Мы, то бишь - авиатехник Сережа Ч., любимая вертушка и я – её «кормчий», работаем с геофизиками на границе Семипалатинской и Карагандинской областей, в горушках высотой "тьфу метров".
Который день, вечером ноги трясутся от усталости, а утром болят словно пробежал марш-бросок, кэмэ на пятьдесят. А было это, от того, что вторую неделю испытываю сильнейшее эмоциональное и физическое напряжение при посадках в труднодоступных местах.
На первый взгляд процедура вроде бы и не сложная, особенно - когда просто летишь мимо, а стоит зайти на посадку в такое место, тут-то и начинается свистопляска.
А все это организовывает местный, очень свежий и порывистый ветерок, иногда делая просто невозможными некоторые посадки, так как нет гарантии, что мы безопасно сможем не только сесть, но и удержаться, на крохотной площадочке.
Когда направление ветра «откуда он дует» и наш курс посадки отличаются, более чем на семьдесят градусов, тогда из "помощника", он становится настоящим «ветром-подлянщиком», так как никогда не знаешь, «что он выкинет», в следующее мгновение.
И становишься мокрым в доли секунды от внезапных и непредсказуемых бросков в пропасть, или вниз, на скалы, бешеным порывом стихии.
И затаив дыхание, держишь себя невероятным напряжением в полной боевой готовности, ещё и успевая думать о предстоящем взлете оттуда.
И конечно же стараясь при этом, тщательно подбирать траекторию на снижении при такой посадке, обеспечивая безопасный коридор себе, впереди, для маневра на всякий случай, чтобы «отвалить» в любую секунду с «посадочного курса» или от препятствий, бросив машину в сторону понижения рельефа, а то и в "спасительную" пропасть.
А там, уже набрав поступательную скорость, обрести вновь предсказуемую управляемость и послушность вертолета.
Я уже перепробовал почти все наработанные уловки и приёмы, чтобы облегчить себе работу, но это - не всегда помогает, как оказалось. Поневоле начинаю всерьёз подумывать о пробелах в своей профессиональной подготовке. Ведь я - переделываю «точки», где появилась погрешность в предыдущих измерениях. То есть их уже делали мои коллеги, до меня, а геологи ничего не говорили о том, что испытывали трудности при посадках на эти «чёртовы площадки». И им приходится верить, хоть и работаю с ними впервые.
В один прекрасный день - как обычно в таких случаях говорится - мы должны были сесть на каменный палец, высотой метров двести, двести пятьдесят.
Поверхность приземления-прикамнения на его вершине, представляла собой практически эллипс-полушарие, шириной метра два-три и длиной около пяти-шести.
Из-за направления ветра стали заходить на посадку поперёк камня - и так узенькой полоски скалы, стараясь держать нос вертолета строго против ветра, чтобы избежать невольных перемещений воздушной машины, неизбежных когда ветер дует под углом или в бок вертолета.
Смотрю, в центре скалы есть небольшая ямка или лунка глубиной сантиметров тридцать.
Сделав несколько «прощупываний» направления ветра, киваю и кричу заказчикам - бесстрашному Олегу - мужчине лет тридцати, и такой же бесстрашной Лене - симпатичной, стройной девушке: Приготовиться!
- Мы готовы! – подняли ребята, вверх руки.
Олег готов первым высадиться на площадку, а потом принять «спецприбор» и Лену.
Зависаю над полушарием и делаю выводы: Похоже не получится удержать вертолет, стоя на переднем колесе на покатой поверхности - тормозов «у него нет», а мне нужно ещё и высаживать людей. Поэтому подумав, закатываю колесо в ямку в скале, и смотрю как поведёт себя вертолёт. Вроде ведёт прилично и устойчиво. Но от проёма двери до края площадки пятьдесят-шестьдесят сантиметров, при прогрессирующем уклоне и пропасти в полуметре.
- Нет, так не пойдет! – хмурясь, констатирую факт.
«Выезжаю» из ямки, балансирую и держу вертолет на весу. Замерев, «еду» передним колесиком по полушарию камня - поперёк скалы. Смотрю назад, в самодельное зеркальце: ...Задние колёса ещё не коснулись края, а переднее уже съезжает со скалы.
«Тылом», где у всех попа, чувствую, как днищем вертолёта касаюсь камня за счет кривизны скалы и её выступа кверху, а там – хрупкое стекло рамки «радиокомпаса» в конце брюха фюзеляжа, возле основных колёс.
Зато - мы стоим как вкопанные, а нижний проём правой двери совсем близко к поверхности камня справа - что нам и требуется, так сказать.
Видя мой кивок головой Олег выползает из проема двери на камень, принимает прибор - хромированный цилиндр диаметром сантиметров тридцать и пятидесяти - в высоту, обхватывает его как любимую девушку - обеими руками и на спине, ужом, отползает от вертолёта, чтобы освободить площадь высадки для Лены. Через мгновение и она успешно десантируется, подражая Олегу. Потом, она ложится на камень лицом вниз и одной рукой держится за коллегу, а другую прижимает к шершавой поверхности скалы, словно обнимая.
- Всё, всё! - ухожу братцы – расстаемся мы взглядами, с ребятами.
