Данное произведение распространяется в электронной форме с ведома и согласия автора на некоммерческой основе при условии сохранения целостности и неизменности текста, включая сохранение настоящего уведомления. Любое коммерческое использование настоящего текста без ведома и прямого согласия автора НЕ ДОПУСКАЕТСЯ.
Копи царя Соломона. Часть 6-1. Кукуаны.
Вот как о сокровищах Соломона пишет Г. Хаггард:
«Но, может быть, мне лучше рассказать вам легенду о копях Соломона, которую я слышал?
Я слышал, что недавно золотопромышленники снова нашли этот прииск, но я-то знал о нем много лет назад. Это та местность, которая теперь называется Лиденбургским районом Трансвааля.
Там в сплошной скале проложена широкая проезжая дорога, ведущая к входу в прииск или галерею. Внутри, в этой галерее, лежат груды золотоносного кварца, приготовленного для дробления. Это указывает на то, что рабочим, кем бы они ни были, пришлось поспешно покинуть прииск. На расстоянии шагов двадцати вглубь, там есть поперечная галерея, с большим искусством облицованная камнем…
Он начал мне рассказывать о том, как далеко, во внутренних областях страны, он случайно набрел на развалины города. По его мнению, это был Офир, упоминаемый в Библии…
Этот рассказ о древней цивилизации и о сокровищах, которые выкачивали оттуда старые иудейские и финикийские авантюристы, когда страна давно уже вновь впала в состояние самого дикого варварства, подействовал на мое воображение…
Сулеймановы горы, которые находятся к северо-западу от земли Машукулумбве… Именно там находились копи, принадлежавшие царю Соломону, я говорю о его алмазных копях.
Ведь что такое Сулейман, как не испорченное слово Соломон.
Народ, живший за этими горами, представлял собою ветвь племени зулусов и говорил на зулусском наречии, но эти люди были красивее и выше ростом, чем зулусы. Среди них жили великие волшебники, которые научились своему искусству у белых людей тогда, когда «весь мир был еще темен», и им была известна тайна чудесной копи, где находились «сверкающие камни»…
Двадцать лет спустя я услышал нечто более определенное о горах Сулеймана и о стране, которая лежит по ту сторону гор.
Я находился в поселке, называемом крааль Ситанди, за пределами Земли Маника.
Я видел, как португалец направился на запад, к великой пустыне, и подумал – что он рассчитывает там найти…
Он начал бредить о горах Сулеймана, об алмазах и пустыне.
Отдаленная вершина одной из самых высоких гор Сулеймана, которая находилась от нас на расстоянии более сотни миль.
«Я дам вам один документ. Быть может, вы доберетесь туда, если выдержите путешествие по пустыне, которое погубило и меня и моего бедного слугу».
Он передал его мне. Я вынул клочок рваного пожелтевшего полотна, на котором что-то было написано буквами цвета ржавчины. Внутри находилась бумага.
«На бумаге написано то же самое, что и на обрывке материи. Я потратил многие годы, чтобы все это разобрать. Слушайте! Мой предок, политический эмигрант из Лиссабона, был одним из первых португальцев, высадившихся на этих берегах. Он написал этот документ, умирая среди тех гор, на которые ни до этого, ни после не ступала нога белого человека. Его звали Хозе да Сильвестра, и жил он триста лет назад. Раб, который ожидал его по эту сторону гор, нашел его труп и принес записку домой, в Делагоа. С тех пор она хранилась в семье, но никто не пытался ее прочесть, пока наконец мне не удалось это сделать самому. Это стоило мне жизни, но другому может помочь достигнуть успеха и стать самым богатым человеком в мире – да, самым богатым в мире! Только не отдавайте эту бумагу никому, отправляйтесь туда сами!».
Подлинный кусок материи у меня дома, в Дурбане, вместе с переводом бедного дона Хозе, но у меня в записной книжке есть английский перевод и копия карты, если это вообще можно назвать картой. Вот она.
А теперь слушайте: «Я, Хозе да Сильвестра, умирая от голода в маленькой пещере, где нет снега, на северном склоне вершины ближайшей к югу горы, одной из двух, которые я назвал Грудью Царицы Савской, пишу это собственной кровью в год 1590-й, обломком кости на клочке моей одежды. Если мой раб найдет эту записку, когда он придет сюда, и принесет ее в Делагоа, пусть мой друг (имя неразборчиво) даст знать королю о том, что здесь написано, чтобы он мог послать сюда армию. Если она преодолеет пустыню и горы и сможет победить отважных кукуанов и их дьявольское колдовство, для чего следует взять с собой много священнослужителей, то он станет богатейшим королем со времен Соломона. Я видел собственными глазами несметное число алмазов в сокровищнице Соломона, за Белой Смертью, но из-за вероломства Гагулы, охотницы за колдунами, я ничего не смог унести и едва спас свою жизнь. Пусть тот, кто пойдет туда, следует по пути, указанному на карте, и восходит по снегам, лежащим на левой Груди Царицы Савской, пока не дойдет до самой ее вершины. На северном ее склоне начинается Великая Дорога, проложенная Соломоном, откуда три дня пути до королевских владений. Пусть он убьет Гагулу. Молитесь о моей душе. Прощайте. Хозе да Сильвестра».
Когда я окончил чтение документа и показал копию карты, начерченной слабеющей рукой старого португальца – его собственной кровью вместо чернил, - наступило глубокое молчание. Мои слушатели были поражены…
Мы отправляемся за алмазами. Ты слышал когда-нибудь о Сулеймановых горах? Там есть алмазы.
Пусть тот, кто пойдет туда… восходит по снегам, лежащим на левой груди Царицы Савской, пока не дойдет до самой ее вершины. На северном ее склоне начинается Великая дорога, проложенная Соломоном. Нужно точно придерживаться этого совета.
-Я слышал, что вы пойдете до самой реки Луганги, которая находится на расстоянии одной луны пути от земли Маника.
Цель нашего путешествия мы решили хранить в глубокой тайне.
Крааль Ситанди находится на самой границе этой плодородной местности. Налево от него начинается огромная пустыня. Трудно сказать, чему приписать такое неожиданное резкое изменение характера почвы, но этот контраст был настолько разителен, что невольно бросался в глаза.
Далеко-далеко на горизонте я мог различить неясные голубоватые очертания снежных вершин гор Сулеймана. Вот стены, которые окружают копи царя Соломона.
Пустыня широка, и в ней нет воды, а горы высоки и покрыты снегом. Ни один человек не может сказать, что находится за горами, за которыми прячется солнце…
Что ты знаешь об этих горах? Говорят, что за ними находится прекрасная таинственная страна, страна чудес и волшебства, страна храбрых воинов, высоких деревьев, бурных потоков, белоснежных вершин, страна великой белой дороги. Кому суждено, тот увидит ее.
