Нас окружают! Противник зашел с тыла!» И вот тут уже началась настоящая паника!
Через десяток минут всё огромное вражеское войско вдруг распалось на части, разбегающиеся во все стороны от маленькой победоносной армии молодого принца.
В ярости и бессилии метался по полю вражеский король, пытаясь собрать разбегающуюся гигантскую армию, но пока он собирал одних, другие рассыпались, как песок сквозь пальцы, а когда он устремлялся за ними, начинали разбегаться те, кого он только что с трудом собрал… И он остался один. Тогда он подобрал с земли чьё-то брошенное ружье, зарядил его и выстрелил в сторону маленькой армии принца. А что он ещё мог сделать? Ведь он, грозный завоеватель, проиграл войну какому-то мальчишке.
Звук выстрела далеко разнесся над полем.
- Сынок! – закричал побледневший отец принца и схватился за сердце, как будто пуля попала именно в него.
Сын обернулся к отцу, улыбнулся и кивнул ему, прижав руку к груди, а потом крикнул своим солдатам:
- Вперёд, друзья мои! За родину!
И маленькая армия ринулась вперёд. И отец встал и тоже побежал вперёд. Побежал к сыну. Но белая кокетливая лошадка унесла принца далеко-далеко, пешком не догнать.
Было много пленных, много трофеев, и никто не погиб, и злой король раскаялся, и все были прощены, и все были счастливы. Было огромное торжество с тортами и фейерверками, с парадом и танцами, с песнями и играми, со всем, что так любят люди, когда радуются.
Только не было короля на этом празднике. Он извинился перед людьми и сказал, что больше не может быть королем. Он сказал, что ему надо найти сына и его лошадку, которые так и не вернулись с большого-большого поля.
С тех пор он всё ходит и ходит по полю. И зовёт, и зовёт… Может быть, и самого уже нет давно, а голос остался. Слышишь, Дзелинда: ветерок вдали шелестит? Далеко-далеко… Это он… Я его часто слышу, особенно ночью…
Однако, пора в дом возвращаться. Разговорился я, а тут дождь уже начинается, накрапывает. Так и промокнуть не долго. Ага, и папа твой в окно выглядывает, волнуется, поди…
- Антон Макарович! Не волнуйтесь! Мы с дочуркой Вашей уже идём, идём! Проголодали-ись! На свежем-то воздухе!
Шаг 13
- Дорогой папа, дорогой Григорий Потапович! Мы с вами уже больше месяца находимся в гостях и до сих пор так ничего и не придумали для того, чтобы найти Джеликтукона. Почему? Почему надо ждать? На наши объявления никто не откликнулся. Наши поиски в окрестностях Ариведерчи ничего не дали. Мы были и в березовой роще, и на речке, и в малиннике, и к озерам ходили, и до самой Косоедовки по всем кустам, лугам да полям… И всё напрасно. Неужели нет никакого выхода? Неужели всё пропало? Бедный, бедный мой Джелик! – Дзелинда разрыдалась.
Все трое находились в гостиной. Темнело. Хозяйка включила торшер. Мягкий свет наполнил комнату. Вдалеке за открытым окном внезапно прозвучал и затих одинокий собачий лай... Зябко по-осеннему прошелестели яблони в саду. Послышался приглушенный ленивый топот лошади Антона Макаровича. Пржевальский и профессор сочувствующе смотрели на девушку и молчали.
Наконец, когда рыдания стали стихать, отец приобнял Дзелинду Антоновну и тихо произнес:
- Он жив. Просто не может вернуться, потому что находится в другом, не нашем мире. И что-то его держит там. Никакие замки, никакие запоры, никакие расстояния – ничто не смогло бы удержать его там. Потому что он – необыкновенный. Есть только одно средство связать его по ногам и рукам…
- Какое?..
- Слово. Он кому-то дал слово не появляться здесь, не возвращаться… а крепче
данного слова нет ничего на свете.
- Но если он не может вернуться, потому что его держит слово, то нас ничто не держит. Пойдемте к нему. Папа, ты знаешь, куда идти?
- Нет.
- Но кто-то знает?
- Кто-то знает. Но не скажет.
- Почему?
На лестнице послышались тяжкие шаги. Нечто большое нечеловеческое поднималось
гостиную. Дзелинда замерла от ужаса…
В темном проеме медленно раскрывающейся двери показалось копыто. Профессор схватился за сердце. Дзелинда зажмурилась и, холодея, крепко прижалась к отцу.