Развернувшись, сажусь внизу, подобрав площадку и готовлюсь забирать ребят. Думаю о предстоящем рейсе на скалу: Открывать переднюю дверь, мне, когда вертолет ёрзает на пузе на этом долбаном пупке из камня, и ставить её на упор отвлекаясь от пилотирования не-до-пус-ти-мо! Ведь я в кабине один. Заходить на посадку с открытой и поставленной на специальный упор дверью - опасно, так как могу столкнуть ею кого-нибудь из ребят, в пропасть.
- Сниму ка я её совсем - приходит в голову своевременная мысль.
Что и делаю спустя минуту.
Взлетев, ложусь в вираж и глядя на ребят – как там они и что делают.
Смотрю - Олег, стоя спиной к ветру, расставил в стороны руки корректируя тем самым, небольшое изменение его направления.
- Ну что ж, поехали! - киваю ему, словно он видит и, тронул ручку управления вводя вертолет в доворот, «на окончательную линию посадки».
Смотрю на ребят не отрываясь, и в полной готовности к неожиданностям.
Олег садится на камень по мере приближения вертолёта, чтобы не сдуло вихрем от винта, и держит прибор одной рукой, другой - делает паровозик, обнимая и прижимая к себе Лену.
«Заезжаю», коснувшись передним колесом скалы на шарообразный камень уже более уверенно, и проём двери при этом оказывается прямо перед Олегом - в десятке сантиметров.
Он - видит, что двери нет и довольно улыбается, что-то крича Лене в ухо.
Посадка ребят, в смысле - вползание в дверь, происходит быстро и благополучно.
Отходим бочком от скалы и ухаем вниз, где подсев, ставим дверь на место. Переглядываюсь с Олегом - ни у него, ни у Лены, нет и тени страха на лицах.
- Ну и ну, ребята! - качаю восхищенно головой и цокая языком.
После дозаправки и в «том же составе» идем на север от нашего лагеря. Входим в узкое ущелье невысоких, старых гор. Олег показывает «точку» впереди, на вершине скалы.
Мдааа!
«Она» (точка) – приемлема в общем-то, если бы кверху не торчали как две мачты у корабля, два голых и сухих ствола сосен, метров по пять-шесть высотой.
На мой недоумённый взгляд, Олег утвердительно кивнул головой: Мол правильно. Здесь!
- Ну и как же вы тут садились интересно?! – так и подмывает спросить, но я - весь в поставленной задаче.
Висим, перемещаясь вправо-влево рядом со скалой, напряженно всматриваясь и «прикидывая».
- Нет, не удастся ребятам нормально выйти с прибором, ведь до края площадки рукой подать, а винт вертолета уже в сантиметрах, от ствола сосенки – сомневаюсь и оцениваю критично.
- Нет, не пойдет. Опасно! И для вертолёта и для людей.
Захожу с другой стороны.
- Блин! - Ещё хуже...
Смотрю - есть ли поблизости место, куда можно было бы ребят высадить, чтобы они потом в рукопашную поднялись на скалу.
Да - место есть, но крутые уклоны будут им не по зубам: ведь им ещё и прибор одной рукой нужно держать.
- «Вот тебе бабушка и Юрьев день!»
- Так! - подумав, оцениваю толщину и высоту ствола сосенки в зоне вращающегося несущего винта, «мешающей» нашей посадке. И всего десять-двенадцать сантиметров толщиной, она, внизу. Ствол - сухой - на вид.
- А не попробовать ли мне его сломать?! – вдруг, рождается идея.
Подходим потихоньку носом к вершинке сухого ствола и давим осторожно и бережно.
Сантиметр за сантиметром перемещаемся вперёд, нежно дожимая сухостой.
-Хрясь! – беззвучно исчезла сосенка обломившись таки.
Отхожу назад, ещё раз оценивая высоту оставшегося ствола: Уже хорошо, но ещё нужно отломить с метр для верности.
Доламываем, и тоже самое проделываем со второй сосенкой.
Олег с Леной спокойно десантируются на скалу и не спеша делают свои замеры, а я описываю виражи неподалеку, дожидаясь окончания.
Вскоре мы стоим на крошечной каменной площадке и несущий винт, вращаясь, проносится над торчащими кверху ярко-желтыми обломками сосенок, а ребята очень споро занимают свои места, и, мы - идём на обед.
Когда закончил переделывать точки, геологи раскололись и обронили: Мол, эти площадки никто и не делал. Их переносили и переносили на следующий раз, пока неожиданно не приехал «новенький». Вот и решили проверить его,...«на вшивость», так сказать.
Мы отработали в этом маленьком и понимающем друг друга, с полуслова, коллективе до самой осени, выполнив весь запланированный объем работ, испытав ещё немало ощущений, в том числе - сплоченность и уверенность в товарище рядом, а это здорово стимулирует и процесс работы, и саму жизнь. Мы помним до сих пор, встречаясь изредка, и о стертых до крови ногах Олега, в его сорокакилометровом переходе за помощью, и о Саше-самолётчике, а также об ещё одном, сильном по ощущениям эпизоде, произошедшем в тех же местах с нашим экипажем из трех человек.