Если нам суждено когда-нибудь перейти эти горы, которые находятся позади солнца, я скажу все, что знаю. Но Смерть бродит на их вершинах. Будьте мудрыми и вернитесь назад…
В сущности, идти нужно было почти наугад. Ведь, кроме отдаленных гор и карты Хозе да Сильвестра, начертанной триста лет назад на клочке материи полусумасшедшим, умирающим стариком, нам нечем было руководствоваться. На этот обрывок холста было очень трудно положиться, но тем не менее на него возлагались все наши надежды на успех. Меня беспокоило, удастся ли нам найти тот маленький водоем с «плохой водой», который, судя по карте старого португальца, находился посреди пустыни, то есть в шестидесяти милях от крааля Ситанди и на таком же расстоянии от гор Царицы Савской. В случае неудачи мы неминуемо должны были погибнуть мучительной смертью. У нас не было почти никаких шансов найти этот водоем в огромном море песка и зарослях кустарника. Если даже предположить, что да Сильвестра правильно указал его местонахождение, разве не мог он за эти три века высохнуть под палящим солнцем пустыни? Разве не могли затоптать его дикие звери? И, наконец, не занесло ли его песками?
На расстоянии не более сорока или пятидесяти миль от нас, сверкая, как серебро, в утренних лучах солнца, высилась Грудь Царицы Савской; по обе ее стороны на сотни миль тянулись великие горя Сулеймана. Прямо перед нами высились две огромные горы, по крайней мере в пятнадцать тысяч футов высотой, подобных которым, я думаю, нет больше в Африке, да, вероятно, и во всем мире. Соединенные обрывистым скалистым отрогом, они стояли не более чем в дюжине миль одна от другой, торжественно вздымая прямо в небо свою величественную белизну. Эти горы стояли подобно колоннам, подпирающим гигантские ворота, и их очертания были совершенно схожи с грудью женщины. От подножия они мягко закруглялись кверху и с этого расстояния казались совсем гладкими. На вершине каждой из них возвышался огромный круглый, покрытый снегом бугор, по своей форме точно воспроизводящий сосок женской груди. Обрывистый отрог, соединяющий обе горы, казалось, был в несколько тысяч футов высотой. По обе стороны от них, насколько мог охватить глаз, простирались такие же отроги, линия которых только изредка прерывалась горами с плоскими вершинами, несколько напоминающими знаменитую вершину у Кейптауна. Это, между прочим, является весьма обычным геологическим образованием в Африке.
В величественных очертаниях этих колоссальных вулканов – так как горы несомненно были потухшими вулканами – было нечто столь торжественное и подавляющее, что у нас захватило дыхание…
Когда взошло солнце и на некоторое время разогнало таинственную завесу туманов, окутывающую горы, мы увидели, что гора Сулеймана и две величественные вершины гор Царицы Савской находятся от нас не более чем в двадцати милях.
Казалось, что они нависли прямо над нами и выглядят еще величественнее, чем прежде. С наступлением темноты мы пошли дальше и к рассвету следующего дня оказались у подножия левой груди Царицы Савской, куда мы твердо держали курс в течение всего нашего пути. К этому времени у нас окончился запас воды, и мы снова сильно страдали от жажды, причем, конечно, теперь не было никакой надежды утолить ее прежде, чем мы доберемся до линии снега, лежавшей высоко над нами. Отдохнув часок-другой, мы вновь двинулись вперед, гонимые мучительной жаждой. Под палящими лучами солнца мы с великим трудом ползли вверх по склону горы, покрытому застывшей лавой. Оказалось, что все гигантское основание горы состояло из пластов лавы, выброшенной вулканом много веков назад.
К одиннадцати часам наши силы совершенно истощились, и мы едва держались на ногах. Застывшая лава, по которой нам приходилось пробираться, была, правда, довольно гладкой по сравнению с теми ее видами, о которых мне приходилось слышать, - например, о той, что встречается на острове Вознесения, - однако и она была настолько неровной, что у нас разболелись ноги. Когда ко всем нашим несчастьям добавилось еще и это, мы почувствовали, что больше не выдержим. На несколько сот ярдов выше того места, где мы находились, выступало несколько больших глыб лавы, в тени которых можно было отдохнуть…
Мы находимся теперь на уровне обрывистого хребта или стены из лавы, соединяющей две горы. Вид отсюда великолепен. Позади нас до самого горизонта лежит огромная сверкающая пустыня, а перед нами расстилается много миль гладкого, твердого снега, образующего почти ровную поверхность, плавно закругляющуюся кверху. В центре ее находится горная вершина, вероятно несколько миль в окружности, вздымающаяся в небо тысячи на четыре футов. Не видно ни одного живого существа. В этот день мы прошли не более семи миль. Перед самым заходом солнца мы оказались прямо у вершины левой груди Царицы Савской, у огромного гладкого бугра, покрытого смерзшимся снегом, который возвышался над нами на тысячи футов…
Мы должны быть сейчас близко от пещеры, о которой упоминал старый джентльмен, если только она вообще существует. Если мы не найдем ее до наступления темноты, мы можем считать себя покойниками.
На склоне вершины горы, на расстоянии примерно двухсот ярдов от нас мы заметили нечто похожее на дыру в гладкой снежной поверхности. Это была пещера.
Напрягая последние силы, мы устремились к этому месту и убедились, что дыра эта действительно представляет собой вход в пещеру, и, несомненно, именно в ту, о которой писал да Сильвестра. Мы успели подойти туда как раз вовремя, потому что, едва мы добрались до места, солнце село с поразительной быстротой и все окружающее погрузилось во тьму. В этих широтах почти не бывает сумерек. Мы вползли вы пещеру, которая казалась не очень большой, и, прижавшись друг к другу, чтобы согреться, проглотили остатки нашего бренди – на каждого пришлось едва по глотку. Затем мы попытались забыть свои злоключения во сне, но жестокий холод не давал нам заснуть…
В полном безмолвии мы глядели на обломок кости и на труп старого португальца. Теперь не оставалось никакого сомнения, что перед нами был да Сильвестра…
Он сидел перед нами, как страшное предупреждение для тех, кто, презрев судьбу, пытается приоткрыть завесу неизвестного. Пройдут века, и он все будет сидеть тут же с великой печатью смерти на челе и наводить ужас на случайного путника, который может, как и мы, забрести в эту пещеру и нарушить его покой. Несмотря на то, что мы умирали от голода и холода, это зрелище потрясло нас до глубины души.