- Ты пришла? – ласково произнес Антон Макарович. – Хочешь кусочек сахара? Возьми
сама из сахарницы, она на столе. Только не опрокинь.
В ответ послышалось довольное фырканье. Любопытство пересилило, и Дзелинда очень осторожно приоткрыла глаза. Возле стола посредине гостиной стояла лошадь Пржевальского.
- Друзья мои! – воскликнул Пржевальский, - у меня нечеловечески умная лошадь! Всё то время, которое мы потратили на поиски Джеликтукона, я наблюдал за ней со стороны. И знаете почему? Потому что она тоже искала его! Ходила, бродила по селу и за селом и нюхала своими нежными ноздрями воздух. Все видели, как она преображается на ветру? Это неспроста! У неё замечательный нюх, она улавливает не только существующие, но и воображаемые запахи. Настоящая потомственная ищейка! И вот сегодня она превзошла саму себя. И я это почувствовал, да, почувствовал, потому что знаю её повадки с той поры, когда она была сущим жеребенком. Она сумела разыскать запахи прошлого, запахи другого мира! Я абсолютно уверен, что она нашла следы Джеликтукона! Где же он? Хватит есть сахар, показывай! – строгим голосом
воззвал к лошадиной совести мудрый Антон Макарович.
Лошадь немедля оробела и отвлеклась от лакомства. Впрочем, сахарница всё равно была уже пуста. Оглядев присутствующих томным лошадиным взором, она повернулась ко всем спиной и вышла из комнаты. Троица двинулась за ней,
предвкушая встречу с Джеликтуконом. Однако животное направилось на кухню.
- Бессовестная! – вскричала девушка, - мы человека просим тебя найти, а ты по кухням таскаться вздумала! Сладкой жизни ищешь?
Тем временем лошадь Пржевальского полезла в шкафчик возле раковины, где никакой пищи не было, но находилось пустое на тот момент мусорное ведро и всякое-разное кухонное старье. Из моды всё это давно вышло, а выбрасывать ещё жалко…
Животное разбросало по полу всё, что, по лошадиному мнению, было здесь лишним, и достало наконец мягкими цепкими губами … детскую кастрюльку.
Ту самую!
Шаг 14
Ничего в ней особенного нет. Ничто не напоминает о случившемся в углу огорода. Просто кастрюлька и всё. Без крышки. Маленькая. На голове ( профессор примерил) смотрится, как высокая тюбетейка с дырявыми ушами. Залезть в неё целиком – физически совершенно невозможно. И тем не менее – ведь это же было!
Ну, и что толку, что лошадь нашла кастрюльку, про которую все всё знали и без неё! Однако, Пржевальский настаивал на том, что это неспроста. Лошадь смотрела на него умным нелошадиным взглядом, кивала головой и трясла гривой.
Это выглядело довольно уморительно, и Дзелинда невольно улыбнулась. Они с отцом переглянулись, и Антон Макарович прошел вслед за дочкой в её комнату. Предстоял давно назревавший семейный разговор.
Тем временем, профессор с кастрюлькой на голове направился вниз, в сад. С тех пор его никто не видел. Возможно не потому, что его здесь больше не было, но потому, что там, где был он, отсутствовало Ариведерчи. Впрочем, сами селяне не гадали по этому поводу. Они понимали, что великий Хальмер-Ю ушел искать сына. Люди одобряли такое решение.
Кстати, многие опять же видели его, но не до исчезновения, а перед этим. Однако, зная о том, что он до своего исчезновения и без того находился в селении, не придали особого значения такому факту. А факт заключался в том, что он присутствовал в разных местах села одновременно… и везде было понятно, что это не кто иной, как именно он сам, а не двойник, тройник или какой-нибудь четверник…
- Ты знаешь, о чем пойдет речь. Отец, я взрослый человек, я несчетное количество раз спрашивала тебя о правде. Почему ты никогда не говоришь мне о маме?
Кто она? Где она? Как я родилась? И почему у меня всегда был ты, но никогда не было рядом её? Как будто я родилась только от отца! Ты же понимаешь, что такого не может быть! Я хочу знать правду! – голос Дзелинды прерывался от волнения, но она решила на этот раз идти до конца и добиться права на знание истины от Антона Макаровича.
