В день поминовения они слетаются к своей могилке помянуть живых. Их трое: брат с сестрой и жена брата. Нет, не так: муж, его сестра и его жена. Они уходили именно в такой последовательности. Сначала ОТТУДА не дождавшись пенсионного возраста, скоропостижно ушел муж. Через два года к нему присоединилась его младшая сестра. Еще через пару лет их стало трое.
Бестелесные, тихие и умиротворенные раз в год они собираются они, чтобы просто побыть вместе, равнодушно обсудить последние новости, посмотреть на свою могилку. Так уж случилось, что на троих у них только одна могилка. При жизни ТАМ они редко были так близко.
У мужа, единственного мужчины в этой компании, была своя жизнь, своя работа и свои интересы, с которыми он не очень делился с родными. Была, вероятно, у него и своя женщина, которая никакого отношения к семье не имела. У его сестры не было семьи, была только работа и мечта быть похороненной в братской могиле. «Братской» не в смысле общественной и безымянной, а в том смысле, что могила будет родного брата. У жены были только дочь и внуки.
ТАМ они были неплохими людьми, не делали никому зла, не подставляли друзей и не писали жалобы в высокие инстанции. Хотя жаловаться было на что. Брюзжали, конечно, по-стариковски, часто не соглашались с молодежью, молча критиковали правительство, а в основном тратили время и силы на работу. Работали честно и много, а потому часто болели. Но болели, не афишируя своих болячек, ведь ТАМ не любили болезненных сотрудников.
ТАМ вообще много и многих не любили. Все вокруг суетились, ругались, спорили, обижали и обижались, тратили время непонятно на что. ТАМ часто плакали по ночам, сходились и расходились, хлопали дверью, иногда даже убивали и никогда не думали о Вечном.
Они не любят вспоминать о жизни ТАМ.
Что было, то прошло. Они наконец-то живут сегодняшним прекрасным днем. А день у них, ЗА ПРЕДЕЛАМИ, действительно прекрасный. У них никогда не бывает плохой погоды, природных катаклизмов и экономических кризисов. У них нет военных конфликтов, очередей, переполненного транспорта и бесконечной депрессии.
У них покой и тишина. Размеренность и легкость. Только пение птиц и шелест облаков. У них Вечность. И только раз в год слетаются они к своей могилке, чтобы встретиться и поговорить. Их беседа удивительно беззвучна, ведь у них нет голосов. Они просто посылают друг другу мысли и легко узнают от кого именно они пришли. И только легкое шевеление листьев березки может подсказать, что они уже тут, и они уже говорят.
«Хорошее кладбище, нам повезло. Смотрите, везде так чисто, уютно. Все оградки покрашены, дорожки расчищены".
"Да, нам повезло. Вы видели, сейчас хоронят на новом кладбище. Это так далеко от города, бедные родственники».
«Бедные…».
«Да, неудобно, и земля там плохая, один песок, даже цветы не растут».
«А наши смотрите, уже были. Похоже, на Пасху приезжали, яички крашенные оставили, свечу в стаканчике. Молодцы, не забывают».
«Доченька наша сильно сдала, ты не находишь? Не надо бы ей так много работать, ведь уже шестой десяток пошел…».
«Шестой десяток, надо же, такая большая…».
«Она выплачивает кредит за квартиру, поэтому много работает».
«Кредит… Это долго».
«Да, долго. Как думаете, успеет?».
«Успеет, ведь ей нравится ТАМ».
«Цветы! Сколько цветов, совершенно как у нас, ЗА ПРЕДЕЛАМИ!».
«Незабудки… Не забыла дочка, что папа любит эти цветы. Ой, надо же, они не пахнут! Пластмассовые… А как настоящие, очень красиво. Спасибо, родная».
«Давайте помолчим немного, у меня начинается беспокойство от вашей болтовни».
«Это с непривычки».
«Мы же не виделись целый год, неужели ты не соскучилась?».
«Год, год… А что это такое – год? Я, вроде, забыла. Мне кажется, что мы постоянно видимся. Вы же знаете, у меня всегда было плохо с памятью».
«Да я просто так сказал, пошутил».
«Ты все такой же шутник, не меняешься. А внук-то, хотя и не встречался с тобой, весь в тебя, такой забавный. Вот что значит генетика».
«Просто я часто прихожу к нему во сны».
«Не увлекайся этим, милый, не надо беспокоить малыша понапрасну, он такой славный».
«Хороший у вас мальчик, красивый, веселый, только много курит».
«Да, знаю. Но ТАМ сейчас все курят и взрослые, и дети. Я раньше тоже курил, не помню только зачем».
«Чтобы понравиться женщинам, конечно. У тебя постоянно было так много поклонниц, старый волокита! Тебе всегда везло с женщинами».
«Мне и сейчас в этом везет, вокруг такие дамы».
«Пересмешник!».
«Неужели вы снова собираетесь выяснять семейные отношения? Вас даже могила не исправила. Хорошо, что у меня ТАМ никого не было».
«Хорошо… Разве хорошо? А за кем же ты наблюдаешь, кого опекаешь, о ком думаешь? Это же, наверно, очень скучно – ни о ком не думать».
«Да, это скучно. Самое страшное, это когда скучно…».
«Ну, ваши-то мне тоже не чужие, родные племянники все-таки и внучатые племянники. Я знаю о них все, что надо».
«Девочки, не ссорьтесь, вы же не ТАМ».
«О чем ты, милый, разве это ссора?».
«Ты никогда не называла меня милым ТАМ. Оказывается это так приятно».
«Глупый, я же всегда любила тебя, просто не умела выразить это словами. А любила всегда».
«Я знаю, женушка, знаю, ведь видел, как ты убивалась, когда я ушел».