Пройдя около полумили, мы подошли к краю плато и обнаружили, что самая вершина, то есть бугор, венчающая гору, находится не посреди него, как это казалось нам со стороны пустыни. Из-за густого утреннего тумана мы не могли видеть того, что было ниже нас. Но вскоре его верхние слои начали рассеиваться, и мы заметили у самого края снежного откоса лужайку, покрытую зеленой травой. Она находилась ниже нас не более чем на пятьсот ярдов, и по ней протекал ручей. Но это было не все: на берегу, греясь на солнце, лежали крупные антилопы…
Не знаю, как описать ту величественную панораму, которая раскинулась перед нашими глазами. За нами и над нами возвышались горы, белоснежные вершины гор Царицы Савской, а внизу, примерно в пяти тысячах футов ниже того места, где мы стояли, на много миль раскинулся очаровательнейший сельский пейзаж. Прямо перед нами, меж холмов, равнин и темных величественных лесов, текла широкая река: налево от нее простирались необозримые пространства пастбищ. В их волнистой траве мы издали видели многочисленные стада животных, диких или домашних – на таком расстоянии мы рассмотреть не могли. Вдали, на горизонте, вырисовывались горы. Направо страна была менее гориста. Одинокие холмы перемежались с полосами возделанных полей, и среди них были видны группы куполообразных хижин. Вся панорама лежала перед нами, как карта, на которой сверкали реки, подобные серебряным змеям. Вершины гор, похожие на вершины Альп, застыли в торжественном величии, прихотливо украшенные снежными венцами, а над всем этим сияло радостное солнце и чувствовалось счастливое дыхание жизни…
Нанесена ли на карту да Сильвестра Великая Дорога царя Соломона? Тогда посмотрите немного вправо – вот она! В некотором отдалении от нас вилась широкая проезжая дорога, которую мы сначала не заметили, так как, дойдя до равнины, она заворачивала и терялась среди холмистой местности. В этой затерянной стране мы увидели шоссе, напоминавшее древнеримские дороги: мы приняли это как нечто совершенно естественное. Дорога должна проходить совсем близко – где-нибудь направо от нас. Пойдем и поищем ее.
В течение некоторого времени мы пробирались по валунам и снежным прогалинам, пока наконец, пройдя около мили, не очутились на вершине небольшого холма и не увидели дорогу прямо у своих ног. Это было великолепное шоссе, высеченное в сплошной скале, шириной по крайней мере в пятьдесят футов, за которым, по видимому, постоянно присматривали, так как оно было в превосходном состоянии. Сначала мы подумали, что оно тут же и начинается, но, спустившись на дорогу и взглянув назад по направлению к горам Царицы Савской, увидели, что оно поднимается в горы, но на расстоянии около ста шагов от нас неожиданно исчезает. Дальше вся поверхность горного склона была покрыта теми же валунами и снежными прогалинами.
Когда-то эта дорога пролегала через горный хребет и шла дальше через пустыню. Но с течением времени после извержения вулканов в горах она была залита лавой, а в пустыне ее засыпали пески.
Путь под гору по великолепной дороге был необычайно легок, в то время как при подъеме мы едва передвигались, утопая в снегу, совершенно обессиленные, замерзшие и полумертвые от голода. Мы шли в страну, где нас ждала полная неизвестность и, возможно, опасности.
По мере того как мы спускались вниз, воздух с каждой пройденной милей становился мягче и ароматнее, а страна, раскинувшаяся перед нами, все сильнее поражала нас своей красотой. Что касается самой дороги, то должен сказать, что никогда в жизни я не видел подобного сооружения. Строителей древнего мира, которые ее проектировали, не останавливали никакие препятствия и трудности, встречавшиеся им на пути. В одном месте мы подошли к ущелью шириной в триста футов и глубиной не менее ста и увидели, что все они завалено огромными глыбами шлифованного камня, в которых снизу были сделаны арки для протока воды; над рекой же величественно и горделиво пролегала дорога. В другом месте она вилась зигзагами у края пропасти в пятьсот футом глубиной, а в третьем шла через туннель в тридцать футов длиной, который был вырыт в горном кряже, преграждающем ей путь. Стены туннеля были сплошь покрыты барельефами, изображавшими главным образом одетых в кольчуги воинов, управляющих колесницами. Один барельеф был особенно хорош: на переднем плане была изображена битва, а вдали шли побежденные, которых уводили в плен. Безусловно, египтяне успели побывать здесь раньше, чем народы царя Соломона. Уж очень эта работа похожа на древнеегипетскую…
В течение всего этого дня мы шли по великолепной дороге, которая, никуда не отклоняясь, пролегала в северо-западном направлении…
Кто проложил эту дорогу? Ее проложили в старые времена и никому не известно, как и когда это было сделано. Теперь никто не умеет сооружать такие дороги, мы храним ее и не допускаем, чтобы она зарастала травой.
Кто высек человеческие фигуры (скульптурные изображения, напоминающие египетские) на стенах пещер, через которые лежал наш путь?
Те же руки, что построили дорогу, высекли на камне эти удивительные изображения. Мы не знаем, кто это сделал…
Наше путешествие в Луу: мы шли туда целых два дня по ровной, широкой дороге царя Соломона, которая вела в самую глубь Страны Кукуанов.
На второй день пути, к вечеру, мы сделали привал на вершине небольшого холма, по которому пролегала наша дорога. С этого холма мы увидели красивую, плодородную равнину, на которой был расположен город Луу. В двух милях к северу от Луу возвышался холм, имеющий вид подковы. Вдали, на расстоянии шестидесяти или семидесяти миль, на совершенно ровной местности возвышались три горы, расположенные в форме треугольника. На вершинах этих диких, крутых и неприступных скал лежал снег, и по очертаниям своим они сильно отличались от гор Царицы Савской, склоны которых были округлые и пологие. Там, у подножия этих гор, которые местный народ называет «Три колдуна», кончается Великая Дорога. В этих горах много пещер, и между ними есть глубокий колодец. Туда-то мудрые люди старого времени и отправлялись, чтобы найти то, за чем они приходили в эту страну. И там же, в Чертоге Смерти, местный народ хоронит своих королей. Здесь находятся копи царя Соломона. Молчаливые стерегут те горы, три скалистые вершины, где кончается Великая Дорога царя Соломона…
Мы уже вышли за пределы города Луу и приближались к большому холму с плоской вершиной, имевшему примерно две мили в окружности. Этот холм был не очень высок, однако склоны его, покрытые валунами, были довольно обрывисты. Вершина его образовывала плато, покрытое травой…
Тайна Трех Колдунов, которые находятся там, где проходит Великая Дорога, где погребены короли и сидят Молчаливые. И где находятся алмазы.