- Ты хочешь знать правду? Всю правду до самого конца? Ты действительно хочешь её знать? Посмотри мне в глаза, доченька! Посмотри на меня и повтори ещё раз: «Я хочу знать всю правду! До самого конца! Всю-всю!» Что ты молчишь? Повтори мои слова! Почему у тебя трясутся руки? Почему ты не смотришь в глаза? Ты плачешь? Нет? А что это тогда? Что это на щеках? Что? Разве не слезы? Нет? Ты же лжешь! Это слёзы. Да, слёзы. Почему? Тебе же всего лишь хотелось знать правду! Или не хотелось? А теперь? Хочется? Уже не надо? Уже знаешь? Всё? Всё-всё? Надо же… Ничего ты не знаешь. Не можешь знать и не должна знать. Пока не наступит время и для этого.
Ну, не плачь, не плачь! И, пожалуйста, доченька, не спрашивай, не спрашивай, не спрашивай больше у меня ничего ни про какую правду!!! Зачем она? Кому? Ни тебе, ни мне, никому на свете она не нужна! Легче от неё не станет никому, поверь отцу…Есть только одна настоящая правда, только одна, и ты её тоже знаешь: я тебя люблю!!!…
Чуть помедлив, Пржевальский добавил:
- И живу только ради тебя…
Они обнялись. В глазах у обоих блестели слёзы. За окном брезжил рассвет. Они ещё не подозревали, что в Ариведерчи начинается первый день без профессора Настарбинского.
Профессор шел вдоль берега моря по мокрому песку. Его следы тянулись ровной одинокой строчкой, видимые до тех пор, пока волны окончательно не слизывали их с берега. Никаких иных следов видно не было. Над тягучим морем текло ленивое небо. Хальмер-Ю шел, глядя на песок времени у себя под ногами и размышлял…
Может ли существовать нечто вне времени? Да, может. Поскольку время – лишь одна из единиц измерения пространства. Мы существуем во времени, но это необязательно, мы способны существовать и вне его. Ибо то существование, как энергия, не везде обладает временем. Оно обладает возможностью иметь и иные свойства, для которых нет необходимости в присутствии времени.
Само Мироздание, порождающее вселенные, безусловно, обладает разумом мыслящего существа. Оно способно присутствовать целиком в каждой своей части: от неизмеримо великой до невообразимо малой. И именно потому, что присутствует как внутри времени, так и вне его.
Шаг 15
- Ты все-таки отыскал меня! – мрачная Халей гневно трясла головой и возносила к небу корявые старческие пальцы. Будто не Джеликтукон разыскал ее на склоне дня среди ослепительно белых дюн, а наоборот - она его настигла.
- Отпусти детей! – возмутился герой.
- Ты знаешь историю маленьких сихиртя и больших людей твоего племени? Знаешь? Знаешь? Знаешь?!
- Отпусти детей! Иначе…
- Что? Ты знаешь, как вернуть их домой? Да? Тогда забирай их, забирай, великий герой! Расправишься со мной? Посмотри на меня, на маленькую старую женщину-сихиртя. Ликуй, восхищайся собой, богатырь. Другим расскажи, похвастай своим ничтожным подвигом. Люди будут в восторге от твоей храбрости - великий победитель маленьких старушек. Давай, начинай. Я своё отжила, мне всё равно.
- Я не трону тебя, верни детей домой. Я знаю, что ты колдунья, ты можешь всё.
- И ты можешь всё, если захочешь, но ты не знаешь об этом.
- Как?
- Поверь себе. Страшное – страшно. Ужасное – ужасно. И если ты говоришь, то говори правду. А если ты не говоришь правды, то лучше бы тебе не говорить совсем. Лучше бы тебе родиться немым и слепым, и глухим. А еще лучше – не родиться вовсе.
Джеликтукон растерянно вслушивался в затихающее время от времени бормотание полубезумной старухи-сихиртя… и ждал. Терпеливо настойчиво ждал.
- У тебя есть слово, порождающее миры, у тебя есть всё, а ты слаб и бессилен против меня, ничтожной и слабой… Ибо ты не знаешь силу слова своего.
- Какое слово? Скажи! Назови его!
Сутулые плечи старушки Халей затряслись от беззвучного смеха. Колдунья ещё долго приходила в себя от непонятного Джеликтукону приступа веселья.