«Ты не должен был уходить так рано, не дождавшись внуков. Я помню, мне было очень трудно. А ты скучал по мне?».
«О чем ты говоришь? Это же ты рассталась со мной, а я с тобой никогда не расставался. Я всегда был рядом и с тобой, и с доченькой. И внуков я видел не меньше тебя. Теперь-то ты должна это понимать».
«Теперь я понимаю. Это я так, ворчу по привычке. Мне сейчас хорошо. Если бы ТАМ я знала, что самое лучшее будет впереди, ЗА ПРЕДЕЛАМИ, я бы так не страдала тогда. Но, честно говоря, я уже плохо помню, что такое страдание. К хорошему быстро привыкаешь».
«А я бы немного пострадала. Мне иногда не хватает внутренних перемен. Ведь мы с вами все-таки души, а души любят не только наслаждаться, но и страдать».
«Ты всегда была философом. А ведь, знаешь, я когда-то стеснялась твоих резких необычных замечаний, опасных разглагольствований. А потом стала жалеть -- ты была так одинока, поэтому никого не боялась. Тебе нечего было терять. Это мы всегда осторожничали. А в последнее время ТАМ ты была такая странная, помнишь? Никого не узнавала, отказывалась принимать еду и лекарства, бредила. Но даже в бреду оставалась мистиком и все время звала брата».
«Это был не бред. Она действительно звала меня, хотела встретиться. Но я не сразу решился на встречу. Прости, сестра. Я думал, что ТАМ тебе лучше».
«Ты ошибался».
«Да, я ошибался».
«Ты часто ошибался. Ты ошибся даже в том, что так рано ушел. Так люди не уходят. Они сначала долго живут, потом долго болеют и только потом уходят, как я, например. А ты пошел на работу и не вернулся».
«Прости, прости, не сердись, я не знал, что так не принято».
«Я не сержусь, я уже давно не умею сердиться. Я только люблю».
«А я не помню, кто, как и когда ушел. Из нас троих я хуже всех помню, как было ТАМ. Может быть, поэтому мне и хочется немного пострадать. Можно я пострадаю хотя бы за ваших?».
«Нет, нет, только не за них. Я и так не оставляю их ни на минуту. Не надо заставлять их испытывать чувство вины за невнимание к нам в свое время. Молодые часто сами не ведают, что творят. А потом переживают. Бедная доченька, как плачет она каждый раз, приезжая сюда, на кладбище. Интересно, чувствует ли она нашу опеку? Она так изменилась со времени нашего ухода. Когда мы были с ней ТАМ, она была такая скрытная, а сейчас рассказывает могилке все свои тайны».
«Она просто не догадывается, что мы и так обо всем знаем. Причем знаем все, что случилось, задолго до того, как это случилось».
«Ей это пока не дано».
«Пока не дано…».
«И слава Богу. Пусть остается в этом неведении как можно дольше. Ей надо поставить на ноги сына».
«Только бы не ездили на Юг в этом году, там ожидается цунами».
«Цунами, цунами… не помню. Что-то красивое?».
«Люблю цунами. В последний раз от цунами в Тихом океане шел такой приятный ветерок. Это напомнило мне о жизни ТАМ. Только совсем-совсем немного напомнило».
«Так странно, я узнаю в лицо кого угодно, даже тех, с кем никогда не встречалась: родителей, тетушек, бабушек, прадедушек и даже пра-пра-прадедушек. А вот что такое ветерок, что значит хотеть спать или есть, что такое холодно или жарко не помню. И не знаю, хорошо это или плохо. Я совсем разбаловалась здесь».
«Но ты же помнишь, что такое любовь, нежность, грусть?».
«Это я помню. Я сейчас вся и в любви, и в нежности, и немного в приятной грусти. Это такое восхитительное состояние!».
«Да, я знаю».
«И я».
«Но мы совсем отклонились от цели нашей встречи. Давайте немного помолчим за здоровье наших любимых. И за их удачу. И за их счастье. Пусть им легко будет ТАМ, пусть никто не обидит их, пусть они всегда чувствуют нашу поддержку и наше прощение. Пусть узнают, что мы обязательно встретимся, а пока мы всегда рядом и так любим их, так любим их…».
«Очень любим…»
«Пусть узнают…».
Они замолкают на некоторое время, любуясь пластмассовыми незабудками.
«А внук-то собрался жениться».
«Да, да, собрался. Хорошая, вроде девочка».
«Я не буду на свадьбе, там шумно».
«И я не буду, но, думаю, они все равно нас вызовут, когда поднимут бокалы за тех, кто ЗА ПРЕДЕЛАМИ. Мы же им не чужие».
«Конечно, не чужие».
«Мы им самые близкие».
«Самые близкие…».
Они опять умолкают ненадолго.
«Ну что, будем прощаться?».
«Да будем прощаться. Задержались мы ТУТ. Хочется домой, ЗА ПРЕДЕЛЫ, дома так хорошо».
«Дома хорошо».
«Не просто хорошо, а чудесно!».
«Ну, пока, девочки. До следующего дня поминовения…».
«Пока, милый, рада была коснуться тебя».
«Люблю вас».
«Люблю вас».
«И я люблю. Пока, пока…».
И они растворяются в своей беспредельной Вечности как всегда тихие, умиротворенные, бестелесные. И счастливые: ТАМ все в порядке.
P.s. 18 января - год как не стало моего любимого мужа. Надеюсь, все у него теперь там, за Пределами, хорошо и спокойно, ничто не беспокоит. А самое главное -- он по-прежнему со мной, рядом. Все видит, помогает, подсказывает. Как хочется, чтобы это было действительно так...