Мы хотим знать тайну копей, к которым вела Великая Дорога. Это там сидят три огромных изваяния, называемые Молчаливыми. Это там, в огромной пещере глубоко в горах, хоронят королей. Там же находится глубочайший колодец, который вырыли давно умершие люди, чтобы добыть себе камни. Такие колодцы есть в Кимберли. Там же, в Чертоге Смерти, находится тайник, который был известен давно. Никто не знает ни тайника, ни того, что в нем находится. Существует предание о том, что много поколений назад один белый человек перешел эти горы. Какая-то женщина повела его в этот тайник и показала ему спрятанные там сокровища. Но прежде чем он успел их взять, она предала его, и в тот же день король выгнал его из страны в горы, и с той поры ни один человек туда не входил. Если мы действительно найдем этот тайник и если там действительно есть алмазы… Если камни там, мы возьмем их столько, сколько сможем унести с собой отсюда… Прежде всего мы должны найти тайник. Нам покажут тайник, где находятся сверкающие камни…
В том месте, где хранятся сверкающие камни, вы найдете мешок из козьей шкуры, наполненный камнями. Его наполнил белый человек, но он не мог его взять с собой.
У подножия Трех Колдунов – так назывались три горы, образовывавшие треугольник, у вершины которого оканчивалась Великая Дорога царя Соломона. Горы, или, точнее, три горные вершины, возникшие, очевидно, в результате одного и того же геологического сдвига, были расположены в форме треугольника, основание которого было обращено к нам. Одна вершина была справа от нас, другая – слева, а третья – прямо перед нами. Три величественные вершины, освещенные лучами солнца. Высоко-высоко над нами вздымались в синее небо их снеговые венцы.
Прямо перед нами, как белая лента, пролегала Великая Дорога царя Соломона, взбегая вверх, к подножию средней вершины, находившейся от нас примерно в пяти милях. Там дорога оканчивалась. Мы приблизились к этим удивительным копям, которые были причиной трагической гибели старого португальца три столетия назад.
Мы упорно продолжали идти вперед. Наконец, мы увидели прямо перед собой большую круглую яму с пологими склонами, не менее трехсот футов глубиной и более полумили в окружности. Огромное воронкообразное углубление – алмазные копи царя Соломона. Если бы мы спустились в эту копь, мы обнаружили бы алмазоносные трубки, заполненные кимберлитовой магмой или алмазосодержащей брекчией. Многочисленные плоские плиты из выветрившейся скальной породы на пологом склоне копи, ниже уровня водостока, прорытого в глубокой древности, служили некогда для промывки породы. У края этой огромной ямы, которая, конечно, представляла собой именно ту копь, которая была нанесена на карту старого португальца, Великая Дорога разветвлялась и огибала ее кругом. Во многих местах эта идущая по краю копи дорога была сплошь вымощена большими каменными глыбами, очевидно для того, чтобы укрепить края копи и предотвратить возможный обвал пустых сланцев, окружающих алмазосодержащую брекчию. Мы быстро пошли по дороге, подгоняемые желанием поскорее увидеть, что представляют собой три гигантские фигуры, видневшиеся на противоположной стороне огромной ямы, у которой мы стояли. Подойдя ближе, мы поняли, что это какие-то колоссы... Это и были трое Молчаливых, перед которыми кукуанский народ испытывал такой благоговейный страх. Но только подойдя к ним совсем близко, мы полностью осознали царственное величие Молчаливых.
Там, на колоссальных пьедесталах из темной скалы, на которых на расстоянии двадцати шагов один от другого были высечены непонятные иероглифы, созерцая дорогу, простиравшуюся на 60 миль до Луу, восседали три колоссальные фигуры – две мужские и одна женская.
Каждая из них была около 18 футов высотой от темени до пьедестала.
Одна из них, изображавшая обнаженную женщину, отличалась исключительной, хотя и строгой красотой. Черты ее лица сильно пострадали от времени, так как в течение многих веков они подвергались влиянию погоды. По обе стороны ее головы подымались рога полумесяца. Две мужские фигуры были, в противоположность ей, изображены задрапированными в мантии. Лица их были ужасны, в особенности у сидящего справа. У него было лицо дьявола. Лицо сидевшего слева было безмятежно-спокойно, но спокойствие это вселяло ужас. Оно выражало бесчеловечную жестокость, ту жестокость, которой в древности фантазия человека наделяла могущественные существа, может быть способные совершать и добрые дела, но, тем не менее, созерцающие страдания человечества если не с наслаждением, то и без всяких терзаний. Три фигуры, одиноко сидящие в вышине и веками созерцающие расстилающуюся внизу долину, действительно вселяли благоговейный ужас. Чьи руки высекли этих колоссов, проложили дорогу и вырыли огромную копь?
Соломон отрекся от своей веры и стал поклоняться иноземным богам. Имена трех из этих богов: Ашторет – богиня Сидонян, Чемош – бог Моабитов и Мильком – бог детей Аммона. Три фигуры, сидящие перед нами в вышине, возможно, изображают именно эти три ложных божества.
Древнееврейская Ашторет называлась Астартой у финикийцев, которые вели крупнейшую торговлю во времена Соломона. Астарту же, которую греки впоследствии называли Афродитой, изображали с рогами, напоминающими полумесяц, а на голове женской фигуры отчетливо видны рога полумесяца. Возможно, что эти колоссы были созданы по воле какого-нибудь финикийского должностного лица, управлявшего копями…
Мы намерены немедленно войти в Чертог Смерти. Прямо перед нами, на расстоянии шагов пятидесяти от спин колоссов, поднималась отвесная стена из камня, не менее 80 футов высотой. Кверху она постепенно сужалась и образовывала подножие величественной вершины, увенчанной снегом, которая возвышалась над нами на три тысячи футов. Мы последовали к отвесной каменной стене и вскоре подошли к узкому порталу, окаймленному массивной аркой, похожей на вход в галерею шахты. Мы вошли в совершенно темный проход, который был достаточно широк, чтобы вместить двух идущих рядом людей. Пройдя шагов пятьдесят, мы заметили, что проход стал немного светлее. Мы оказались в совершенно необычайном месте, какого, вероятно, не приходилось видеть ни одному человеку. Внутренность величайшего собора – отдаленное представление о размерах гигантской пещеры, в которой мы очутились. Но этот храм, созданный великим архитектором – природой, был выше и шире любого построенного людьми. Окон не было, но откуда-то сверху лился слабый свет. Вероятно в своде, вздымавшемся на сотню футов над нами, были проложены шахты, по которым проникал воздух извне. Однако огромные размеры пещеры были наименее значительным из всех чудес, представившихся нашим глазам. По всей длине пещеры рядами стояли гигантские колонны, которые казались сделанными из льда. В действительности же это были огромные сталагмиты… Некоторые из них были не менее 20 футов в диаметре у основания, и их грандиозные и вместе с тем изящные контуры уходили вверх, прямо к далекому своду. Другие колонны были еще в процессе формирования и напоминали обломки колонн в древнегреческом храме, а высоко вверху смутно вырисовывались острия огромных сосулек, свисавших со свода. Мы обнаружили, что на одной из колонн высечено грубое подобие мумии, у изголовья которой виднелось изображение сидящего божества. Это было явно одно из египетских божеств, созданное рукой человека, в глубокой древности работавшего в копях…
Из огромного главного зала открывались многочисленные выходы в пещеры меньшего размера, совсем как выходы, ведущие в маленькие часовни в больших соборах…
В дальнем конце огромной молчаливой пещеры мы увидели другую дверь. Она не образовывала наверху арку, как первая, а была квадратная и напоминала вход в египетский храм. Это был вход в Чертог Смерти.