- Слово твоё в тебе. Не бросайся им, ибо назад его не вернёшь. А без слова нет и тебя… Знаешь ли ты, человек, чем грозит появление твоего племени моему? Всегда, где бы ни появлялись люди, после их прихода мои соплеменники погибали. Ты видел насколько люди сильнее и крупнее нас? Они всегда пользовались этим. Губили, убивали, мучили моё племя. Убивали насмерть обычными палками, камнями, как бескрылых, беспомощных пингвинов. Сначала нас. Потом наших доверчивых мамонтов, привыкших, что за ними ухаживают, а не… Не ледники, не морозы – человек уничтожал всё живое, и нас, и мамонтов, и рыбу, и море, и горы - всё вокруг убивал человек. Остатки нашего племени пытались спастись. Но люди находили нас, где бы мы ни скрывались. Находили и убивали просто так, ради развлечения. Потому что мы – маленькие…
Старуха замолчала. В этот раз молчал и Джеликтукон. Он не знал что сказать. И не знал – что теперь будет. Волшебница Халей почувствовала это. И тон её голоса стал мягче.
- А потом мы исчезли с лица земли. Но осталось слово. Живое слово сихиртя. И оно прозвучало там, где нет времени. И тогда там появился вихрь. Время пыталось обрушиться, пыталось ворваться туда, но рассыпалось, бессильное перед словом. И тогда время исчезло, оставив после себя пески и воду, воздух и солнце, и наших мамонтов… Мы ходим по сыпучим пескам времени, окунаемся в море времени, ездим на мамонтах времени, но. Самого времени здесь нет. Это всё – что осталось после него.
А ты и человеческие дети явились сюда оттуда, где оно, наверное, есть. И это опасно. Люди захотят появиться и здесь. Тогда нас не станет нигде.
Я верну детей обратно. Они ещё маленькие. Они не поймут, не запомнят, где они были. Не вернутся сюда. Но не ты. Ты не сможешь забыть. И не сможешь солгать другим. Я вижу.
- Так что же тогда делать? Убить меня?! – воскликнул Джеликтукон.
- Халей называют злой, непонятной. Её боятся, её обходят стороной. Но Халей никого не убивала, и никому, кроме чаек, не приносила вреда. Мне ничего не нужно от человека. Почти ничего…
- Почти? Значит, есть надежда, есть выход?
- Да, есть.
Шаг 16
Она поманила Джеликтукона пальцем, похожим на дважды сломанный корявый сучок. Когда он приблизился и склонился над ней, ведьма внезапно троекратно ткнула ему в грудь своим пальцем. Потом она трижды коснулась тем же пальцем песка возле неё и быстро отошла в сторону.
Песок зашевелился и, крутясь, образовал три сыпучие воронки. В самой середине каждой из воронок началась пульсация . Песок в них потемнел и набух. Сквозь него толчками, как сердцебиение, стала пробиваться вода.
«Родники!» - догадался юноша. Вода в родничках пульсировала всё чаше. Из трех образовавшихся чашеобразных углублений в песке всё выше и выше поднимались водяные столбы. Наконец, они застыли на месте. Вода, сверкая на солнце, осыпалась, как стекло. И на ее месте остались спящие стоя дети. Те самые.
- Я возвращаю их домой, - сказала Халей. – При одном условии!
- Какое условие нужно тебе? Ты знаешь, что я согласен на всё. Отберешь у меня жизнь?
- Не торопись, подумай. Мне не нужна твоя жизнь. Она не вернет к жизни погибших сихиртя. Но она должна спасти оставшихся в живых.
- Как?
- Твое слово. Ты просто должен пообещать то, чего не посмеешь нарушить никогда и нигде. Кто бы тебя о том ни просил.
- Что я должен обещать, Халей? Что?
- Обещай, что никогда не вернешься в тот мир, где ты жил до сих пор. И не сделаешь ни одной попытки к этому. Даже в мыслях. Только тогда тайна сихиртя останется тайной для людей.
- Хорошо. Я обещаю.
- Ну, что ж. Ты сказал. Все слышали!
Джеликтукон хотел переспросить: кто они – эти самые «все», если кроме спящих детей рядом не было никого. Но не успел. Песок вокруг него вдруг вздыбился, загрохотало стремительно приближающееся море, небо над головой дрогнуло, и с него посыпались звёзды…
Когда юноша очнулся, рядом не было никого. И ничего, даже песка. Голая, плоская и твердая, как камень, земля. А вдали – ржавый указатель с надписью «Шестые пески». Джеликтукон посмотрел вверх. На месте неба тоже ничего не было. Как так? А вот так.
