ПРОРОЧЕСТВО
Посреди ночи я проснулся в холодном поту и резко сел на кровати. На секунду мне показалось, что я попал из одного кошмара в другой. Небольшая по размерам комната в темноте казалась необъятной и зловещей. В лунном свете алая драпировка, развеваясь на ветру, создавала пляшущие тени, балдахин над кроватью, изрядно затертый и местами явно требовавший ремонта казался нависшей над головой паутиной.
В растерянности я пребывал лишь мгновенье, потом попробовал выколдовать магический огонек. Рука дрожала, огонек получился каким-то серым и дрожащим, норовящим спрятаться под кровать или за тумбочку. Немного подумав, я встал и зажег свечу, стоящую перед зеркалом у стены. Мне доставляло какое-то извращенное удовольствие встать с постели, преодолеть несколько метров, и, щелкнув, зажечь между указательным и большим пальцами огонек.
Медленно поднеся пальцы к фитильку, точно вспомнил, что заказывал на ночь совершенно другой сон, какой-то героически-романтический бред с отважными героями, огромными драконами и прекрасными принцессами. И уж конечно там не могло быть ни мрачных склепов, ни тем более рыцарей смерти, и уж конечно последний, кого бы я хотел увидеть во сне – Арзаракс, давно погибший Рыцарь Смерти.
Взглянув в зеркало, чуть ли не впервые за несколько десятков лет, проведенных в одиночестве, я вздрогнул. Это не может быть лицо того молодого и амбициозного магика, которым я преступил порог фиолетовой башни несколько столетий назад, это не может быть лицо того мудрого и гордого чародея, что почти три сотни лет был главой совета и решал судьбы даже не отдельных королевств, а рас и народов. Это лицо не может быть моим! Осунувшееся, с глубоко запавшими от бессонницы глазами, в давно не стиранном ночном колпаке, из-под которого беспорядочно пробивались несколько седых и замусоленных прядей, оставшихся от когда-то красивых каштановых вьющихся волос, крючковатый нос и растрескавшиеся губы, наполовину скрытые давно не стриженой бородой, это лицо просто не могло быть моим.
Понимая, что уснуть уже не удастся, я взял свечу и побрел по лестнице к библиотеке. Ступая по когда-то головокружительно дорогим коврам из далекой Ассилинской империи, не замечая развешанных вдоль лестницы портретов знаменитейших магов, глав совета пламенного круга, не обращая внимания на то, что медленно капающий со свечи воск потек по руке, обжигая пальцы, я пытался выбросить из памяти ночной кошмар. Пытался и не мог. Возможно первый раз за всю свою жизнь, я помнил свой сон до таких мельчайших деталей, я помнил не только звук или картинку, я чувствовал запах, даже ощущал, как болели легкие от до невозможности спертого воздуха, веками простоявшего в склепе, в ушах тяжелым кузнечным молотом звучала последняя фраза, фраза, на языке, неведомом даже мне.
Открывая двери библиотеки, я уже не мог думать ни о чем другом, повторял ее слово за словом, звук за звуком. Я не замечал ни покрывшей огромную комнату пыли, ни паутины, медленно оплетающей книжные полки, ни плесени, разрушающей фолианты, которым было по несколько сотен лет, не замечал ничего, не обращал внимания на крыс и пауков, иногда пробегающих по мраморному полу, не думал о том, что книги, когда-то собранные просто титаническими усилиями, через несколько лет превратятся в никому не нужную грязь.
Среди беспорядочно сваленных посреди зала старых книг я начал лихорадочно искать, перебирая и отбрасывая, роясь словно крот, разбрасывая вокруг себя не нужные свитки с рецептами магических эликсиров или записями о свершениях героев старины.
В латунном цилиндре лежал старый и потресканный фолиант, при малейшем прикосновении грозивший рассыпаться в пыль. Особое внутренне чутье, вырабатывающееся у магов, вынужденных перебирать горы литературы в поисках ответа даже на простейший вопрос, кроме нас присущее разве что студентам Оризкой академии наук, подсказало мне не отправлять его на кучу, скопившуюся у меня за левым плечом.
Резким энергичным жестом и короткой фразой считал мысле-ауру, когда зеленые лучики, состоящие из крохотных, практически неразличимых буковок, потянулись к пальцам левой руки, я отбросил фолиант обратно на груду книг. Медленно поднявшись, я поспешил к письменному столику. Как впрочем и всегда, на нем не было ни листика чистого пергамента. Со вздохом обреченного я вернулся назад и вытащил первый попавшийся относительно новый свиток. Мельком взглянув на заглавие «Великие подвиги несравненного сэра Лордкри», я, не трудясь идти обратно, положил пергамент на пол, простим движением руки начал стирать буквы. Хитрое и ужасно полезное заклинание, не требующее ни жеста, ни слова, а лишь концентрации воли.
Спустя пару секунд пергамент был девственно чист, словно изготовленный секунду назад. Пробормотав себе поднос что-то вроде похвалы, я провел левой рукой по пергаменту, оставляя за собой изящную вязь красивого, но слишком мелкого и трудноразборчивого почерка. Жаль только буквы горели ярко зеленым, слепя глаза, что сильно осложняло чтение. Существовало, правда, и специальное заклинание, позволяющее вернуть чернилам черный цвет, но забивать себе голову такими мелочами я не стал, тем более что само оно мне в голову как-то не пришло, а напрягать память посреди ночи из-за такой мелочи казалось до ужаса глупым.
Как ни странно это оказался не словарь, а какое-то запутанное и трудно доходящее пророчество, касательно очередного возврата тьмы и прочей чепухи, годящейся разве что для невежественных крестьян или бардов, не способных сочинить сносную любовную историю. Странно, еще со студенческих лет мне не приходилось тратить впустую сколько времени и сил.
Любой дочитавший до конца отпишитесь (можете ставить негативную оценку, мне все равно)