Мы двинулись вперед по темному проходу и шагов через двадцать оказались в мрачной пещере около сорока футов длиной, футов тридцать в ширину и высоту. Очевидно, в глубокой древности она была высечена человеческими руками. Это помещение было освещено гораздо хуже, чем огромная сталактитовая пещера, через которую мы только что прошли.
В полутьме различался массивный каменный стол, простиравшийся по всей длине пещеры, во главе которого сидела колоссальная белая фигура. Вокруг стола также сидели белые фигуры нормальной величины. В центре стола находился какой-то коричневый предмет. Зрелище было страшное. На дальнем конце длинного каменного стола, держа в костлявых пальцах огромное белое копье, сидела сама Смерть в виде колоссального человеческого скелета, более пятнадцати футов высотой. Высоко над головой она держала копье, как бы собираясь нанести удар. Другой костлявой рукой она опиралась на каменный стол, как человек, поднимающийся с своего сиденья, а весь скелет наклонился вперед, так что его шейные позвонки и ухмыляющийся блестящий череп были напряженно вытянуты в нашу сторону. Пустые глазницы скелета были устремлены на нас, а челюсти немного разомкнуты, как будто он вот-вот заговорит.
На столе сидел огромный труп последнего короля кукуанов. Он был совершенно обнажен, а голова его, отсеченная боевым топором, покоилась у него на коленях. Вся поверхность мертвого тела была покрыта тонкой стекловидной пленкой, отчего оно казалось еще более ужасным. С потолка комнаты регулярно падали капли воды – прямо на шею трупа, откуда вода сбегала, растекаясь по всей его поверхности, и наконец уходила в скалу через крошечное отверстие, пробуравленное в столе. Тело короля превращалось в сталагмит. Взгляд, брошенный на белые фигуры, сидящие на каменной скале, окаймляющей этот жуткий стол, подтверждали правильность догадки. Это, несомненно, были человеческие тела, вернее то, что некогда было человеческим телом, превратившимся в сталагмиты. Таким образом кукуаны с незапамятных времен сохраняли тела своих умерших королей: они превращали их в камень. Умершие сидели за столом, покрытые похожей на лед оболочкой, образовавшейся из кремниевой жидкости, которая сохраняла их на вечные времена.
Невозможно представить себе что-либо вселяющее больший ужас, чем зрелище этого длинного ряда царственных мертвецов, облаченных в саваны из прозрачного, как лед, шпата, сквозь которые можно было смутно различить их черты. Всего их было 27. Они сидели вокруг этого негостеприимного стола, за которым председательствовала сама Смерть.
По общему количеству мертвецов можно было заключить, что этот способ сохранения трупов начал применяться не менее четырех с четвертью веков назад.
Колоссальная фигура Смерти, сидящая во главе стола, несомненно была гораздо старше этого обычая и обязана была своим происхождением рукам того же художника, который создал трех колоссов. Она была высечена из цельного сталактита и, если рассматривать ее как произведение искусства, была задумана и выполнена с исключительным мастерством. В анатомическом отношении этот скелет был совершенным и точно воспроизводил человеческий скелет до мельчайших косточек. Эта ужасная фигура была плодом извращенной фантазии какого-то древнего скульптора и кукуанам уже впоследствии пришла мысль сажать своих царственных мертвецов за этот стол, за которым председательствовал старший призрак Смерти. Возможно также, что скелет был некогда помещен здесь, чтобы отпугивать грабителей, которые могли делать попытки пробраться в сокровищницу, находящуюся рядом.
Такова была Белая Смерть, и таковы были Белые Мертвецы.
Мы осматривали наводящие ужас чудеса Чертога Смерти, пытаясь преодолеть охватившее нас чувство страха…
У задней стены пещеры, позади фигуры Смерти – вход в тайник.
Мы увидели, что какая-то огромная каменная глыба медленно поднимается вверх и уходит выше, в скалу, где для нее несомненно было высечено специальное углубление. Поднимавшийся кусок скалы был шириной с дверь большого размера, около десяти футов высоты, не менее пяти футов толщины и весил по крайней мере 20 или 30 тонн. Двигался он, конечно, по принципу простого баланса с противовесами. Как приводилось в действие это устройство, никто из нас не заметил. Где-то был самый простой рычаг, на который надо было слегка нажать в секретной точке, чтобы привести в действие скрытый противовес, благодаря чему вся каменная глыба двигалась вверх. Медленно и легко поднимался кусок скалы, пока не исчез совсем, и на его месте перед нашими глазами появилось мрачное отверстие.
Трудно передать охватившее нас волнение при виде широко распахнувшегося входа в сокровищницу царя Соломона. Действительно ли спрятан в этом тесном месте огромный клад?
Яркие камни были некогда выкопаны из колодца, над которыми сидят Молчаливые, и сложены здесь, но кем, не известно. Те люди, которые это сделали, поспешно покинули это место, не взяв их с собой. С тех пор сюда входили лишь один раз. Молва о сверкающих камнях передавалась из века в век людьми, жившими в этой стране, но никто не знал, ни где находятся сокровища, ни тайны двери. Но однажды в эту страну пришел из-за гор один белый человек, и правивший в то время король принял его радушно. Это вот тот, что сидит там (пятая с края фигура, сидевшая за столом Мертвых). И случилось так, что этот белый человек и какая-то женщина из этого народа пришли в это место. Эта женщина случайно узнала тайну двери, хотя вы можете искать ее тысячу лет и все равно не найдете. Белый человек вошел сюда вместе с нею и наполнил этими камнями мешок из козьей шкуры, в котором женщина принесла еду. А когда он уходил из сокровищницы, он взял еще один камень, очень большой, и держал его в руке. Никто не знает, что случилось, но, видно, белый человек чего-то испугался, ибо бросил наземь козью шкуру с камнями и убежал с одним лишь камнем, тем, что был в его руке. Этот камень у него отобрал король, и это тот самый камень, который был на лбу Твалы. И с тех пор никто здесь не был.