- Дети уже дома. Я сдержала обещание, - раздался из небытия знакомый голос колдуньи. – Помни и ты о своём слове. Если ты нарушишь его… случится непоправимое. Прощай.
«Надо подняться с земли» - подумал Джеликтукон. И в то же мгновение он начал подниматься в воздух. Всё выше и выше. «Куда я?» - удивился он, - «Надо вернуться». И тотчас же оказался на том же месте.
«Хочу пить,» - подумал юноша и представил себе запотевший стакан минеральной воды. Рука его отяжелела. Только что воображаемый стакан холодил ладонь.
С этого момента для Джеликтукона началась новая эра жизни. О чем бы он ни подумал, всё тотчас же осуществлялось.
Сколько дней или лет прошло таким образом: он не знал. И это не имело никакого значения. Джеликтукон мог жить везде: в открытом космосе, внутри любой звезды, внутри взрыва, внутри камня и любой материи, посреди любой вселенной, во времени и вне всякого времени. Любые воображаемые им формы существования пространства и материи в нем немедля оказывались существующими. Ему не было необходимости возвращаться в прошлое или устремляться в будущее, ибо и прошлое и будущее принадлежали его настоящему. Он видел рождение его Вселенной от самого начала. И знал всё о её конце, но не захотел там присутствовать.
«Но если я могу всё, то почему бы не создать ещё одну Вселенную, где будет всё то же, что окружало меня прежде? Я ведь не нарушу тем самым своего обещания, не переступлю через своё же слово?» - так подумал Джеликтукон. И Вселенная появилась. И там нашлась такая же планета с существами как две капли воды похожими на людей.
И было много умных стариков, похожих на его отца. И много девушек было, похожих на Дзелинду… Но это были не они. Просто похожие, но не они. Между теми, настоящими и Джеликтуконом , словно пропасть, лежало Слово, отданное ведьме Халей в обмен на трех малышей: двух девочек и одного мальчика.
Однажды во сне он услышал знакомый голос, зовущий его. Это был голос Хальмер-Ю. Отец звал его откуда-то из запредельного далека. Разобрать слова было невозможно, словно при радиосвязи – во сне постоянно возникали сторонние шумы и помехи, но то, что это был голос профессора - Джеликтукон не сомневался.
И вот он проснулся. Что делать? Искать наяву отца, голос которого слышал во сне? И как? Ничего ведь вокруг не изменилось. Захотеть, и всё исполнится? Нельзя, потому что дано слово…
Шаг 17
Профессор очнулся на бугре возле старого покосившегося указателя с проржавевшей надписью «Шестые Пески». Отовсюду слышался гул моря. Дул монотонный ветер, пахнущий водорослями. Понизу вдоль поверхности суши, сходясь и расходясь, струями шероховатого блеклого пламени летел пылевидный песок… Хальмер-Ю поднял голову. Высоко в дымчатом небе тускло светило матово-стеклянное солнце.
В памяти профессора забрезжило воспоминание об одной странной сказке, которую как-то случайно рассказала ему в Ариведерчи маленькая мудрая девочка. Та самая, которая первой вышла из кастрюльки, когда произошла эпопея с песком, прилетевшим из Косоедовки.
Однажды все дети в городе договорились вместе сходить в лес за грибами. Город был небольшим, зато лес вокруг него – огромным, сказочным. В городе всё уже известно, а в лесу всегда есть такие места, где редко кто бывает. А еще есть места, где удобно прятаться от других и даже можно нечаянно заблудиться. В общем, настоящие приключения, которых сидя в городе ни за что не дождёшься.
И вот ушли ребятушки за грибами. Ходят по лесу. Аукаются. Траву беспокоят, кусты раздвигают, ищут, одним словом. Сначала возле города никому не везло. А потом, как в лес углубились, начали помаленьку находить. У кого-то сыроежка появилась, у кого-то опёнок, потом маслята, а потом как пошла удача за удачей: и подберезовики, и подосиновики, и даже белые грибы начались! Перестали ребята после каждой находки друг друга подзывать да хвастать, некогда! Только одному мальчонке всё никак не везло. И слева и справа от него грибники уже почти полные ведра грибов тащат, а он всё мимо да мимо… Одни поганки да мухоморы. Совсем паренек раскис. Уселся на валёжину. Никуда не хочет идти. Обидно.
