Концерт в воинской части прошел на ура. Уставшие от постоянной муштры и боевой подготовки солдаты тепло приняли самодеятельный коллектив. Все остались довольны. Одни, внесенным разнообразием в повседневность службы, вторые, обрушившемся на них вниманием и аплодисментами. Многие номера пришлось исполнять на бис. Такого благодарного зрителя у них еще не было. Участницы просто светились от счастья. Но больше всех радовалась их художественный руководитель.
- Вот! - возвышено произносила она, периодически выглядывая в зал из-за занавеса. – Это и есть актерское счастье. Когда, тебя зритель подолгу не отпускает.
Следующий выход на сцену был Машин. Она очень волновалась, будто в школе перед сложным экзаменом. Хотелось куда-нибудь убежать и отсидеться, пока всё это не кончится. Но отступать было поздно. Конферансье назвал её фамилию и объявил песню.
Выйдя на сцену, она подошла к микрофону и дождавшись вступления запела:
«Сегодня праздник у девчат:
Сегодня будут танцы!
И щёки девушек горят,
С утра горят румянцем.
Пришли девчонки,
Стоят в сторонке,
Платочки в руках теребят.
Потому что на десять девчонок
По статистике девять ребят.»
Сейчас, вспоминая то выступление, она непроизвольно улыбнулась. Как глупо и наивно, тогда выглядела! Молодая, девятнадцатилетняя девушка, в легком, в черный горошек платьице, с платочком в руках. Хотя, почему глупо? Вполне, нормально для того возраста и времени. К тому же, песня Рыжова и Колкера солдатам понравилась. Пришлось исполнять ее еще раз.
После концерта, у выхода из армейского клуба, к ней подошел Павел.
- А вы хорошо поете, - серьезно произнес он.
- Не знаю, – смутилась она. – Это мое первое выступление на публике. Я ж в кружке недавно.
- Тогда, поздравляю с дебютом, – улыбнулся он. – Если не возражаете, то можно завтра с вами встреться ?
От такого предложения Маша слегка растерялась. Ей, конечно, льстило, что молодой офицер пригласил ее на свидание. Да и он ей, если честно, тоже понравился. Но сразу ответить согласием она не могла. Воспитание было такое. Это сейчас, у молодежи все просто – встретились, потанцевали и в постель. Не сошлись характерами, разбежались. А тогда, главным достоинством женщины была скромность. Во всяком случаи, так их учили.
- Значит, договорились, – понял он паузу, по-своему. – Завтра, в шесть вечера, у памятника Ленину.
Ответить, что-то определенное она не успела. Её окликнула художественный руководитель:
- Иванова, что ты там стоишь? Вся группа уже в автобусе, тебя только ждем!
Всю дорогу до заводского общежития, она пыталась принять решение, стоит идти на свидание или нет? Подумает еще, что я легкомысленная такая! А с другой стороны, сходим, по городу погуляем, что здесь плохого? В конце-концов, следующим вечером они все-таки встретились. Павел, как и положено, ожидал её с букетом цветов. Он стоял у памятника и заметно нервничал. Еще бы, она опоздала на тридцать минут.
- А я думал, ты уже не придешь, - честно признался он, сходу перейдя на ты.
- Извини, я просто не успела сказать, что в шесть у нас смена заканчивается. Так, что раньше прийти у меня не получилось бы.
Взяв ее под руку, они пошли сначала в парк, затем в кино, а через три месяца в загс. Еще через пол года, у них родился Сережка. Давно это было, как будто не с ней. От прочной и счастливой семьи остались лишь воспоминания и написанная мужем, перед смертью, записка. Она хранила ее, как память о первой и, наверное, последней любви. В ней был весь Снегирев, ее муж и отец их ребенка. Там в ущелье, выводя карандашом свои последние строки, он думал о ней, о сыне и о солдатах, которых не мог бросить в ущелье. Думал о всех, кроме себя.
А теперь его нет. Нет, и больше не будет. Он никогда не вернется домой, не обнимет жену, не потреплет по голове сына. От этих мыслей, захотелось снова расплакаться, разрыдаться во весь голос. Куда она едет? Зачем? Что ждет ее впереди? Одинокая старость, без всякой надежды на счастье.
На соседней полке зашевелилась пожилая женщина. Похоже, ей тоже не спалось.
- Дочка, - произнесла ласково она. – Тебе плохо?
- Да, - чуть заметно кивнула Мария. – Мне очень и очень плохо. Я никому не нужна.
- Да что ж, ты такое говоришь? – возмутилась соседка, вставая с полки и подсаживаясь ближе. – Как такое может случиться, чтобы человек никому не нужен был?
- Не знаю, - пожала плечами Маша. – Но это правда.
- А ты ребеночка роди, – предложила она. – Ты еще молодая, справишься.
- Ребенка? Без мужа?
- Ну, да. Для себя. Решайся, пока не поздно. Надеюсь, есть от кого?
Маша на секунду задумалась. После гибели Павла мужчин у нее не было. Да и быть не могло. Как можно предать память любимого человека? Но и жить так, как живет она, постоянно предаваясь воспоминаниям, тоже, пожалуй, невозможно. Идея, брошенная случайной попутчицей, была ненова. Она сама не раз думала об этом. Думала и боялась, гоня данную мысль, прочь от себя. Именно, поэтому она начала избегать встреч с директором. Тот несколько раз подвозил ее до дома, и частенько, под каким-то надуманным предлогом заглядывал в её цех, но впускать его в свою жизнь она не хотела. Злые языки и без того начали обвинять их в смертных грехах, хотя, между ними ничего и не было. Обычные отношения между сослуживцами , не более. Возможно, она ему, действительно, нравилась, но переступать грань дозволенного, он не решался. За что, она была искренне ему благодарна.
Но теперь, когда сын поступил в училище и проживал в другом городе, чувство одиночества начало заметно усиливаться. Оно не давало покоя, душило извне, и изжигало душу. Ей необходимо было найти новый смысл в жизни или смириться с вдовей реальностью. Непроизвольно на ум пришли прощальные слова Павла: « Встретишь достойного человека, выходи за него.»