Но тайна двери хранилась, и все короли открывали ее, но не входили, ибо предание гласит, что тот, кто войдет сюда, умрет не позже, чем через месяц, как умер тот белый человек в горах, в пещере. Вот почему владыки сюда не входят.
Те, кто спрятали здесь сокровища, должны были поспешно покинуть это место. Они боялись, что кто-нибудь узнает тайну двери, и, чтобы оградить вход в тайник, решили воздвигнуть здесь стену, но у них на это не хватило времени. Проход преграждали уложенные друг на друга два ряда больших квадратных каменных блоков высотой в два фута и три дюйма. Вдоль прохода лежали такие же глыбы шлифованного камня, предназначенные для дальнейшей работы, и, что самое любопытное, известковый раствор и пара лопат, которые по внешнему виду были точно такие же, какими пользуются рабочие и по сей день…
Пройдя по проходу еще шагов пятнадцать, мы оказались перед тщательно раскрашенной деревянной дверью. Она была широко открыта. Тот, кто был здесь последним, или забыл, или не имел времени ее закрыть. На пороге этой двери лежал мешок из козьей шкуры, который, казалось, был наполнен камнями. Белый человек бежал в испуге из этого места и бросил наземь козью шкуру, принадлежавшую женщине.
Мешок был тяжел, и внутри него что-то с легким стуком перекатывалось. Мешок был полон алмазами…
Переступив порог комнаты, мы очутились в сокровищнице Соломона.
При тусклом свете лампы мы прежде всего увидели высеченную в массиве скалы комнату размером не более десяти квадратных футов, а затем – превосходную коллекцию слоновых бивней, сложенных друг на друга до самого свода, - не менее четырехсот – пятисот самых отборных клыков. Одной этой слоновой кости было бы достаточно, чтобы обогатить человека на всю жизнь. Возможно, что из этого огромного запаса Соломон взял материал для своего «великого трона из слоновой кости», равного которому не было ни в одном царстве. По другую сторону комнаты находилось десятка два ящиков, похожих на ящики для патронов, только несколько побольше и выкрашенных в красный цвет. В одном из ящиков были золотые монеты очень странной формы. Мы никогда не видели таких денег, и нам показалось, что на них были начертаны древнееврейские письмена. В каждом ящике, должно быть, не менее двух тысяч монет, а всего их здесь восемнадцать. Эти деньги предназначались для уплаты рабочим и купцам…
В темном углу есть углубление, и в нем три каменных ящика – два запечатанных и один открытый. В углублении, похожем на небольшое полукруглое окно, было три каменных ящика, каждый площадью в два фута. Два из них были покрыты каменными крышками, третья же крышка была прислонена к ящику, который был открыт. Этот ящик был на три четверти наполнен нешлифованными бриллиантами, большая часть которых была значительной величины. Сомнений не оставалось: это были алмазы.
В них была та легко узнаваемая на ощупь, присущая им одним, особая скользкость. Перед нами сверкали камни, стоившие миллионы фунтов стерлингов, и лежали груды золота и слоновой кости на тысячи и тысячи фунтов. Они только ждали, чтобы мы их унесли. Другие ящики были полны тоже, полны до краев, по крайней мере второй ящик, - несчастный да Сильвестра не взял отсюда ни одного камня в свой мешок из козьей шкуры. Что касается третьего, он был наполнен лишь на одну четверть, но камни в нем были отборные, не менее чем двадцать карат каждый, а некоторые величиной с голубиное яйцо. Многие из самых крупных имели желтоватый оттенок, то есть были «цветом», как говорят в Кимберли…
Гагула тихо-тихо, как змея, выползала из сокровищницы, чтобы направиться дальше по проходу, к высеченной в скале потайной двери…
Мы бежим по проходу, и вот что мы видим при свете лампы: каменная дверь медленно опускается и уже находится футах в трех от пола…
Гагула бросается ничком на пол и, извиваясь, как змея, протискивается сквозь щель под опускающимся камнем. Она под ним. Слишком поздно. Огромная каменная глыба уже придавила ее, и она пронзительно кричит от нечеловеческой боли. Все ниже и ниже опускается скала, и все ее тридцать тонн медленно придавливают к полу уродливое тело колдуньи.
Последние отчаянные крики, такие, каких нам никогда не приходилось слышать, затем хруст раздавливаемых костей, от которого стынет в жилах кровь, и каменная дверь закрывается как раз в тот момент, когда мы со всего разбега ударяемся о нее. Все это произошло в течение нескольких секунд…
Мы здесь заживо погребены. Огромная скала опустилась, вероятно, навсегда, так как единственный мозг, знавший тайну двери, лежал раздавленным под ее тяжестью. Нельзя было и думать о том, чтобы взломать эту дверь, разве лишь при помощи большого количества динамита. Мы оказались в западне. Нам предстоит медленная и мучительная смерть от голода и жажды. Нас заставили медленно умирать среди сокровищ…
С энергией отчаяния мы бросились к входу и стали исследовать двери и стены, проходы по всем направлениям. Но мы не могли нащупать ничего, что напоминало бы рычаг или пружину. С этой стороны дверь открыть нельзя. Если бы она открывалась изнутри, Гагула не рискнула бы броситься в щель под опускающуюся скалу. Она это знала и поэтому пыталась бежать во что бы то ни стало. Во всяком случае возмездие пришло очень скоро. Ее смерть была ужасна, но нам предстоит не менее ужасная. С дверью сделать ничего нельзя. Пойдем обратно в сокровищницу…
Мы повернулись и пошли. Вскоре мы вошли в проклятую комнату, полную сокровищ, которая должна была стать нашей могилой. Мы уселись на полу, прислонившись к трем каменным ящикам, полным несметных сокровищ. Затем мы встали и начали тщательнейшим образом осматривать и выстукивать стены нашей темницы в смутной надежде найти какой-нибудь выход, но, увы, его не было. Да и было бы невероятно, чтобы он оказался там, где хранились такие сокровища. Погоня за сокровищами привела многих к печальному концу. Мы лишь увеличим их число…
Тишина была беспредельной и подавляющей. Сюда не проникал ни единый звук. Мы были погребены в недрах горной вершины, увенчанной снегом…
Длинный туннель и каменная стена в пять футов толщиной отделяли нас даже от ужасного Чертога Смерти, а ведь мертвые не шумят. Мы были заживо погребены, и наша гробница была отрезана от всего мира…
Нас окружали несметные сокровища, которых хватило бы, чтобы оплатить национальный долг или построить флотилию броненосцев, и, однако, мы с радостью отдали бы все эти сокровища за самую слабую надежду вырваться отсюда. Вскоре же мы, без сомнения, будем рады отдать их за крохотный кусочек пищи или чашку воды, а потом даже за то, чтобы нашим страданиям пришел поскорее конец. Действительно, богатство, накоплению которого люди часто посвящают жизнь, теряет всю свою цену, когда приходит последний час…
Мы вновь сели, прислонившись к нашим ящикам, наполненным никому не нужными алмазами, и сидели так в мучительном бездействии, которое в нашем положении было совершенно невыносимым.