День стоял светлый, погожий. Сидел мальчик на краю чудесной лесной полянки. Птички щебечут. Солнышко искрится сквозь кустики. А что это там под кустиком сверкнуло? Или показалось? Подошел мальчик, нагнулся. Вот это да… Лежит под кустиком прозрачный сияющий хрустальный шар. Не очень большой, правда, как раз в детских ладошках умещается.
Взял его незадачливый грибник в руки и замер завороженный красотой. Из самой серединки шара исходил свет, как от солнышка. Любовался мальчонка волшебным солнышком, и так крутил в руках и этак. И вспомнил, что в городе в сувенирном магазине видел похожие шары, но без солнышка внутри, а со снегом. Встряхнешь такой шарик, и внутри него будто бы метель начинается, тоже красиво. Просил же маму купить, не взяла. Ну, и не надо! Этот шарик ещё лучше, ещё волшебней, тем более, что сам нашёл!
Забыл паренек про грибную охоту и про товарищей своих. Шариком все мысли заняты. Решил тряхнуть находку, посмотреть: что получится. А вдруг тысячи солнышек посыплются? Только потряс шариком, как потемнело вокруг, лес зашумел, зашуршал, дождь пошел. Раскрыл мальчик ладошки: а солнышко внутри шара исчезло, зато дождик с тучами объявился. Решил он еще раз шариком потрясти. Ещё темнее сделалось вокруг. Град пошёл! Ух!!! Нехорошо-то как! Опять мальчик шариком трясет. Ну, докатились: вьюга – пурга - метель такая разыгралась в лесу, что про грибы всем сразу можно забыть.
Разбежались грибники-бедолаги. Остался в лесу мальчик один. Сугробы кругом. Беда. Он еще раз шариком потряс. И опять всё изменилось. Засиял шарик, как в первый раз. Потеплело вокруг. Посветлело. Снег исчез, будто и не было ничего.
С той поры появилась у мальчика тайна. Никому он шарика не показывал. Отнимут ещё. Под подушкой прятал в своей детской комнате. А днем в коробке из-под детского паровозика. Родители ни о чем не догадывались. А он, когда все уснут, достает свое сокровище, любуется, не трясёт зря, солнышку радуется.
Но была у парня младшая сестра. Любопытная такая. Глазастая. Углядела она в дверную щелочку, что у брата какая-то новая игрушка появилась. Дождалась, когда он куда-то вышел из комнаты, и шасть к нему! Вынула шарик из коробки и побежала подружкам показывать, хвастаться.
Не тут-то было! Только входная дверь хлопнула, как парнишка наш - сразу в комнату, а там коробка раскрытая. Ах, ты! Помчался сестру догонять. Догнал во дворе уже, кричит:
- Ну-ка, верни обратно мой шарик! Отдай, говорю!
- Не дам! Жадина-говядина! Я тоже хочу играть!
Сцепились они. Девчонка в слёзы. Шарик сжала ручками крепко-крепко.
- Мама! Папаааа! А-аааа!
Испугался мальчонка, толкнул сестру. Та упала, шарик об асфальт ударился. И… и… и… Разбился! Ай!
Затряслась земля под ногами. Закачалось небо над головами. Что сейчас будет?! Как теперь жить? Прощайте все!..
Поднял мальчик сестренку, обхватил руками, зажмурился от страха-ужаса… Ждёт…
Долго глаз не открывал. Сестра хнычет, но не вырывается, тоже испугалась крепко. А вокруг вроде никто и не заметил ничего. Как так? А так: не у них же что-то упало. Раскрыли брат с сестрой глаза, смотрят под ноги. Нет шарика. Зато вся земля для них прозрачной сделалась, хрустальной, видимой до самой серединочки. И даже дальше – звёздное небо видно стало: то, которое на противоположном конце земли, внизу, под ногами.
Видно, как пылает огненное сердце земли, как оно шевелится, будто дышит. Постояли дети, постояли и домой тихонечко пошли. Осторожно так, чтобы ножками земле больно не сделать. И другим детям и родителям своим всё-всё рассказали. Дети другие посмеялись, подразнились и разбежались в игры играть. Никто не поверил кроме мамы с папой. Мама приласкала вечером ребятишек, поцеловала в маковки, и сказала обоим:
- Умнички вы наши! Всё правильно. Землю беречь надо. Ложитесь спать, а мы с папой постережем, чтоб до утра никто её нечаянно не обидел.
Профессор улыбнулся каким-то уже своим детским воспоминаниям и подошел к указателю.
ПРОДОЛЖЕНИЕ СЛЕДУЕТ