Наше состояние – это лишь предчувствие неизбежного конца, который ожидает всех нас, все это скоро кончится и смерть от истощения – один из самых милосердных ее видов…
Почему воздух здесь все время остается свежим? Тут душно, но воздух такой же, как и прежде. Воздух не может проходить через каменную дверь, потому что она совершенно герметична. Если бы здесь не было притока воздуха, то мы бы давно задохнулись.
Через мгновение все мы, передвигаясь ползком, на четвереньках, тщательно ощупывали скалу в поисках хоть самой слабой тяги. Не менее часа продолжались наши поиски, пока наконец мы не прекратили их в полном отчаянии и изрядно пострадав от того, что в темноте мы беспрестанно натыкались то на слоновые бивни, то на ящики, то на стены сокровищницы…
В дальнем углу комнаты, под полом, несомненно была пустота. В сплошной каменной поверхности мы увидели какую-то трещину и там, на одном уровне с поверхностью пола, было врезано каменное кольцо…
Мы начали поднимать кольцо, оно начало двигаться. Так как оно было сделано из камня, то, несмотря на то, что оно пролежало много столетий, его все же можно было сдвинуть с места, чего не удалось бы сделать, будь кольцо сделано из железа. Вскоре оно пришло в вертикальное положение. Тогда мы начали дергать его изо всех сил, но камень не подавался. Положение камня как раз в углу комнаты было таково, что двое не могли одновременно взяться за кольцо…
Внезапно послышался звук открывающейся плиты, струя воздуха ворвалась в отверстие, и оказалось, что все мы лежим, опрокинувшись навзничь, на полу, придавленные огромной каменной плитой. Мы поднялись и немного отдышались. При свете спички мы увидели первую ступеньку каменной лестницы…
В течение последних двадцати четырех часов мы мало думали об алмазах, самая мысль о них казалась нам невыносимой, так как именно они привели нас к гибели. Однако, подумал я, пожалуй, не помешает захватить с собой несколько штук на случай, если нам удастся выбраться из этой кошмарной дыры. Поэтому я запустил руку в первый ящик и наполнил алмазами все карманы моей куртки, захватив в завершение пару пригоршней крупных камней из третьего ящика…
Когда ты сидишь спокойно дома и размышляешь об огромном, неисчислимом богатстве, которое мы таким образом оставляли, может показаться странным подобное к нему безразличие. Однако если бы тебе самому пришлось провести часов двадцать восемь в таком месте, почти без еды и питья, то и тебе не захотелось бы обременять себя алмазами, перед тем как спуститься в неизведанные недра земли, в безумной надежде избежать мучительной смерти. Если бы в течение всей моей жизни у меня не вошло в привычку никогда не бросать того, что может пригодиться, то, конечно, и я не позаботился бы о том, чтобы набить алмазами свои карманы…
Там, внизу, может оказаться ужаснейшая яма, но скорее там окажется еще одна пещера…
После пятнадцати ступеней лестница кончалась, мы стояли в узком туннеле, идущем вправо и влево под прямым углом к лестнице, с которой мы только что спустились. Тут возникла сложная проблема – в какую сторону нам повернуть. Конечно, совершенно невозможно было предугадать, что это были за туннели и куда они ведут, и тем не менее возможно было, что один из них приведет нас к спасению. А другой – к гибели. Мы совершенно не знали, как нам поступить. Когда я зажег спичку, тяга воздуха в проходе отклонила пламя влево. Мы пошли навстречу воздушной струе. Воздух проникал сюда извне, а не наоборот…
Держась за стену и осторожно нащупывая почву, прежде чем сделать хоть шаг, мы отправились в наш страшный путь, удаляясь от проклятой сокровищницы. Если туда суждено когда-нибудь прийти человеку, чего, я полагаю, не случится, то в доказательство того, что мы там побывали, он найдет открытый ящик с драгоценностями.
Мы шли, пробираясь ощупью по туннелю, около четверти часа, как вдруг он сделал резкий поворот. Очевидно, мы дошли до места его пересечения с другим туннелем. Мы пошли дальше, и через некоторое время нам пришлось повернуть в третий туннель. Так продолжалось в течение нескольких часов. Казалось, мы попали в каменный лабиринт, из которого не было выхода. Конечно, я не знаю, что представляли собой все эти проходы, но мы решили, что, по всей вероятности, это древние галереи копей, причем туннели были проложены в разных направлениях, в зависимости от того, как проходила жила. Только этим можно объяснить такое большое количество туннелей…
Наконец мы остановились в совершенном изнеможении. Наши сердца сжимались от сознания того, что надежды на спасение нет. Казалось, что нам удалось избежать смерти во тьме сокровищницы лишь для того, чтобы погибнуть во тьме бесчисленных туннелей.
Когда мы стояли таким образом, совершенно подавленные, мне показалось, что я уловил какой-то звук. Это был, правда, очень слабый и очень далекий, но все же действительно журчащий звук, потому что мои спутники услышали его тоже.
Мы двинулись в том направлении, откуда слышалось тихое журчание, как и прежде пробираясь вдоль каменной стены. По мере того, как мы шли вперед, этот звук становился все более и более слышным, пока наконец в тишине он не показался нам очень громким. Вперед, все вперед. Теперь ошибки быть не могло - мы отчетливо слышали шум стремительно текущей воды. И все же, каким образом могла оказаться проточная вода в недрах земли? Теперь мы были уже совсем близко от нее. Чувствовался запах воды. У самых наших ног текла темная масса воды. Мы не могли рассмотреть, широка ли эта река, но на некотором расстоянии заметили выступ скалы. Течение было невероятно быстрое. Ясно было, что дальше нам не пройти. Вода оказалась пресной и приятной на вкус…
Мы пошли обратно по туннелю. Наконец мы добрались до того места, откуда вправо отходил другой туннель. Можно повернуть сюда. Здесь все дороги одинаковы. Нам остается только идти, пока мы не упадем.
Медленно, в течение долгого-долгого времени, мы ковыляли, еле волоча ноги, по этому новому туннелю. Вскоре впереди мы увидели неясное, тусклое пятно. Свет был настолько слаб, что только наши глаза, не видевшие в течение долгого времени ничего, кроме темноты, могли его рассмотреть.
Задыхаясь от волнения, со вновь вспыхнувшей надеждой мы устремились вперед. Вскоре все наши сомнения окончательно рассеялись – действительно это было пятно слабого света. Еще минута, и мы ощутили дуновение настоящего свежего воздуха. Борясь с усталостью, мы шли все вперед и вперед. Вдруг туннель сузился, нам пришлось двигаться дальше уже на четвереньках. Туннель все продолжал суживаться, пока не достиг размера большой лисьей норы, но теперь он был прорыт в земле. Каменный туннель окончился.
Еще одно отчаянное усилие – и мы выползли из туннеля. Затем почва вдруг подалась под нашими ногами, и все мы покатились кубарем, приминая траву и ломая кустарник, по мягкой, влажной земле. Небольшой плоский участок земли задержал наш стремительный спуск…
Нам удалось бежать из этой страшной темницы, которая чуть не стала нашей могилой. Перед нами на вершинах гор сиял розовато-красный отсвет зари, которую мы уже не рассчитывали когда-либо увидеть вновь.
Вскоре серый рассвет скользнул по склонам гор, и мы увидели, что находимся на дне огромной копи, перед входом в пещеру, и могли уже различить смутные очертания трех колоссов, сидящих на краю шахты. Несомненно, эти ужасные туннели, по которым мы бродили в течение ночи, длившейся, как нам казалось, целую жизнь, некогда сообщались с огромной алмазной копью. Что же касается подземной реки, протекающей в недрах горы, то только небесам известно, что это за река и куда или откуда она течет…
Наши щеки ввалились и глаза глубоко запали, с ног до головы мы были покрыты пылью, грязью, синяками и ссадинами. На наших лицах все еще отражался длительный ужас перед неминуемой смертью.
Вскоре мы поднялись, так как боялись, что если мы долго будем сидеть таким образом, то у нас затекут ноги, и начали медленно карабкаться вверх по крутым склонам огромной воронки. Каждый шаг причинял нам боль. Более часа мы упорно ползли вверх по голубой глине, цепляясь за покрывавшие ее корни и траву. Наконец, путешествие было закончено, и мы стояли на Великой Дороге, на краю шахты, против колоссов. Мы на самом деле вернулись из Царства Мертвых…
Мы попытались еще раз проникнуть в сокровищницу царя Соломона. Мы спустились в огромную копь в надежде найти нору, через которую мы выбрались из недр горы, но поиски наши не увенчались успехом. Во-первых, прошел дождь и смыл наши следы, а кроме того, склоны колоссальной копи были испещрены норами муравьедов и других животных. Немыслимо было угадать, которой из этих нор мы были обязаны своим спасением. Перед возвращением в Луу мы еще раз осмотрели чудеса сталактитовой пещеры и даже, движимые каким-то странным беспокойством, еще раз проникли в Чертог Смерти. Пройдя под копьем белой Смерти, мы с чувством, которое мне трудно было бы описать, смотрели на каменную стену, которая когда-то отрезала нам путь к спасению. В эти минуты мы думали о неисчислимых сокровищах, лежащих за этой стеной. Мы смотрели на каменную стену, но, сколько мы ни искали, мы не могли обнаружить никаких следов подъемной двери и, конечно, не смогли открыть секрет механизма, приводившего ее в движение, так что теперь он утерян навеки. Несомненно, это был какой-то замечательный механизм, массивность и загадочность которого была типичной для создавшей его эпохи. Думаю, что другого такого не найти во всем мире…
Если бы даже масса камня внезапно поднялась перед нашими глазами, у нас, вероятно, едва ли хватило бы мужества перешагнуть через изуродованные останки Гагулы и вновь вступить в сокровищницу. Нет, даже полная уверенность в том, что мы станем обладателями неисчислимой массы алмазов, не могла бы заставить нас решиться на такой шаг. Мы думали о том, какое там остается сокровище, - вероятно, величайшее сокровище, которое было когда-либо собрано в одном месте в течение всей истории человечества. Только динамит мог проложить дорогу через сплошную скалу толщиной в пять футов. Мы покинули это мрачное место. Со вздохом разочарования мы ушли и на следующий день отправились обратно в Луу. Пусть Смерть будет уделом того, чья нога ступит в Пещеру Мертвецов в поисках богатства. С этого дня путь через горы закрыт для всех белых людей, если даже кому-нибудь из них удастся дойти до них. Ни один человек не придет более сюда за сверкающими камнями. Если они придут, король пошлет своих воинов, чтобы они засыпали копь, разбили белые колонны в пещерах и заполнили их камнями, так чтобы никто не смог даже приблизиться к той двери, секрет которой утерян…
Есть другой путь через горы. Существует другой перевал через горы, к северу от того, продолжением которого является Великая Дорога царя Соломона, или, вернее говоря, есть место, где можно спуститься со склона скалистого хребта, отделяющего Страну Кукуанов от пустыни, того самого, на котором возвышаются огромные вершины двух гор Царицы Савской…
Мы шли вперед не спеша и в ночь на четвертый день нашего путешествия вновь очутились на горном хребте, отделяющем Страну Кукуанов от пустыни, которая вздымала свои песчаные волны у наших ног, простираясь примерно на двадцать пять миль к северу от гор Царицы Савской…
На рассвете следующего дня наши проводники доставили нас к месту, откуда начинался крутой спуск к пустыне, с высоты не менее двух тысяч футов. Мы начали спускаться с горного хребта. Это оказалось весьма нелегким делом, но, так или иначе, к вечеру того же дня мы благополучно добрались до подножия горы.
На третий день нашего путешествия, около полудня, мы увидели деревья оазиса, и за час до захода солнца мы уже вновь шли по траве и слышали журчание воды.
ПРИМЕЧАНИЯ.
Чака – король зулусов, живший в начале 19 века. Чака запретил своим воинам вступать в брак; только ветераны могли брать себе жен, и притом столько, сколько каждый из них убил врагов в битвах.
Кафры – устаревшее наименование юго-восточных африканских народов.
Соломон (1020-980 г.г. до н.э.) – царь израильского народа.
Сулейман – по-арабски «Соломон».
Зулусы – негритянское племя в юго-восточной Африке, достигшее большого могущества в начале 19 в.
Царица Савская – царица Савы – страны, по предположению находившейся в Южной Аравии и всегда управляющейся женщинами; одна из многочисленных возлюбленных царя Соломона.
Кимберли – город в Южной Африке. Основан в 1872 г., своим развитием обязан алмазным копям.
Стикс – в древнегреческой мифологии одна из рек «подземного царства», в котором обитали души умерших. (Г. Хаггард «Копи царя Соломона»).
Продолжение: http://proza.ru/2011/04/17/597